«Даже сейчас шутники находятся: „Луша-клуша“»: Лукерья Ильяшенко — о детстве в провинции, карьере и закулисье современных сериалов

В онлайн-кинотеатре KION вышел драматический комедийный сериал «Первый номер» (18+) по роману Сергея Минаева о мире русского глянца. Одну из главных ролей в нем сыграла Лукерья Ильяшенко. Наши коллеги из 63.RU задали актрисе несколько вопросов. Звезда сериалов рассказала о проекте, о настоящем и будущем кинематографа, а также вспомнила свое детство на Волге.

— Лукерья, расскажите немного о своем детстве. Вы всегда мечтали о сцене и экране или были другие цели?

— Мне было года 4, и мама повела меня на балетный спектакль «Щелкунчик». По ее словам, все дети плакали, хотели уйти, а я сидела и завороженно смотрела на сцену. Я всегда очень хотела быть балериной, но, к сожалению, не сложилось. В детстве ни о каком экране я не думала. Мне казалось, что это какая-то фигня: они ничего не умеют, разве что кривляться. А как же садиться на шпагат и делать по 32 фуэте?

В Самаре мы жили до 1997–1998 года, потом переехали в Москву. Частенько оставалась у бабушки, она водила меня в детский садик, возила в школу. Первый класс я окончила в Самаре. Самарские зимы очень суровые, там очень холодно, очень много снега, но это, безусловно, очень красиво. Бабушка снабжала меня едой, кутала в какие-то одеяла, сажала на санки и везла в школу, поэтому я очень любила оставаться с бабушкой. Она пекла блинчики, всякие вкусности, а мама всё это запрещала. Говорила, что я буду толстой, как бабушка по папиной линии, и ругала свою маму, чтобы я не набирала вес. Но бабушка с дедушкой умерли, а с родственниками контакт поддерживаю не сказать, что очень близкий.

— В детстве вы стеснялись своего необычного имени? Как вы относитесь к нему сейчас?

— Дико стеснялась, до 14 лет хотела переименоваться в Оксану, потому что гнобили меня страшно. Да и сейчас шутники находятся: «Луша-груша, Луша-клуша». Ну а потом как-то смирилась, Лукерья так Лукерья. Теперь я скорее рада, что я Лукерья, а не Оксана.

— Как по-вашему, оно играет на вашу узнаваемость?

— Наверное. Не знаю.

— Когда вы начали покорять мир шоу-бизнеса, как отнеслись к этому ваши родители? Может, они подталкивали вас или, наоборот, пытались отговорить?

— Скажем так, родителям было чуть-чуть не до меня, поэтому что хочешь, то и делай. Главное — высшее образование получи.

— Как вы оцениваете шансы выпускника провинциального вуза добиться всенародной славы?

— Судя по наборам наших больших московских театральных вузов, 80% абитуриентов — иногородние, то есть шансы довольно большие. Москвичей как раз маловато.

— Вы несколько раз входили в рейтинг самых сексуальных женщин России. Как вы сами к этому относитесь?

— Мне очень приятно.

— А вы сами себя такой считаете?

— Мне кажется, женская самооценка — это такая штука… Ты встала с утра не с той ноги, и уже никем себя не считаешь — ни сексуальной, ни женщиной, ни даже человеком. А в другой день встала и думаешь про себя: «Ты же моя лапочка! Самая сексуальная, самая кошка!» У меня нет какой-то константной самооценки, меня до сих пор шарашит из стороны в сторону.

— Расскажите о съемках в сериале «Вампиры средней полосы». Вам понравилась роль злодейки? Есть ли какие-то особенности в работе с такими персонажами?

— Антагонисты всегда могут быть флип-персонажами, перевертышами, сначала — антагонист, а потом в нем случается какая-то внутренняя трансформация и он становится протагонистом или в конце делает какую-то добрую вещь. Агату из «Вампиры средней полосы» обожаю, мне вообще нравится вся эта вампирская эстетика, я фанат Брэма Стокера, «Дракулы», Гэри Олдмена в роли графа Дракулы. Конечно, я очень радовалась, когда получила эту роль, очень старалась сделать ее классной. Прозвучит нескромно, но то, что я увидела, мне понравилось. Хотелось бы еще поиграть какую-нибудь нечисть!

— Как вам работалось с Юрием Николаевичем Стояновым? Какое впечатление он произвел на вас во время съемок?

— Он большой профессионал, потрясающий артист. Мне показалось, что он очень сентиментальный и чувствительный человек, хоть и старается этого не показывать. Помогал, давал советы, а я с благодарностью их принимала. Бывают артисты, которые не любят получать замечания от других артистов, а я наоборот. Подсказки таких мастеров на вес золота.

— В конце второго сезона нам намекнули, что один персонаж, считающийся погибшим, вернется в третьем сезоне. Может ли так же вернуться и ваш персонаж?

— Я думаю, нет. К большому сожалению.

— На KION вышел сериал «Первый номер». О чем этот сериал?

— Это история про закат глянца. История писателя Константина Иноземцева — глубоко пьющего, несчастливого, но очень талантливого. Проект по сценарию Сергея Минаева, в котором есть немного от Чарльза Буковски, немного от Хантера Томпсона.

— Вы работаете в команде с такими именитыми артистами, как Верник, Ярмольник, Цыганов, Деревянко. Но ведь и вы сами уже многого добились. Чувствуете ли вы себя равной во взаимодействии с ними? Или все-таки легкий мандраж присутствует.

— Без сомнений скажу, что мандраж присутствовал. Они все большие мастера, сильно опытнее, чем я. Смотреть, например, как работает Женя Цыганов, было просто потрясающе! Помню на площадке ситуацию, когда снимался его монолог, одна камера была направлена на него, а вторая — цепляла реакции. Он начинает играть второй или третий дубль, и я забываю, что я в кадре, что на меня направлена камера, и с открытым ртом смотрю, как он играет. Это было настолько филигранно, органично и искренне, что я только под конец дубля опомнилась, что я — не пораженная мастерством Цыганова Лукерья Ильяшенко, а Арина Петрова, которая не любит Иноземцева. Это потрясающе. Ты видишь, что это возможно, но не понимаешь как, потому что у каждого артиста своя методология. Наблюдать за этим очень круто!

— Вы сработались с Сашей Бортич?

— А у нас не было общих сцен.

— Есть ли планы на продолжение сериала?

— Думаю, это законченная история.

— Как вам кажется, умрет ли однажды кинематограф?

— Вы имеете в виду приход искусственного интеллекта? Вряд ли. Я видела какие-то штуки в области гейминга — графику, дипфейки, и это, конечно, потрясает воображение. Но мне кажется, пока нет таких мощностей, ведь цикл создания одной игры занимает около пяти лет. Это очень долго. А зрителю нужно всё больше и больше.

И есть же эффект зловещей долины. Когда ты смотришь на антропоморфного робота, но мозг считывает, что это не человек, и твоя инстинктивная реакция — дикий ужас. Соответственно, ты не будешь следить за сюжетом и происходящим на экране, не будет вовлечения. Но в будущем… Здорово, что прогресс движется семимильными шагами!

— Останется ли в будущем место для театра?

— Как элитарное искусство — конечно.

— Куда движется российское кино? Есть ли у него свой путь?

— Движется вперед, а свой путь, конечно, есть.

— Не кажется ли вам, что современные отечественные кинематографисты многое подглядывают у Запада?

— Они всегда это делали. На Западе индустрия сильно больше развита, там выше конкуренция. Мне кажется, в силу того, что есть больше опыта и больше ремесленного скилла, они могут себе позволить эксперименты и с формой, и с содержанием. На данный момент они более компетентны оказались. Я не вижу ничего плохого в перенимании опыта.

На днях я посмотрела мультик «Дикий робот» (6+) — и он потрясающий. На протяжении 1 часа 40 минут ты сидишь, прикованный к дивану, каждые две минуты у тебя меняется настроение. Это очень сложно сконструированный драматургический скелет, дотошно написанный сценарий. Все отполировано до состояния, когда каждый эпизод точно срабатывает на зрителя, триггерит либо детские чувства, либо материнские, либо какие-то еще. Это очень тяжелая кропотливая работа опытных людей.