«Питер можно любить только на расстоянии». Как москвичка переехала в Петербург и вернулась через год — искренняя колонка

Люди из разных концов страны нередко приезжают на заработки в столицу. Но обратная ситуация встречается крайне редко. Шеф-редактор MSK1.RU Алена Нефедова оказалась тем самым человеком, который вырос в Москве и попытался из нее уехать — целый год Алена прожила в Санкт-Петербурге, но в итоге вернулась обратно. За это время она успела изучить главные отличия жизни в двух столицах. Подробнее — в ее колонке.

Мы с родителями переехали в Москву, когда мне было девять лет. Этот город вырастил меня по-настоящему, и я могу назвать его своим родным — в отличие от прекрасного Калининграда, о котором почти ничего не помнила, пока не приехала туда на полгода во взрослом возрасте. Но сейчас речь пойдет о Северной столице, где я провела целый год — самый сумасшедший и яркий в жизни.

Сразу должна сказать: в моей истории много субъективного, но я попытаюсь сфокусироваться на общих вещах. Отвечу на вопрос о том, почему я уехала из Москвы: задолбало. Здесь действительно устаешь, даже когда твою гиперактивность не лечат ни одни таблетки. Бешеный ритм — это совсем не сказки. Сбежала я отсюда весной 2021-го, когда к общей усталости добавились последствия пандемии: скука, опустошенность, жажда жизни. Я приехала в Питер к подруге, мы сидели на лестнице у Невы, жмурились на солнце, и я сказала ей: «Вика, а давай останемся здесь жить?» И мы остались.

Кстати, вот вам первое отличие Москвы и Петербурга: спуск к воде. Черта с два в столице с ее фирменными заборами ты куда-нибудь вообще выйдешь — даже из метро не всегда получается. Может, если бы можно было опустить ноги в Москву-реку прямо на лестнице в центре города, люди здесь иногда замедлялись бы и становились счастливее.

Что же, 1:0 в пользу Питера. Продолжим?

Извините, но это смешно. Кажется, меня поймут только москвичи, поэтому данное возмущение хотелось бы разделить в первую очередь с читателями MSK1.RU.

Итак, ситуация: зовешь друзей в гости. Живешь в центре. Друзья поочередно зевают в трубку и протяжно ноют:

— Но до тебя же так далеко добираться! Полчаса на метро, еще и пересадку делать надо!

Первое время я думала, что они надо мной издеваются. Сейчас, в Москве, на дорогу от дома до редакции у меня уходит полтора-два часа в одну сторону — и это абсолютно нормально. В юности мне и вовсе приходилось ездить по три часа к первой паре на физкультуру, потому что спортзал находился на другом конце планеты. Ничего, бывает, время в пути тоже можно использовать продуктивно. Но как, КАК можно считать, что полчаса езды — это далеко?

Ладно, может, дело в том, что петербургское метро совсем не такое приятное, как московское: в последний приезд я раздражала местных друзей тем, что включала в себе москвичку (вернее, «масквичку» — через «а») и спрашивала: «А почему так громко? Здесь что, нет звукоизоляции?» А в трамвае нет подогрева попы, а остановки не раздают интернет. И урну искать приходится полгода — идешь с кофейным стаканчиком как идиот.

Извините, но для «столицы», пусть и второй, эти вещи должны быть базовыми, разве нет?

Зато у них такси настолько дешевое, что, может, и не нужно вовсе в это гремящее метро спускаться. А самое главное — в нынешних реалиях это особенно важно — навигация работает исправно во всём центре. Никакого дождя из беспилотников.

Сразу скажу: я мало чем в жизни по-настоящему горжусь, но в этот список входит мое умение водить машину. Я из тех сумасшедших, которые любят поездить по полям и болотам, а на огромные колеса и усиленные бамперы смотрят влюбленными глазами. Этой осенью я ездила из Москвы в Мурманск на машине и, скажу честно, резина была не совсем зимней, а горы ближе к Баренцеву морю — высокими и обледенелыми. Но всё прошло хорошо.

Обратный путь лежал через Петербург, где я не была почти два года, но помнила, что водить там некомфортно.

— Ой, да ладно, после такой поездочки я справлюсь с чем угодно! — гордо заявила я в разговоре с самой собой.

Да, конечно. Нет ничего хуже, чем садиться за руль в центре Питера. Проще это делать где-нибудь на Гоа, на кругах с левосторонним движением, в пустыне, в Антарктиде, на Юпитере — да где угодно проще водить, лишь бы не в Северной столице.

Как это вышло? Сначала Петр I и его последователи не учли, что в 20-е годы ХХI века автомобилистам будет не пропихнуться. А потом местные власти не учли, что светофоры не должны противоречить друг другу. Затем пешеходы решили не учитывать наличие зебры и тех же светофоров, а водители стукнулись головой об руль и решили, что опаздывают на последний паром вон за тем поворотом.

После года жизни в центре Санкт-Петербурга я искренне не понимаю, как кому-то может не нравиться движение в Москве, где на каждом столбе висит пять камер (я утрирую, но всё же). Московские водители гораздо более аккуратные, а пешеходы намного реже перебегают на красный. Да, ездить по ТТК — сомнительное удовольствие. Да, в наших пробках можно поседеть и увидеть пролетающую мимо жизнь. Но лучше уж пробка, чем бразильский карнавал перед светофором на узкой улице.

За год жизни в Питере я сменила три съемные квартиры. Первую сняла посуточно на месяц (на почившем Airbnb это обошлось в чудовищные для той клетушки 30 тысяч рублей), но сбежала через неделю. Это была типичная крошка-студия, переделанная из коммуналки. Иногда подобное выглядит неплохо, а иногда, в попытке нарубить побольше бабла, хозяева дробят жилье на совсем микроскопические — и отнюдь не бюджетные — варианты. У меня, например, стола не было — он не влез. Зато рядом ютились диван и мини-кухня. Отдельный туалет располагался там же, но мыться приходилось с трудом — вода из душа лилась на раковину и крышку унитаза.

Мне приходилось слышать все подробности интимной жизни соседей, а им — моей. В этом есть общажное очарование, но с годами ты уже не хочешь с ним сталкиваться.

Вторая квартира была очень интересной. В ней я прожила месяцев восемь. На тот момент финансово позволить себе я могла немногое, поэтому я искала варианты до 25 тысяч рублей. Одним из таких стала студия с отдельным входом неподалеку от Владимирского проспекта. Квартира была небольшой, но в ней уже можно было жить.

За 22 тысячи в месяц я получила вытянутую комнату (с веселыми обоями с нарисованными домиками), отдельную ванную, прихожую и персональный вход со ступеньками — это был не совсем цокольный этаж, но и не совсем первый. Квартира располагалась довольно низко, поэтому в ней было очень сыро. На всём, что было внутри, постоянно росла плесень, белье совсем не сохло, даже летом в аномальную жару.

Друзья смеялись и называли мой скромный приют «сторожкой дворника».

— Здесь метла должна храниться, ведра, лопаты. А вместо метлы ты тут живешь, — заявил мне приятель, и я сильно на него обиделась. А спустя полгода узнала, что раньше это и правда было помещение для метел и дворников.

Съехала я оттуда, как только поняла, что финансово могу потянуть более приличный вариант в центре города. Переезжать на окраину не было никакого желания — спальные районы везде одинаковые, мне было бы проще вернуться в свою квартиру в Москве. Триггером для переезда стала осень: вылезло больше городских сумасшедших, некоторые начали ломиться ко мне в квартиру, смотреть в окно, приставив руки к стеклу (даже когда шторы были закрыты). Я стала носить с собой перцовый баллончик, слабо представляя, что с ним делать. А еще сломался водонагреватель и чуть не убил меня током. И мыши завелись. В общем, я решила, что пора переезжать.

Третья моя квартира-студия находилась возле Летнего сада. Это был гораздо более приличный вариант с ремонтом в стиле лофт, хорошей бытовой техникой, толстыми несущими стенами и двумя большими окнами. Вся квартира была площадью около 50 квадратов. За нее я отдавала около 40 тысяч рублей в месяц. Единственный минус: стены не пропускали сигнал телефона, ни один оператор внутри не ловил. Дозвониться до меня можно было только в мессенджерах.

Студия-сторожка своими окнами (ладно, единственным окном) выходила во двор-колодец, куда можно было пройти с четырех улиц: Социалистической, Правды, Достоевского и Разъезжей. В пяти минутах — Рубинштейна, откуда в белые ночи вываливался нагулявшийся по барам народ. Поэтому летом я каждую ночь просыпалась от звуков блюющих людей — может быть, срабатывал рефлекс кошатницы, когда мозг волей-неволей реагирует на эти звуки, чтобы человек успел спасти ковер.

Часа в три ночи традиционно раздавались вопли: «Господи, как ссать хочется! Ладно, вот тут в углу». И я понимала, про какой угол идет речь — тот, что возле моего окна. Закрывать окно в этот момент было страшновато.

В июле на несколько дней лужайку возле моей квартиры облюбовала местная «интеллигенция» — трое мужчин и одна женщина. Они устроили там пикник: с пледиками, колбаской и несколькими ящиками водки. Тогда со мной приключилась история, которую я рассказываю москвичам уже несколько лет. Я вышла покурить и увидела незабываемую картину: четыре «интеллигента», простите, обоссывают мою машину. Женщина даже ухитрилась как-то по-особенному сесть — пострадало заднее колесо. Мужикам было проще.

Я смотрю на это и понимаю, что ни на что не могу повлиять. Самое время отпустить ситуацию и расслабиться. Так мы и стояли: они мочились, а я медленно, кинематографично затягивалась. Когда их вечеринка закончилась, я поехала на автомойку.

Была и другая киношная сцена: во время белых ночей на детской площадке под моим окном обнимались две девочки-близняшки — совсем юные, лет по 18. Они были сильно пьяны, сильно веселы и, судя по воплям, узнали, что поступили в вуз. Девочки открыли бутылку шампанского и стали по очереди пить из горла и танцевать, а их длинные белые кудри трепал ветер. В этом зрелище, даже с высоты меня нынешней и взрослой, не было ничего неправильного или плохого — просто много жизни, настоящей юности, красоты и надежд.

Жаль, но о самых ярких эпизодах питерской жизни я не могу написать в этой колонке — всё-таки публикую ее под своим именем.

Весь год Питер меня бесил. Со страшной силой. Иногда я уезжала в Москву на несколько недель и наслаждалась тем, как всё устроено: вечно живой, вечно неспящий город, бешеный ритм и динамика, всё меняется. Москва — это место, где ты успеваешь очень многое, потому что у тебя нет времени, а, значит, нет выбора. Только вперед.

Но Питер меня бесил, а я его любила. Какой-то безумной любовью-ненавистью. Это была зависимость: я не могла там жить, но и уехать не получалось — в столице всё казалось пресным и пластмассовым. Самым любимым для меня был момент, когда я на пару недель сбегала из Питера, а потом возвращалась и выходила из здания Московского вокзала. Каждый раз от этих ощущений захватывало дух, как в первый раз, когда мне было 17.

Многие москвичи, прошедшие через подобный опыт, говорят, что любить Петербург можно только на расстоянии.

Но как я могу любить эти дурацкие глыбы снега, которые падают с покатых крыш и периодически убивают людей (и дважды чуть не убили меня, рухнув прямо перед моим носом)?

А нечищенные тротуары и парковочные места? Как-то я оставила машину на несколько недель, а потом стоило больших трудов выкопать из сугроба багажник, в котором лежала лопата.

Как можно любить этот мусор, который вывозят и убирают гораздо менее охотно, чем в Москве? Дурацкое, шумное, старое метро? Темные улицы? Толпы пьяных туристов (о, когда ты живешь в центре, они жутко бесят)?

И всё же, я не могу забыть это чувство жизни, которое было у меня только там. В Москве ты действительно попадаешь в колею «работа — деньги» и перестаешь думать о чем-то другом. Твой эмоциональный диапазон сужается до состояния «нормального взрослого человека», а Петербург — это город-фильм, где тебе то больно, то весело, а зрение устроено иначе и фокусируется на разных деталях: ты замечаешь нечто прекрасное — от красивого дерева до смешной надписи на стене. А еще ты постоянно испытываешь эмоции — в очень большом количестве.

Возможно, я уехала, потому что стала неспособна проживать их в полной мере. Хотя непосредственно на прощание с городом в моем случае повлияла та самая личная драма — такая может случиться только в Петербурге. Но, может быть, Питер просто учит людей абсолютной любви, когда тебе становится наплевать на заваленные снегом тротуары, летящие на голову глыбы льда, мусор и «интеллигенцию», которая просит 100 рублей на бутылку водки. Ты всё равно любишь этот город, что бы ни было. А прекрасную, чистую, правильную, лучшую в мире Москву не умеешь любить так сильно.

Кажется, к моменту выхода этой статьи я возьму, да и куплю билет на «Сапсан».

• привычная еда, маркетплейсы и без санкций: как сейчас живется россиянам в Армении и что местные говорят о Карабахе;

• от Японии до Америки: 10 россиян, которые нашли счастье за границей, — честные истории о жизни в новой стране;

• отмаливали храм, варили чай на свечках и остановили поезд: веселый рассказ россиянки о жизни в Индии.