«Написала более 100 писем в колонию». Колонка юной художницы из Москвы, которая рисует специально для заключенных

Политические репрессии и защита прав заключенных — одна из многочисленных тем, которые весьма неоднозначно воспринимаются в российском обществе.

В нашей стране «зазаборные дела» часто замалчивается  — школьные «уроки памяти», приуроченные к этому дню, исключили из образовательного календаря еще в 2021 году. А заседания Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий не проводятся с 2019 года. Что касается нарушения прав обитателей современных колоний, то, как показывают опросы, большая часть россиян об этом просто не знает.

20-летняя москвичка Агния еще с 16 лет поставила себе цель исправить эту ситуацию. Она регулярно помогает заключенным и рисует необычные иллюстрации на тему мест «не столь отдаленных». О творчестве и жизненном пути юной художницы — читайте в ее колонке.

Меня зовут Агния, мне 20 лет. Я родилась в Архангельске, но уже в трехлетнем возрасте мама перевезла меня в Москву. Еще в детстве я выделялась среди других девочек — была очень сильной и шла против коллектива. Меня часто дразнили за стиль одежды (я обожаю шляпы и всё черное), но мне было всё равно — я всегда делаю то, что именно я хочу.

В столице я закончила колледж с дипломом логиста. Но мне никогда не нравилась эта специальность, поэтому уже на последнем курсе я начала искать возможность сменить сферу. Я пробовала рисовать с 16 лет — в основном иллюстрации, так как я увлекаюсь коллекционированием редких книг с хорошей графикой.

К сожалению, в Москве я нигде не смогла поступить — поэтому оказалась в Казани. Здесь я учусь на первом курсе Казанского техникума народных художественных промыслов (КТНХП).

Почему я подошла именно к такой тематике изображений? Наверное, это всё идет изнутри. Идет вдохновение на эту тему: ГУЛАГ, тюрьмы, сложные судьбы. Потому что это тоже часть общества — слой обделенных людей.

Люди в обществе большинство мыслят стереотипно, очень примитивно и ставят на человека клеймо. В этом плане всё как у детей — разделение на «хорошо» и «плохо». Просто так легче жить — не надо думать и напрягаться.

Хотя многие даже не хотят разбираться в ситуации, почему люди туда попали. Кто-то рос в детском доме и ему не объяснили, за какие проступки можно оказаться за решеткой. Кому-то предложили стать наркокурьером и он по неопытности согласился.

Мой куратор в техникуме, увы, не понимает мое творчество. И на выставку мои работы не выставляли — мол, приедет администрация, неправильно поймут. Преподаватели настаивают, чтобы я рисовала какие-то растения либо бабочек. Но меня это не вдохновляет. Иногда я провожу мастер-классы — но только для своих, так как тюремная тематика — это очень тонкая грань, которую могут неправильно понять.

У моего родного отца было несколько ходок за наркотики. Думаю, что это тоже как-то связано с моим интересом к криминальному миру. И я считаю, что его правильно и справедливо судили.

Но в нашем государстве неправильный подход к содержанию заключенных: нет реабилитации после выхода на свободу, а в самих колониях всем рулят «красные» — те кто работают на администрацию.

У нас пытаются внутренне сломить людей. Отсюда так часто случаются рецидивы. УДО — это условно-досрочное освобождение. А как его получить? Значит, быть хорошим и работать на администрацию: стучать, избивать других зэков по приказу. Кто не поддается — того отправляют в ШИЗО по любому поводу: пуговицу не застегнул, на минуту позже отбоя встал.

Я общалась с сидящими и помогала им: присылала передачки, поддерживала морально и отправляла им свои работы. В общей сложности написала более 100 писем в колонию. У меня хорошо с ними складывается общение: жаль, недолго, ибо у зэков часто отнимают телефоны. Особенно всем нравится моя работа «Кафе „Северный Чифир“».

При этом я вовсе не «ждуля» — я не ищу любви за решеткой, у меня уже есть близкий человек, который поддерживает мои начинания. И я искренне не понимаю тех женщин, которые пишут сотни романтических писем маньякам, по типу Александра Пичушкина (более известен как битцевский маньяк. — Прим. ред.).

Но с зэками мне проще общаться. Они отличаются от остальной серой массы людей тем, что преодолели огромную массу трудностей, которая другим даже и не снилась. Это меня подкупает.

В будущем я хочу оформлять выставки и рисовать в свое удовольствие. Коммерческих интересов не преследую — доход можно и другими способами получить. Часто хожу по театрам, люблю спектакли по Булгакову и Шаламову. Мне нравится либо революционная тематика, либо связанная с ГУЛАГом.

Когда я была в музее ГУЛАГа в Москве, я плакала. И сейчас мне очень жаль, что власти его закрыли. Моя любимая книга «Колымские рассказы» Шаламова. Я лично знакома с художником Борисом Забирохиным, который иллюстрировал эту книгу. Он высоко оценил мой талант и мое направление творчества. А вот Солженицына не очень люблю — считаю его произведения недостоверными.

Забавный факт: в Казани я снимаю квартиру на улице Хади Такташа, где в свое время орудовала знаменитая ОПГ «Хади Такташ». Я про нее много читала в книге «Слово Пацана. Криминальный Татарстан» — это очень интересно.

Но повторюсь: я ни в коем случаю не романтизирую криминал. Просто хочу показать их быт в плане искусства — что-там тоже люди живут и нельзя всех грести под одну гребенку. У каждого индивидуальная ситуация — не судите и не судимы будете.