«Я хотел лучшего для своей страны, но мной просто пользовались». Штурмовавший Белый дом спецназовец — о политических противостояниях

— Когда начинают нас обвинять, мол, вы, кровавые спецназовцы, кровью своих граждан умылись и пошли дальше, мне есть что им ответить. У меня 24 человека после столкновений в те дни были тяжело ранены, их с пробитыми головами в больницу увозили, двое стали инвалидами!

Владимир Ефимов — участник штурма Белого дома, он был командиром объединенного сводного отряда Свердловской области. В 1993-м ему был 31 год. Спустя 26 лет мы говорим с ним о тех трагических событиях, о разочаровании в нынешней власти и о том, почему, несмотря на несогласие с режимом, он не поддерживает тех, кто выходит на митинги.

4 октября завершился штурм Белого дома. Противостояние между депутатами Верховного Совета и правительством первого российского президента Бориса Ельцина привело к вооруженному столкновению. Ситуация тогда была неоднозначной: с одной стороны — всенародно избранные депутаты, объявившие импичмент Ельцину и отправившие его в отставку. С другой — Борис Ельцин, также всенародно избранный президент.

По разные стороны баррикад оказались не просто граждане одной страны, но и бывшие сослуживцы. Армия и МВД в большинстве своем встали на сторону Ельцина, Белый дом взяли. В вооруженных столкновениях погибли 158 человек. Спустя несколько месяцев все сторонники Верховного Совета, которые с настоящим оружием противостояли власти в Белом доме и на московских улицах, были амнистированы. Главные зачинщики и политические враги Ельцина, депутаты Руцкой и Хасбулатов, вышли на свободу вопреки недовольству президента.

Перед беседой Владимир нашел для нас аудиозапись переговоров милиции и защитников Белого дома, записанную в дни штурма. Начинается она с заявления сотрудника милиции (с 0:13 секунды) о том, что погиб полковник угрозыска, защищавший президента. Ему отвечает защитник Белого дома, обещая, что «и другие сдохнут, как собаки». И тут в радиопереговоры вклинивается Владимир Ефимов, герой нашего материала: «Внимание, внимание всем сотрудникам милиции! Я, сотрудник милиции, обещаю, что отомщу за наших ребят, погибших сегодня. Готовьтесь, гады!»

— Когда нас командировали из Екатеринбурга, мы сначала даже не знали, куда едем, — вспоминает Ефимов. — Объяснили, что для участия в спецоперации «Сигнал-кольцо». Были, конечно, догадки, мы анализировали, ведь интернета тогда не было. Но ожидали: что-то будет. Хоть и ехали ребята за адреналином, потому что могли не платить зарплату по несколько месяцев. Спецназ, ОМОН — состояние души.

— Вы тоже за адреналином ехали?

— Нет. У меня ответственность: 280 человек под моим командованием. Основа — отряд «Уральский соболь». Помимо моих еще 70 человек уголовного розыска, ГАИ, криминалисты, медики. Я был командиром объединенного сводного отряда Свердловской области. Нужно было, чтобы все живыми вернулись. Задачу нам сначала объяснили так: следить за порядком, в Москве скопилось очень много боевиков. В первые дни мы «чистили» рынки. Окружали, рынок закрывали и на выходе проверяли документы. Часто в коробках находили оружие.

— Потом начались беспорядки на улицах, митинги.

— Да, в течение нескольких дней нас кидали с митинга на митинг. Баррикадная, Таганка...

— Как разгоняли митингующих?

— Начинали с оцепления, в котором участвовали срочники и постовые милиционеры. Мы стояли рядом как группа огневого контакта, на случай перестрелки. Но в разгоне первое время не участвовали: слишком были брутальные, слишком сильно для этого вооружены. Людей автоматами бить, что ли?

— Кто были эти люди по другую сторону?

— Застрельщики, активисты — бывшие партийные функционеры, оставшиеся без власти. Те, кто деньги платил за участие в этих митингах. Очень много пожилых было. Не думайте, что они безобидные: старушки брали с собой уксусную эссенцию в бутылочках. Была экстремистская молодежь, русское национальное единство. А интеллигентных студентов немного.

Народ был тогда политизированный, сначала приходили как зрители, потом кто-то присоединялся. Идейные тоже были — в основном те, кто остался не у дел, кто лишился работы в райкоме или у кого завод закрыли. Все чем-то недовольные. По идее, мы тоже должны были быть в первых рядах митингующих, ведь по три месяца зарплату не получали. Нас даже на довольствие в первые дни командировки не поставили. Знаете, как выживали? Мои оперативники, работая в толпе в гражданской одежде, находили тех, кто платил за участие в митинге. Они следили за ними, а заодно и деньги получали, а потом на них покупали на весь отряд сыр, картошку и колбасу.

— Не было мыслей перейти к недовольным?

— Нет. Потому что присягу давали, потому что государственники. Понимали, что у государства сейчас сложный период, что наша задача — навести порядок.

— Были сомнения, что всё не так однозначно?

— Нет. Ельцин вынужден был так сделать, когда Верховный Совет объявил о снятии его с должности. Его прямым всенародным голосованием избрали. И их тоже, конечно. Но если за каждого депутата голосовала группка народу, какой-либо избирательный округ, то за Ельцина — вся Россия.

— Вы ведь оказались по разные стороны с некоторыми своими же коллегами-омоновцами, милиционерами, которые были на стороне Верховного Совета.

— Да. Помню, в гостиницу, где нас поселили, пришел один генерал, на нем мундир с боевыми наградами еще с Великой Отечественной, фронтовик, рядом с наградами значок депутата Верховного Совета и значок КПРФ. Чай вскипятили. Он начал говорить, мол, идет вторая Октябрьская революция. Ельцин — предатель. Я спорил с ним: с чего он предатель? Он законно избранный президент, мой верховный главнокомандующий! Генерал начал убеждать, нервничал, но так ничего и не доказал. А потом достал кейс, открыл, а там доллары.

— Не было соблазна?

— Я сказал ему: «Ты фронтовик, генерал, и мне, молодому майору, втюхиваешь деньги, чтобы я присягу нарушил?» Говорю: «У меня инструкции есть о том, что я наделен чрезвычайными полномочиями — я могу сейчас тебя в расход пустить». Орал сильно: «Мы с Урала приехали, с оружием в Москву, до чего вы довели нас? Сначала царскую власть свергли, потом ГУЛАГ, скотский режим устроили, когда люди стучали друг на друга, а сейчас вы к этому вернуться хотите?! Да еще за деньги». Он ушел злой со словами: «Я тебя, гад, первого пристрелю». Всех моих ребят трясло. Замполит замечание мне сделал: можно было и повежливей. Потом пошутил еще: мол, можно было бы и взять деньги, но за Белый дом не выходить. Кстати, вот тюменский ОМОН — бывший рижский — перешел на сторону Белого дома. Может, такой же генерал к ним пришел.

— Не встречались с ним больше? С тем генералом?

— Нет. Но я уверен, что всё сделал правильно. Поцапались две ветви власти. Для этого и мы, чтобы навести порядок по ту и по другую сторону. Думал, всё со временем устаканится…

— Как думаете, устаканилось? Нет разочарования?

— Есть. Я не то чтобы разочаровался в Ельцине. Я им и не очаровывался. Я ведь знал его до этого еще, когда он работал в Свердловске. Он нормальный мужик, не предатель точно. Какие бы разговоры ни ходили про пьянство, я лично видел, что со всех райкомовских попоек он нормально уходил, на своих ногах, в отличие от многих.

Я оцениваю, где он прав, где не прав. Не прав — что допустили, что у нас сейчас то, что мы получили Конституцию 1994 года. Есть у нас Госбанк? При СССР он был, сейчас Центробанк — структурное подразделение МВФ, нет финансовой самостоятельности. Мы все рабы фирмы, которая называется РФ. Я боролся за хорошее, чтобы у людей была работа, чтобы были права. Чтобы наша молодежь имела будущее, возможность получить образование, чтобы не было криминала. А что имеем на данный момент? Платное образование, грабительская пенсионная реформа!

— Вы говорили, что главное было — всех своих живыми домой вернуть. Вернули?

— Да. Но двое вернулись инвалидами, их комиссовали. Это случилось 2 октября на Смоленской площади. С утра мы выехали туда по приказу к зданию МИДа (рядом со Старым Арбатом). Была годовщина Старого Арбата, построили сцену. Под предлогом того, что народ выходил на культурное мероприятие, собрали огромную толпу. Движение встало. Срочникам тогда вломили, бедные мальчишки, отобрали у них шлемы, щиты, палки. Там же мы засекли группу с автоматами, они кучковались у Смоленского гастронома. Рассекли. Отдавили.

Начальник главного управления охраны Москвы, помню, выступил с трибуны, начал просить: расходитесь, ведь рядом здание МИДа, это роняет престиж страны. Когда шел на трибуну, даже прикрытия не попросил. Его начали избивать после речи. Мы его отбили, вломили тем, кто бил. И началось... Из-под сцены стали вытаскивать метровые металлические связки, перемотанные проволокой, арматуры загнутые, с острым крючком. Бойня была. Не у всех были шлемы, щиты, наколенники, наплечники. Приказ был — не брать, но я всё равно взял треть бойцов. А еще были пистолеты и дубинки. Мы начали тогда рубиться уже по-настоящему. Погнали толпу. После тех кровавых событий 24 моих человека отвезли с черепно-мозговыми травмами в институт Склифосовского, двое из них остались инвалидами. Легкие ранения, переломы получили 54 человека. Я был ранен, пуля прошла через бедро насквозь. Меня обкололи, поставили блокаду, и я снова был со своими.

— Следите сейчас за тем, что происходит в Москве: митинги, столкновения. Вы поддерживаете методы Росгвардии?

— Да. Худой мир лучше ссоры. Это оправданно. Любой режим должен себя защищать. Хотя я не сторонник нынешнего режима. Я не согласен с тем, что сейчас делает президент в социальном плане: пенсионная реформа та же. Но повторю: худой мир гражданский лучше, чем война. Если расшатаем ситуацию даже при этом режиме, будет еще хуже. Я думаю, тем, кто участвует в акциях, платят так же, как в 93-м.

— А не исключаете, что их тоже что-то не устраивает, как и вас? Вот и идут.

— Да, возможно. Молодежь отчасти за адреналином идет… А вы не исключаете, что все эти беспорядки организовывают те, кто хочет, чтобы люди выпустили пар? Я не верю, что наши власти в настоящем конфликте с Америкой. Там дети, их собственность. И у тех, кто управляет страной, и у оппозиции в лице Навального. Но эти митинги не выход. Я не люблю этот режим, потому что меня обманули — те, кто пришел к власти и при Ельцине, и после него. А дальше получилось то, что получилось. Я тоже виноват, что способствовал тому, что сейчас происходит. Мне это обидно. Хотел хорошего, а меня использовали. Но нельзя воевать вот такими способами. Власть, которая себя держит, она защищается, создает искусственно всякие политические, экстремистские организации. Этим самым, во-первых, выпускает пар, во-вторых, устраивает показательные процессы. Сотни человек сейчас будут в камерах сидеть. И все эти недовольства оседают на полиции и Нацгвардии. Но парни-то тоже на кусок хлеба зарабатывают. Где сейчас мужику нормальную работу найти? У меня у самого рабочая профессия — сталевар, в мартене работал. Но сколько сейчас мартеновских цехов порезали, шахты закрыли. Не надо гражданам одной страны становиться по разные стороны баррикад, как тогда в 93-м.

— Видео задержания актера Устинова смотрели? Как профессионал можете сказать свое мнение?

— Лично мое мнение исходя из моего опыта: он чем-то привлек внимание, была установка задержать именно его. Но повторяю, это только мой опыт, как действовали мы. Информация, что человек причастен к беспорядкам, должна исходить от внедренных в толпу агентов. И задержание постороннего, случайного человека было исключено. Но как сейчас на самом деле работает полиция, я не знаю. Чтобы не было случайных задержаний, должна работать не Росгвардия, а внедренные в толпу люди, которые могли бы сообщать точно, кто провокатор, у кого оружие. Когда мы дрались на Смоленской в 93-м, у меня на крыше были три свои съемочные группы, западные каналы кругом снимали. Я не против был. И никогда не отказывался давать интервью, мне нечего было скрывать. Парня этого [Устинова] вряд ли оправдают, иначе придется признать, что Росгвардия незаконно и безграмотно действует.

— Как бескровно остановить толпу? Вам удавалось?

— Да. Во время армяно-азербайджанского конфликта я был командиром роты. Представьте: река, мост. С одной стороны азербайджанцы, с другой армяне. Рота внутренних войск и моя. Надо не допустить бойни, столкновения. Мы были заслоном со стороны армян, на нас толпа идет в несколько тысяч, во главе азербайджанской стороны идет прокурор. Стрелять нельзя, умри, но останови. Снайпер плачет, не знает, что делать. Я попросил, чтобы прислали КАМАЗы, кузовы плотно составили, спиной к толпе, и кузова подняли. Перекрыли. Замечательный щит, метров восемь. Плюс у машин газовыхлопная система идет через кузов, когда начали перебрасывать, я водителей попросил газовать. Без крови остановили, без жертв.

После московских событий отряд Владимира Ефимова переименовали в «Черные волки», так бойцов называли некоторые журналисты в Москве из-за черной формы. За участие в штурме Белого дома Владимира наградили орденом Мужества. Хотели присвоить звание Героя России. Говорит, что Страхов, который был тогда губернатором Свердловской области, лично был против. В 94-м на Ефимова было совершено покушение: утром, возле подъезда дома. Дали очередь из автомата, он успел заскочить обратно в подъезд, остался жив. Ефимов уверен, что покушение связано с его участием в штурме Белого дома. У него были подозрения насчет того, кто его тогда заказал, но заказчиков так особо и не искали. Подразделение спецназа «Черные волки» вскоре было расформировано...

Полковник Владимир Ефимов был одним из участников других легендарных событий, по которым Алексей Иванов написал роман «Ненастье», а канал «Россия» его экранизировал. Это история об уральских афганцах, их противостоянии властям. Полковник Владимир Ефимов «убирал» афганцев с рельсов, когда они перекрыли Транссиб. Прочитайте интервью об этих событиях в истории нашего города.

Кроме того, MSK1.RU публиковал 15 самых важных кадров главного политического кризиса России.