«Я очень переживала за Николая». Наталья Бондарчук о «Лермонтове», будущем российского кинематографа и детских фильмах

Фильм «Лермонтов» (6+) Николая Бурляева проделал тернистый путь, прежде чем увидел свет. Снятый еще в 1986 году, этой осенью он обретет новую жизнь. Кинокартина выйдет в повторный прокат 3 октября.

В создании «Лермонтова» не последнюю роль сыграла Наталья Бондарчук, бывшая супруга Бурляева. Она как никто знала, каково это — быть в индустрии опальным творцом. В преддверии премьеры фильма корреспондент MSK1.RU поговорила с Натальей Бондарчук. Артистка исполнила роль Марии Михайловны, матери великого поэта.

— Вы говорили, что в вашем доме всегда было много книг. Были даже раритетные — например, том «Божественной комедии» Данте 19 века. Как вы впервые познакомились с творчеством Лермонтова?

— Я родилась в очень интеллигентной семье, и папа всегда приносил в дом книги. Я помню его фразу с детства: «Инка, (Инна Макарова — жена Сергея Бондарчука, мама Натальи Бондарчук. — Прим. ред.) смотри, десять копеек стоит, а ведь гений написал. Как не взять?» Так что у нас была огромная библиотека в однокомнатной квартире на Песчаной улице. Там прошли мои первые годы — я жила там до пяти лет.

Со мной всегда был Пушкин, Лермонтов. Я думаю, всё началось с моего любимого стихотворения Михаила Юрьевича «Ночевала тучка золотая…» Короткое и емкое. В детстве я не понимала смысл этого стихотворения, потому что всё-таки оно для взрослых.

— На одной из встреч со зрителями фильма «Лермонтов» Николай Бурляев рассказывал, что Госкино не хотело поддерживать его картину. Большую роль в том, что она увидела свет, сыграл ваш отец. Расскажите подробнее о подготовке к съемкам?

— Я очень переживала за Николая. «Лермонтов» — это его кинодебют. Сценарий к фильму он написал достаточно быстро. А вот, как его снять, было непонятно. В конце концов он пришел к моему отцу. Папа его очень любил. Он наблюдал Николая еще, когда тот был совсем юным. Видел его в фильме «Иваново детство» (12+). Очень был рад, что мы вместе.

[После того, как он поддержал идею], Николай Петрович стал снимать «Лермонтова» в творческом объединении моего отца. Ему удалось достаточно быстро набрать команду для съемок. Мне предложили крошечную роль мамы поэта Марии Михайловны, а моей маме — роль бабушки Елизаветы Арсеньевой. Девятилетнего Лермонтова должен был сыграть Ванечка Бурляев (сын Николая Бурляева и Натальи Бондарчук. — Прим. ред.). На Лермонтова в детстве он был похож даже больше, чем на Николая.

— Где проходили съемки фильма?

— Я помню первый день, когда только приехала на Кавказ. Это было в Минеральных водах. Я давно не видела Николая. И вдруг выходит ко мне мужчина в черкеске, весь забрызганной кровью — это был Бурляев. И он возбужденно говорит, мол, мне так все помогают. И действительно картине все помогали. Все, кто знал, что Николай Петрович начал снимать «Лермонтова», поддерживали его. Кто конем, кто, так сказать, выправкой, снимаясь в эпизоде.

На следующий день мы выехали в горы, чтобы снять несколько кадров там. Машина, которая должна была довезти нас до площадки, поломалась. В гору нам пришлось идти пешком. Операторы взяли камеру, мы — костюмы. Впереди нас привычной быстрой походкой шел к горам Лермонтов. Я специально делаю акцент на то, что это был не Бурляев, а именно Лермонтов. В конце, ковыляя в очень неудобной обуви девятнадцатого века, шли дети. Тогда, помню, выглянуло вечернее солнце. И горы будто засветились изнутри, как лампады. Это было настолько красиво, что навсегда осталось в моей памяти!

Потом мы снимали в павильоне. Честно говоря, я сначала засомневалась, зачем он был нужен, когда есть Тарханы (село, в котором провел детство Лермонтов и где впоследствии организовали музей-заповедник. — Прим. ред.). Но павильон был сделан блестяще. Виктор Юшин, художник-постановщик, сделал мебель, занавески, детскую лошадку, портреты отца и матери Лермонтова просто великолепно.

— Николай Бурляев пригласил в фильм и вашу маму. Что она говорила о картине?

— Маме было очень сложно играть. Она очень уважала свой прототип, то есть бабушку Лермонтова. Коля трактовал Елизавету Арсеньеву как разлучницу между отцом и сыном, виновницу чуть ли не всех бед Лермонтова. Честно говоря, это была субъективная оценка Арсеньевой. Но мама, как послушная актриса, играла то, что хотел режиссер.

— Чем запомнились съемки «Лермонтова»?

— В один из съемочных дней я позвонила узнать, как чувствует себя Сергей Аполлинариевич [Герасимов] (Во время учебы во ВГИКе Наталья Сергеевна была в мастерской Сергея Герасимова и Тамары Макаровой. — Прим. ред.). Мне сказали, что он в больнице. Я пошла готовиться к сложным кадрам рождения Миши [Лермонтова]. К телефону подошла моя подруга Алла, и по ее голосу стало понятно, что что-то случилось. Герасимов умер.

Это была невыносимая боль. Все меня окликают, Виктор Юшин спросил, что случилось, а я не могла ответить. Иду в детскую (на съемочной площадке. — Прим. ред.), беру Николая за руку и рыдаю. Коля меня прижимает к себе и говорит: «Не плачь, не надо. Ты же знаешь, как надо провожать. Ушел великий человек. Теперь его правильно оценят».

Он собрал всю группу, сообщил, что ушел из жизни великий режиссер. Попросил минуту молчания. В этот момент закричал ребенок. Прямо в минуту молчания. Это был совсем крошечный трехмесячный ребенок Гали Беляевой (актриса исполнила роль Варвары Лопухиной. — Прим. ред.). Мальчик играл первый образ поэта. Так символично получилось: одна жизнь ушла, другая — уже подавала голос.

— Николай Бурляев рассказывал, что когда он возил фильм по местам Лермонтова, зрители с восторгом принимали картину. Почему же она не смогла выйти на экраны центральных кинотеатров?

— Я была на [V] съезде [Союза кинематографистов] в Кремле, где громили Николая и моего отца. Была ли это неожиданность для нас? Думаю, что не совсем, потому что когда человек берется за фильм, о котором мечтают многие, то это уже конфликтная ситуация.

Кроме того, каждый представляет своего Лермонтова. Кто-то — маленького, хилого и хромого. А у Николая он был абсолютно романтизированный. Может, поэт и не был таким в жизни. Но Николаю было интереснее сделать героя Лермонтова на Кавказе невероятно смелым человеком.

Фильм оценили в Тарханах. Там после первого показа зрители вставали и очень долго аплодировали стоя. Не отпускали нас. Николай был счастлив, конечно. Так что мы не ожидали разгрома, который случился на том съезде. Я не буду говорить, кто и что тогда говорил, но в основном проходились по моему отцу.

Потом началось буквально преследование нашей семьи. По мне события съезда тоже ударили. Я в то время начала снимать свой фильм «Юность Бемби» (12+). Моя команда отправилась на Кавказ. А меня не хотели туда пускать. Появилась в каком-то издании статья, где говорилось, что я снимаю картину про никому неизвестного иностранного олененка.

Так что как таковой большой премьеры, которой мы ожидали, не произошло. Сейчас я очень рада за Николая, потому что это духовная победа. Ведь он снял, на мой взгляд, очень интересный фильм. Все, кто принимал участие в картине, так или иначе понимали, где они и что они играют.

Я готовлюсь к этой премьере. Я ее жду с нетерпением. Потому что это не просто любовь к Лермонтову — это народное достояние. Такие фильмы очень редки.

— У вас с папой были хорошие взаимоотношения. В творчестве сложился крепкий тандем. Вы говорили, что поддерживали друг друга в трудные времена. Какие профессиональные и жизненные принципы вы переняли у папы?

— Я переняла его стремление к космизму. Вы помните его Пьера (из фильма «Война и мир» (12+). — Прим. ред.), который обращается как бы к мирозданию? Он всю жизнь пытался постигнуть бессмертную человеческую душу. Он понимал, что это самое интересное.

— У вас, как и у Николая Бурляева, тоже есть биографические фильмы. Их в определенных кругах восприняли скептически.

 — Я за свою жизнь сняла две биографии: «Пушкин. Последняя дуэль» (12+) и «Гоголь. Ближайший» (12+). Уже хотела снимать Лермонтова, но меня обманули.

Был у меня еще телесериал «Одна любовь души моей» (0+) (о любви Пушкина к Марии Раевской. — Прим. ред.) и «Любовь и правда Федора Тютчева» (0+). Мало кто знал: мы снимали картину о Пушкине восемь лет. Когда я пришла на РТР (ныне «Россия-1». — Прим. ред.) с этой картиной, на дворе были 90-е. Мне сказали: «Наталья Сергеевна, мы не знаем, куда своего Достоевского деть, а вы нам Пушкина принесли». И до сих пор так.

Слава богу, мой фильм «Пушкин. Последняя дуэль» показали. Но со мной началось то же самое, что с Николаем и с папой. Единственное, что меня оберегало в то время, — это то, что я уже это прошла. И мне очень помог [Глеб] Памфилов (сценарист, режиссер фильмов «Начало» (12+), «Мать» (12+), «Романовы. Венценосная семья» (0+). — Прим. ред.). Он меня встретил на Мосфильме и стал подробнейшим образом разбирать, что ему понравилось в фильме. Он мне сказал: «Наташа, на тебя сейчас набросятся. Не обращай ни на кого внимания — ты сняла очень достойный фильм».

— Как вы считаете, можно ли картину «Лермонтов» использовать в качестве дополнения к школьной программе, когда дети будут изучать творчество поэта?

— Обязательно. Меня позвали на форум, где мы будем обсуждать фильмы, которые мы рекомендуем смотреть детям и юношам. Я обязательно буду говорить и о «Лермонтове», и о «Пушкине…»

Сейчас, после того, как мы буквально отвергли американский кинематограф, который нам жутко мешал в прокате, все поняли, что контента у нас нет. Надо создать огромное количество картин. К сожалению, стали закрываться кинотеатры. Потом все вышли на интернет-платформы. Так что нужно пропагандировать наши отечественные фильмы, которые ввиду экспансии американского кинематографа люди не смогли посмотреть.

Я никогда не забуду: пришла как-то на премьеру фильма «Метро» (18+) и увидела, что в кинотеатре маленький плакатик с нашей, отечественной, работой разместили у туалета. Все лучшие места занимали жуткие монстры из американского кино.

На наших зрителях просто делали деньги. Наши дистрибьюторы получали большие суммы за прокат американских фильмов. А могли бы — от наших.

— В чем мы можем выиграть у западных коллег?

— Чисто технически американский кинематограф одно время обгонял наш. Но картина меняется. Сейчас у нас есть много достойных работ. На мой взгляд, замечательный фильм «Пальма» (6+), «Т-34» (12+), «Холоп» (18+).

Иногда смотрю и понимаю, что в последнее время мы стали увлекаться компьютерной графикой. Фокус хорош, когда он один и хорошо подготовленный. И когда он незаметно входит в контекст, условно говоря, знаменитых сказок.

Чем отличается российский кинематограф от американского: американцы навязывают образ — от него никак не отделаться. Ты смотришь и тебе говорят: «Вот только так, а не иначе». А наши фильмы (того же Тарковского, Кончаловского) — это длинные планы, это будто человек читает книгу. И в это время происходит работа именно твоего мозга, души и сердца, а не тех, кто закладывает его за тебя. И в этом мы можем выиграть. Потому что в технологиях нас обгоняют уже китайцы.

— Сейчас многие говорят о необходимости воспитания детей через книги, фильмы. Вы рассказывали, что на детское кино очень тяжело получить финансирование. Почему, по вашему мнению, такая риторика идет вразрез с действиями?

— Не то слово [тяжело получить деньги на съемки]. Например, на питчинге (презентация кинопроекта с целью найти спонсора. — Прим. ред.) в прошлом году я представила свой фильм «Снегурочка» по Островскому. До этого [в детском театре «Бемби»] мы поставили по его пьесе одноименный спектакль. Причем мы это сделали в день, когда отмечалось 200-летие Островского.

На питчинге мы единственные были в графе «Отечественная классика». Но нас поставили в резерв. А резерв никак не оплачивается. Хотя я во время презентации говорила, что у меня уже есть прокатчик, телеканал, [который готов транслировать фильм]. У меня даже письмо от Владимира Владимировича Путина имеется. А они быстренько распределили бюджет, и всё.

Теперь я жду новую сессию, а у меня дети растут. Моей Снегурочке 14 лет было, когда мы начали ее снимать. А ведь у Островского написано, что Снегурочка не женщина, а ребенок практически. А моя девочка растет. И уже на год, можно сказать, постарела. (Смеётся.) Ей пора уже другую роль играть.

Когда нам говорят, мол, стопроцентно платят за детский кинематограф, я отвечаю: «Ребята, посмотрите, сколько вообще у них денег». Оказывается, денег-то у них кот наплакал.

А сейчас, мы и претензии не можем предъявлять, потому что основные средства, мы знаем, куда идут. Так что я начала снимать за свои средства. Я же не могу ждать у моря погоды. Но всё-таки очень надеюсь, что каким-то образом «Снегурочка» получит финансирование.

Вот фильм «Тайна Снежной Королевы» (6+) абсолютно загубленный. Мы делали его в 3D. Всё по-взрослому. Но я осталась в долгах и до сих пор их выплачиваю.

— Ваш брат Федор Бондарчук входит в состав Совета Федерального фонда социальной и экономической поддержки отечественной кинематографии. Помогает ли он вам решать вопросы с финансированием проектов?

 — Честно говоря, я всегда была очень самостоятельным человеком. Да, я прошу иногда поддержки от Никиты Сергеевича Михалкова. Он каждый раз письма пишет в мою защиту. Но у Феди свои проблемы. Я не хочу его нагружать. Уверяю вас, что ни один наш кинематографист не обходится без проблем во время съемок.

— Какой кинематограф нужен, на ваш взгляд, современным детям?

— Я как-то выступала в Совете Федерации по поводу нехватки детских картин. И говорила, что от этого зависит судьба отечества. Какие фильмы мы делаем, такой и будет народ. Дети уже хотят другого: чтобы была компьютерная графика. А она дорогая.

— В вашей фильмографии несколько картин о великих людях. Вы говорили, что вам нравится создавать такие работы. Чем обусловлен интерес к фильмам о выдающихся личностях?

— Я хочу поделиться духовной радостью [от встреч с выдающимися людьми], которую испытала сама. Я счастлива, что благодаря современным технологиям я могу фиксировать всех, кого люблю.

Я верю в бессмертие. Укрепилась в этом еще тогда, когда делала фильм «Детство Бемби» (0+). Мы несем ответственность за эту жизнь. И в этом плане фильм «Солярис» является фильмом-предупреждением. Мы все будем отвечать не только за наши поступки, но и за мысли.

Важно исполнить свой долг. Я считаю своим долгом делиться самыми прекрасными моментами своей жизни. И вот сейчас я с вами поговорю и снова сяду за письменный стол, потому что я заканчиваю третье издание книги «Единственные дни».