«Всё время думаю, как бы в эту помойку не идти». Жители Подмосковья — о невыносимых условиях быта

Вскипятить воду в ведре на общей кухне, принести в ванную (если там нет очереди — ванная, конечно, тоже общая), разбавить холодной водой и помыться из ковшика — это ежедневные реалии жильцов дома на Саввинской улице в подмосковной Балашихе. Это второй текст цикла о том, как люди выживают в аварийных домах в 40 километрах от Кремля. Первый можно прочитать здесь.

Утро, Валерий прогревает мотор машины. Мимо него, закутавшись шарфом до глаз, проходит школьница.

— Ирина, Ирина (имя несовершеннолетней изменено. — Прим. ред.)! — окликает Валерий. Он узнал свою внучку, но девочка, не оглядываясь, проходит мимо.

— Ирина! — кричит Валерий еще раз и в недоумении замолкает.

Девочка проходит еще сотню метров и заходит в школу, а через пару минут Валерию приходит СМС: «Деда, ты не обижайся. А то скажут, я бомжиха».

Валерий качает головой: «Я понимаю — застеснялась. Закуталась, чтобы я не узнал». Он живет в Балашихе, в доме № 2 по улице Саввинской. Его внучка, 12-летняя Ирина, стесняется там бывать и, как может, скрывает от одноклассников, где живут ее дедушка и бабушка. Это обшарпанное двухэтажное здание неопределяемого цвета из-за обсыпающейся в два слоя краски. Здесь нет горячей воды, туалет общий, штукатурка падает на голову, а пол проваливается.

— Ирина стесняется в такую дыру ходить. Сейчас молодежь такая… Они же зачморят. Дети — это жестокие существа. Скажут: «У тебя родственники — чуханы». Заклюют, — говорит Валерий.

Мы с ним стоим на общем балконе дома № 2. Валерий грубой натруженной рукой показывает на школу, где учится его внучка — это на другой стороне улицы, совсем рядом. Спрашиваю, не обижается ли он на Ирину, но Валерий только качает головой.

— Если честно, я сам вот 16–18 часов отработаю и всё время думаю, как бы в эту помойку не идти, провались она пропадом. А идти больше некуда, только если где-то собачью будку сколотить.

Валерий родом из Шымкента. Это Казахстан, а во времена, когда он переехал в Подмосковье, — Казахская ССР. Там до сих пор стоит родительский дом — Валерий вспоминает о нем с нежностью.

— У нас был маленький домик, но мы с сестрой росли, всего хватало: тепло, светло, что еще надо. Я с первого класса баню помогал строить, кирпичи таскал. А после армии всей семьей новый дом построили, большой. 300 мешков цемента заказали, два КАМАЗа щебенки, известняк. Сам кувалдой молотил, заливал, укладывал, — вспоминает Валерий.

В подмосковный город Железнодорожный (сейчас объединен с Балашихой в один городской округ) приехал работать на хлопкопрядильной фабрике. Валерию тогда было около тридцати лет. Женился, родилась дочь Вера. Предприятие выделило семье две комнаты на Саввинской улице.

Когда Вере было лет пять, Валерий с женой развелись. Сейчас Вере 33, она давно живет отдельно. А Валерий с женой — по-прежнему в одной комнате.

— Вторую комнату дочери отдали, она ее сдает, я не касаюсь. У меня характер такой — не суйся, куда не просят. Вот так и живем. Бывает, за неделю слова друг другу не скажем. Не ссоримся, а что нам делить? — рассказывает он.

О том, чтобы разъехаться с женой, Валерий давно уже и не думает: зарплаты маленькие, ипотеку платить не с чего.

— Первое время пытался жить порознь, не получилось. Я тогда дорожником работал, по 8–10 месяцев зарплату не давали — 90-е. В общем, без вариантов. Сейчас я уже и мечтать стесняюсь, чтобы разъехаться, — такие суммы. У меня зарплата 40 тысяч не всегда выходит, а я зимой работаю по 16–18 часов. У жены 35–38 тысяч, хотя она и на подработки ходит, — рассказывает Валерий.

Но недавно они с женой решили купить дачу под Орехово-Зуево — не для себя, а чтобы было что оставить дочери и ее семье.

— Чисто по-человечески посидели с женой, пообщались, я и говорю: «Надо после себя что-то оставить, скажут, жили, ничем не помогли, бесполезные, проклятые». Вот дачу взяли. Нам-то она уже на хрен не нужна. Пошел, взял кредит на миллион — вот третий год платим. Мне уже 61 год, мне кто даст больше? Это у меня еще кредитная история хорошая, — говорит Валерий.

Он работает в управляющей компании, которую по старинке называет ЖЭКом. С обидой рассказывает, как руководство впадает в панику, когда появляются жалобы на «Доброделе» (это сервис для жителей Подмосковья, где можно рассказать о проблеме, в том числе с ЖКХ. — Прим. ред.).

— У людей в новых домах, бывает, доводчик застучит. Ну ты его тяни просто, открыл дверь, оставь, когда его дергаешь — он изнашивается! Они сразу в «Добродел». Оттуда приходит телега, так сразу: «Давай, всё бросай, бегом!» А мы вот так живем, — Валерий обводит рукой облупленный коридор. — Всю жизнь. И нормально, и никому дела нет.

Родители Валерия уже умерли. Его сестра, оставшаяся в Казахстане, предложила продать их дом, поделить наследство. Валерий замахал руками: «Не вздумай, говорю! Ты за родителями ухаживала последние минуты, пусть остается как есть. Мне ничего не надо».

Когда мы с фотографом только заходим в дом № 2, навстречу нам выходят практически все.

— Здравствуйте, с телевидения? Ну посмотрите, как живут советские люди, — говорит какой-то мужчина. Молодежи здесь не видно — только люди, которые росли, работали, получали свои ветхие комнаты при Советском Союзе.

Нас ведут длинным коридором на общую кухню и в туалет, уже привычным жестом (жильцы здесь повидали много комиссий, чиновников, журналистов) показывают местные «достопримечательности»: «Вот здесь пол провалился, видите? Мы досочек положили», «а здесь вот пласт штукатурки осыпался, мы боимся, еще рухнет».

В комнате стоит ржавая ванна, рядом, на тумбочке — металлическое ведро и ковшик. В другом конце комнаты, по разным углам — две душевые кабины. Одна стоит, полностью замотанная в пленку, на двери другой висят две мочалки — и замок.

— Это наша кабинка, а это соседская, но они здесь не живут, — рассказывает Татьяна — у нее комната на первом этаже. — А квартиранты пусть как хотят. Они греют на газу, моются ковшиками. У нас газ еще хотели отключить, потому что система старая, опасная. Но мы грудью встали!

Лестничный пролет выглядит относительно неплохо.

— Это мы сами всё красили, — объясняют жильцы.

На втором этаже нас уже встречают. Начинается разноголосица:

— Это кто? Журналисты? Фотографируйте! Всё течет! 35 лет не было ремонта! Это мы еще здесь покрасили, подбили! Всё время обещают! Жирков сказал, что всё получите. Так уже Жиркова посадили (Евгений Жирков, бывший глава Балашихи, осужден за получение взятки. — Прим. ред.)! Где обещание? Идите посмотрите, как мы моемся. Где горячая вода наша? Дети выросли уже. Тут крысы уже есть.

Лариса — одна из тех, кто встречается нам на втором этаже дома на Саввинской. Короткая седая стрижка, джинсовая жилетка. Про себя Лариса говорит: «Я человек государственный» и «я единственная из всех здесь, кто родился в Подмосковье».

Лариса — сирота. С рождения на гособеспечении — потому и «человек государственный». Выросла в детском доме, потом работала на фабрике транспортировщицей ленты, получила комнату на Саввинской.

— Я стояла в двух очередях — на льготной, как детдомовская, и на общей. У кого больше глотка, тот получал квартиру. Последний дом заполучили горластые. А потом 90-е — и всё, — рассказывает нехитрую историю Лариса.

Сейчас ей уже 56 лет. Лариса не была замужем, детей нет.

— А детей зачем иметь без всяких условий? Я уж лучше со скотиной, — рассуждает она.

«Скотина» — это две крупные собаки. Им уже 9 лет, Лариса взяла их щенками. Псы не лают на посторонних — отучила подавать голос еще маленькими.

Напоследок нас зовут к себе жильцы Надежда и Виктор: «Столько мотаетесь, хоть чаю попьете». В небольшой комнате — и спальня, и импровизированная кухня, и столовая — на столе появляются чай, растворимый кофе, мед, масло, бублики, яблоки, конфеты.

— Тут всякое было, и с ножами друг за другом бегали. Коммуналка со всеми вытекающими. Она на столе не вытерла — забыла. А мне охота убирать за тобой? Сейчас, конечно, мы все постарели, драться перестали, — Надежда рассказывает об этом добродушно, с усмешкой.

Согласно данным портала «Фонд развития территорий», летом 2020 года дом на Саввинской улице признан аварийным. Плановая дата окончания расселения — конец 2024 года. Но пока что его даже не начинали.