«Будто специально хотел сделать больно»: москвичка потеряла ребенка, столкнувшись с бездействием врачей

Разве есть для матери испытание страшнее, чем потеря ребенка, будь это уже появившийся на свет человек или еще не рожденный. Эту трагедию пережила и москвичка Юлия Сидорова — она потеряла ребенка на сроке беременности 13–14 недель в середине февраля. Ее многие знают как детского эндокринолога — Юлия работает в одной из московских больниц и параллельно ведет просветительский канал для родителей в соцсетях, где у нее десятки тысяч подписчиков. Недавно молодая женщина сама столкнулась с бездушием и бездействием врачей, потеряв ребенка, о чём рассказала корреспонденту MSK1.RU.

В семье Юлии уже есть ребенок, и вторая беременность стала приятным сюрпризом. Молодая женщина, сама по профессии врач-эндокринолог, изначально не испытывала тревог, связанных с будущим материнством, беременность протекала легко. Юлия рассказывает, что регулярно следит за своим здоровьем и не имеет каких-то хронических заболеваний или инфекций. Она делала на десятой неделе расширенное НИПТ-исследование, неинвазивный перинатальный скрининг, где показывают вероятность наличия у плода 13 синдромов, и никакой патологии врачи не выявили. Юлия признаётся, что никаких предпосылок к выкидышу не было.

— У меня утром начались выделения, и я поехала в клинику, где проходила скрининг и ходила к врачу. Там мне сделали УЗИ, всё было нормально, плод был с сердцебиением, плодный пузырь был в полости матки, шейка была закрыта, но она укорачивалась. Я тут же с УЗИ пошла на консультацию к гинекологу, и она сказала, что нужно срочно зашивать шейку, так как у меня в первой беременности был подобный опыт и я была в группе риска. Я поехала «самотеком», потому что врач решила — это будет быстрее, чем вызывать скорую и ждать оформления документации: от клиники до больницы было 15 минут на машине, — рассказывает Юлия. — Мне было доехать самой быстрее, потому что я знаю: без разницы, «самотеком» ты поступаешь или по скорой помощи. Но, как оказалось, разница есть. Меня отправили забирать цифровой код, а я не знала, что это будет долго.

В результате всё затянулось на полтора часа. Молодая женщина поступила в 11:44, а операция была в 13:30. Она обратилась с кровотечением и болями в животе. По словам Юлии, все ждали в это время, что всё само выйдет и никакой помощи ей не оказывали — она ходила между корпусами ГКБ № 64 им. Виноградова, потом сидела в приемном отделении и ждала врача, который «максимально старался от нее откреститься».

— Когда я уже увидела, что хожу по корпусам больше 40 минут, я поняла, что это конец, потому что у меня уже началась родовая деятельность, если можно так сказать, у меня начались схватки. Я даже между корпусами во время их останавливалась, чтобы их перетерпеть. Дальше у меня просто не было сил, адские боли, я полтора часа ходила. Потом меня посадили на гинекологическое кресло — при кровотечении нельзя смотреть мануально, то есть руками, врач надел нестерильные перчатки. Я тогда ничего не стала говорить, потому что состояние не то было, — вспоминает эти моменты молодая женщина. — Мало того что он сам смотрел, он еще дал смотреть ординатору. Информированное согласие на осмотр ординатора не было взято, очень грубо проводил манипуляции при помощи зеркал. После этого у меня плодный пузырь выпал в полость влагалища, соответственно, его уже было просто не спасти. Затем у меня началось очень сильное кровотечение, я попросила у врача пеленку, а на меня посмотрели — и закрыли передо мной дверь.

Дальше врач отправил Юлию на УЗИ, и потом ее отвезли в операционную. Москвичка переживала, что если бы кровотечение началось в то время, пока она ходила между корпусами, то она бы могла просто в обморок упасть и последствия могли бы быть любыми. Вторая претензия Юлии — отношение медперсонала.

— И вот на УЗИ сидит этот врач и говорит ординатору: «Я что-то не могу найти диагноз "начавшийся выкидыш"». Я ему говорю — это мой диагноз? Он такой — да, твой, у тебя уже плодный пузырь во влагалище. И это просто такое шоковое восприятие.

Юлия, которая до этого рассказывала свою историю спокойно, в этот момент не может сдержать эмоции. Голос молодой женщины дрожит, на глаза наворачиваются слезы, и мы делаем паузу. С трудом подбираю слова, чтобы утешить ее — но, если честно, какие слова могут помочь человеку, недавно пережившему такое? Собравшись и успокоившись, хотя и не без слёз, Юлия продолжает:

— Это просто бесчеловечная констатация диагноза! Бывают разные ситуации, но можно же всё сказать по-другому? И просто такое отношение скотское к себе — не знаю, что может быть хуже. Мне никто не говорил, что со мной будут делать, после операции за сутки ко мне никто не подошел, не спросил, не объяснил. Когда не следующий день я попросила объяснить, почему так случилось, мне начали говорить про заболевания щитовидной железы, хотя я эндокринолог и у меня были прекрасные уровни гормонов, про инфекцию — хотя у меня все анализы были чистые.

Мне начали говорить, что, извините, я трахалась накануне, хотя у меня был половой покой с момента, как я узнала о диагнозе. А когда я в смотровой сказала: «Коллеги, что с вами случилось, почему вы такими стали, объяснила, что я даже диагноз "ожирение" своим пациентам говорила завуалированно». А мне вот так в лоб сказали — начавшийся выкидыш. Что с вами? Может быть, надо отдохнуть? Почему вы стали такими?»

Ко мне не подпускали мужа из-за коронавирусных ограничений, у меня не было никакой помощи, меня положили в палату к беременным женщинам после операции, которые обсуждали шевеления плода. Это очень психологически тяжело! Я начала писать посты — от души, то, чем хотелось поделиться. Я даже закрыла комментарии, потому что это была своего рода психотерапия.

Юлия рассказывает, что после того как она начала освещать всё в соцсетях, перед ней «все забегали». К ней приходила пресс-служба больницы и «просила успокоить» ее подписчиков, потому что в медучреждении работает много других хороших врачей. После жалоб на невнимательность персонала, говорит Юлия, обход стали делать утром и вечером, к тому же приходила и заведующая каждый день.

— Заведующая чуть ли не ноги целовала и запускала в кабинет свой каждый день, чтобы я с пресс-службой поговорила. Это настолько мерзко было во всём этом находиться, с таким особым отношением, хотя просто по факту ко мне относились все холодно — просто как к говну. А когда получило резонанс и когда они захотели всё это замять, сразу ко мне: ну давайте, ну может как-то договоримся, этому врачу уже сделали выговор, сегодня на конференции его уже обсудили. А что мне это — они могут сказать всё, а по факту ничего не провести, я же знаю эти моменты! Тем более, что я сама врач и знаю, что можно просто сказать, что пациентка сумасшедшая, и всё, ты ни в чём не виноват. И так тяжело переживать потерю, а когда еще с таким равнодушием сталкиваешься! Он вставлял зеркала так, будто специально хотел сделать больно, я такой боли вообще никогда не испытывала. Почему эти врачи работают — я не понимаю!

Юлия говорит, что ее переселили в другую палату лишь после того, как начался резонанс в соцсетях. После потери ребенка ей психологически тяжело было слышать разговоры беременных женщин о предстоящих родах и радостях материнства. Рассказывает, когда она находилась в палате вместе с потерявшими детей женщинами, ее соседка по палате спросила у персонала о помощи психолога, и ей отказали в грубой форме.

— Я сама работаю в госзвене и считаю, что по ОМС должна быть максимально безопасная среда, так как люди не могут себе позволить платить за услуги в платных клиниках. И почему они, получается, должны страдать от того, что кто-то просто не хочет работать?

Юлия подчеркивает, что женщины особо уязвимы в таком положении, и всё могло быть совершенно иначе, прояви работники медучреждения толику сочувствия и понимания к ней в этой ситуации. Сейчас женщина хочет довести дело до конца. Помимо привлечения внимания общественности в соцсетях и в СМИ, она обратилась к адвокату, чтобы проверить качество оказания медпомощи и составить претензию в суд.

— Я бы очень хотела, чтобы был сделан акцент на человечном отношении, потому что много людей считают: если им нахамили или равнодушно прошел прием, то это норма. Так не должно быть, потому что в первую очередь врач должен учитывать и психологические аспекты, и если ты не эмпатичный, то лучше не идти на работу, где ты контактируешь с людьми. И даже больница в своем ответе подтверждает, что были нарушены этические аспекты в поведении врача и ведении медицинской документации.

Мы отправили письменный запрос с просьбой прокомментировать ситуацию в Городскую клиническую больницу № 64 им В. В. Виноградова города Москвы. Через несколько дней пришел ответ. В нём говорилось, что «сведения, полученные при медицинском обследовании и лечении, составляют врачебную тайну».