«В последнюю вспышку гипомании я взяла ипотеку на 6 млн». История москвички с биполярным расстройством

Москвичке Марине (имя изменено — прим. ред) 28 лет. Чуть больше года назад ей диагностировали биполярное аффективное расстройство (БАР). Много лет она думала, что периоды безудержного веселья и спонтанных поездок, сменяющиеся неделями упадка сил и мыслей о суициде, это особенности ее характера. И только после выявления БАР и начала терапии поняла, что можно жить по-другому. О своей истории Марина рассказала MSK1.RU.

Случайная диагностика

В 2020 году я обратилась к неврологу из-за боли в руке. Причину нашли за пять минут, и врач предложил еще и пройти тесты. Я сразу поняла, что мои ответы не будут правильными — меня ничего не радует так, как радовало раньше, я плаксивая, у меня плохое настроение большую часть времени. Я набрала почти максимальные баллы, невролог поставил диагноз тревожно-депрессивное расстройство, выписал антидепрессанты и рекомендовал заниматься с психологом. Это был мой первый опыт фармподдержки.

На терапии стало сильно лучше. Месяцев через девять я пошла в другую клинику к психиатру, чтобы выписать рецепт на антидепрессанты. Он начал расспрашивать про мою семью, отношения с родителями. Я рассказала, что с матерью никогда не ладилось, у нее частые перепады настроения, то агрессия, то слезы, то хохочет. И это абсолютно не зависит от ситуации. С такой непредсказуемостью очень сложно мириться, и я у нее всегда подозревала БАР. А врач на это говорит: «Так он и у вас есть». Отрицания не было, психиатр сказала — надо расстраиваться не из-за диагноза, а из-за того что его поздно поставили, и я решила, что это правильно.

Оказалось, антидепрессанты ввели меня в длительную стадию гипомании. Благодаря новая схеме терапии я вышла в ремиссию и нахожусь в ней с октября прошлого года. За 28 лет жизни я себя никогда не чувствовал так хорошо, ровно и стабильно, как сейчас. На 6 ид 10, где 10 — это «улетел в Турцию спонтанно сегодня ночью», а 0 — это умер. Меня держат три фактора: фармподдержка, психотерапия и жизненная рутина. Я выгуливаю собаку каждый день в определённое время, я ложусь спать в одно и то же время, встаю в одно время. Это не меняется независимо от праздников, времени года, дней рождения друзей. Мой режим на первом месте, потому что благодаря ему я себя чувствую хорошо. Никакая вечеринка с не спаньем до утра не стоит того, чтобы потом несколько недель я себя чувствовала плохо.

Сейчас мне удивительно буквально каждый день. Я просыпаюсь, открываю глаза, у меня хорошее настроение, я не умираю из-за того, что нужно гулять с собакой, умыться, одеться. Впервые я справляюсь с повседневными обязанностями, от работы не хочется плакать, я могу ее делать.

Раньше мне было либо очень плохо, либо очень весело. После ультравеселья всегда следует спад. В гипомании чувствуешь себя королем мира, любая идея — это хорошая идея, хочется суперпродуктивно поработать, попутешествовать, открыть бизнес и все это уместить в несколько недель. Чем сильнее разогнать себя, тем глубже после будет провал.

Даже специалисты не всегда понимают, что что-то не так. Люди с БАР — это персонажи с ноткой спонтанности: «Ой, а не купить ли мне, а не съездить ли мне». В последнюю вспышку гипомании я взяла ипотеку на 6 млн, а сейчас потеряла работу и на мне висит огромный кредит. Я буквально расплачиваюсь за то, что мне тогда было хорошо, я была всемогуща и решила, что это хорошая идея. Идея на самом деле была плохая по всем фронтам. Я брала недвижимость не для жизни, а для инвестирования, в итоге сейчас квартира стоит дешевле, чем я ее купила.

Когда я уволилась из органов и стала выездной, решила лететь в Турцию. В три часа ночи увидела билеты за 5 тысяч туда-обратно, ровно столько было на карте, купила, зашла в комнату к мужу (он ночами работает) и сказала — завтра лечу в Стамбул. Это была моя первая поездка зарубеж. Собрала рюкзак, утром позавтракала и в аэропорт. Так же я съездила в Японию, Иорданию, по России попутешествовала. Мне, конечно, понравилось, но сейчас у меня нет такой необходимости. Моя жизнь сейчас прекрасна в радиусе Москвы, мне не нужны экстравпечатления.

В состоянии гипомании и депрессии невозможно контролировать свои поступки и решения. Реакции мозга и тела не соотносятся с реальностью, ситуация никак не влияет на настроение человека. Тысячу раз было, когда мы с друзьями собираемся что-то отметить, всем весело, все смеются, плавают в бассейне, запускают салюты. А я лежу в номере и плачу, хотя никто не умер, ничего плохого не случилось, день хороший. Всем весело, а мне плохо, я хочу умереть, я не могу встать с кровати, не то что пойти и бегать по пляжу.

В депрессивных эпизодах постоянно плохое настроение, мысли от суициде, проблемы со сном, невозможность выполнять базовые обязанности. Почистить зубы, помыться, постирать одежду, сделать уборку — все это дается с огромным усилием, хочется только лежать, не отвечать на звонки и сообщения, не видеться с людьми. Если в гипомании возникает потребность в социальных связях, начинаешь общаться с незнакомыми людьми в очередях, на улице, то в депрессии все связи рвутся.

Сложно диагностировать БАР у себя, потому что мало кто пойдет к врачу, когда ему слишком хорошо. Поэтому стоит вести дневник настроения, есть много приложений, которые называются трекерами настроения. Люди с БАР могут отследить по ним, когда начинается подхъем или спад, чтобы вовремя его купировать.

Мне вообще удивительно, что мы вместе до сих пор, если честно (смеется — прим. ред.) Мы уже 7 лет в браке. Когда только начинали встречаться, он видел что я, как мы называем это, с дуринкой: спонтанная, веселая, непредсказуемая. Это все соблазинительно, потому что грустные люди никому не нравятся, а вот веселые нравятся всем.

А когда у меня были провалы... Я, честно, не знаю, как он это все переносил. Помню, что в первый год брака у меня был сильный депрессивный эпизод. Я приходила с работы, делала что-то по дому, мы ложились спать, муж засыпал, а я лежала и рыдала. Рыдала молча, чтобы его не будить. И он несколько раз просыпался от того, что мои слезы лились ему на плечо, на лицо. И он спрашивал — все хорошо? Я говорила — да. И это не приводило к диалогу, потому что я сама не знала, в чем причина, почему мне плохо. Потому что причины не было. Все хорошо вроде, а все равно очень плохо. Муж просто обнимал меня и мы засыпали.

Думаю, он первый усмотрел что-то, когда у нас только завязывались романтические отношения. В шутку говорил, что у меня есть два настроения, я либо бешеная кукуруза, либо спокойная пастила. И когда мне поставили диагноз, мы посмеялись над этим, он сказал — «я знал».

Мы не затрагиваем тему БАР, ни разу не обсуждали, но он знает о его наличии.

Из-за того что я росла с матерью, которая вела себя ультравнезапно, всыпхивала как спичка от всего, и так же легко ложилась и умирала от любого стимула, она была принята у меня за норму. Я выросла, глядя на нее, и прросто думала, что я в нее. Поэтому мыслей, что у меня что-то не так, вообще не возникало. Лет до 26 я думала, что мое поведение ближе к норме. А в прошлом году спросила у супруга, как часто он думает о самоубийстве и когда впеврые его посетили такие мысли. И он отвтеил, что он об этом никогда не думал. Я не могла понять, как это, почему я об этом думаю с 7 лет, а он ни разу. Это что, со мной что-то не так, получается? Потом я узнала от врача, что суицидальные мысли это не норма и у здорового человека они не появляются.

О стигме

БАР в среднем диагностируется у 5% населения, если взять 100 своих знакомых, пять из них, скорее всего, будут со сложным характером, которые кричат, плачут, у которых есть тяга к саморазрушению, шутки про самоубийство. Многие считают, что раздражительность — это черта характера, а это может быть проявлением расстройства, потому что в норме человек не должен вспыхивать как спичка по любому поводу.

Понятие нормы очень сильно изменилось. Кричать на людей — это не норма, лежать без сил после стандартного рабочего дня — это тоже не что-то в порядке вещей. Спонтанность женские журналы преподносят как какую-то перчинку, но иногда спонтанность близка к нестабильности. Люди с БАР склонны к необдуманным тратам: кредиты, кредитные карты, ипотеки, переезды, угощения всех и вся. Не исключено, что человек с БАР — тот самый, который за всех платит в баре и не считает деньги.

Люди ходят на осмотр к стоматологу, к терапевту, а к психиатру не ходят, не включают его в топ необходимых врачей. Когда зуб болит, мы идем к врачу, а когда нет сил делать работу, просто со слезами ее делаем и не считаем, что это что-то, что можно вылечить. Конечно, хотелось бы, чтобы стигма рассыпалась вокруг хотя бы похода к психиатру или неврологу, как способу продиагностировать себя. Тем более больше шансов, что проблем нет.

Примерно год назад муж рассказал, что его бывшая одноклассница поделилась, что ей диагностировали БАР. «Я не стал говорить, что у тебя он тоже есть», — добавил муж. Я тогда поблагодарила его и подумала, что это хорошо. А сейчас понимаю, что, возможно, именно такие решения приводят к тому, что люди боятся об этом говорить. Я не бегаю и не сообщаю каждому встречному, но если собирается компания и начинают обсуждать, у кого что болит, то в этом разговоре я поучаствую. БАР это не какая-то страшная вещь, которую нужно прятать и скрывать, это просто заболевание. У кого-то гастрит, у кого то БАР, это абсолютно не выбор человека.

Благодарим за помощь в подготовке материала Центр системной поддержки для людей с психическими расстройствами и их близких «Как ты?». В центре регулярно проходят группы поддержки для людей с БАР.

Почитайте также еще одну историю жизни с биполярным расстройством.