Жизнь с контузией и ежесекундная боль. История мобилизованного санитара с тяжелыми травмами, которого мотают по стране

Александру Дерябину немного за 40, до сентября прошлого года он жил в московском спальном районе Новогиреево со своей женой и работал санитаром скорой помощи. В сентябре 2022 года ему пришла повестка «для уточнения данных». Медик отправился в военкомат, где его призвали в рамках частичной мобилизации. На фронте он получил повреждения мозга и осколок в колено, и теперь каждые два месяца, еле передвигаясь, должен ездить в другой регион, чтобы продлевать вынужденный отпуск. Рассказываем, как он пережил это и оказался в ловушке бюрократической машины.

Ефрейтор Дерябин стоит чуть поодаль, за грузовиком. Санитар на «гражданке» — здесь он простая боевая единица. Пару месяцев он провел на сборах и сейчас только привыкает к полевым условиям: не прошло и недели с тех пор, как он попал за ленточку. Вместе с ним загрузкой боекомплекта сейчас занимается взвод и еще несколько ребят из его медподразделения. Их задача — эвакуировать раненых, если что-то случится.

Ракетный удар бьет по локации, где находится Александр. Осколки разлетаются во все стороны: остаться невредимым здесь просто невозможно. Мужчина выбегает из-за машины и направляется к эпицентру. Кому-то оторвало конечности, кому-то пробило легкие, есть погибшие.

Дерябин рефлекторно достает бинты. Перевязка, жгутирование, опять перевязка. Так он обходит шесть человек, кого-то из них тащит на себе в машину. Пока сам не теряет сознание. В госпитале окажется, что у мужчины контузия и поражающий элемент в коленном суставе.

В июне будет полгода с тех пор, как Дерябин оказался в госпитале. Командование направляло рапорт на награждение медика, который сам будучи еле живым бросился помогать сослуживцам, но до медалей дело так и не дошло.

Мужчина до сих пор передвигается только с тростью и ортезом — эластичной повязкой, которая поддерживает постепенно разрушающийся сустав. Даже это не спасает от болей, которые спустя 5–7 минут ходьбы становятся невыносимыми. Осколок, каждый день напоминающий о взрывах, всё еще находится в его теле.

Сам Александр считает, что это — не главная его проблема. Намного страшнее, как оказалось, жить с контузией. Во время удара мужчина серьезно травмировал голову: с одной стороны у него парализовало лицо, ухудшилось зрение и слух, появились провалы в памяти.

— Многие не понимают, насколько серьезная вещь — органическое повреждение мозга. Я до сих пор периодически внезапно теряю сознание. Памяти нет никакой, мне что-то говорят, я забываю через несколько минут. Я просто сам работал на скорой помощи и прекрасно оцениваю свое состояние, — объясняет медик.

Несмотря на обилие травм, за всё это время его так и не признали негодным к службе. Он не может ни вернуться к гражданской жизни, ни поехать обратно на фронт.

Александр Дерябин до сих пор состоит на военной службе и получает зарплату от Минобороны. Официально он находится в отпуске. Каждые два месяца военнослужащий должен заново проходить комиссию, которая определяет его категорию годности. Последние два раза его признавали «временно негодным», а в какой-то момент даже отправили в санаторий поправить здоровье.

— Когда я приехал в санаторий, на меня там терапевт посмотрела косо, говорит: «Не понимаю, зачем вас сюда отправили, вас лечить в госпиталь надо, как минимум», — рассказывает он. — Мне там даже никакой профилактики не смогли назначить с моими ранениями, просто так три недели там пробыл.

После санатория Александр вернулся в Москву и лечится самостоятельно в городских больницах. Ему назначили серьезную терапию с множеством лекарств. По его словам, врачи говорят, что на лечение «головы» уйдет не меньше года, а потом еще несколько лет на восстановление колена.

Но каждые два месяца лечение приходится прерывать из-за ВВК (военно-врачебной комиссии). Дело в том, что госпитали, которые принимают окончательное решение, находятся в других регионах.

Обычно комиссия проходит так: военнослужащий с травмами отправляется на две недели в один из поселков во Владимирской области — там находится общий пункт сбора после ранений.

Оттуда его должны отправить в Нижегородскую область на прохождение повторной военной комиссии.

— В госпитале под Нижним, честно сказать, особо не церемонятся. Меня поразили слова невролога, когда я сказал, что у меня боли в колене: «А ходи без этой палки (имеется в виду трость. — Прим. ред.). Зачем она тебе?» Вот там так примерно всё, — рассказывает он.

Да и главная проблема в том, что Александр, как он сам выражается, «не очень транспортабельный»: мужчине тяжело даются поездки на дальние расстояния.

Александр Дерябин отправил заявления в военную прокуратуру и комиссариат Москвы, а также в Министерство обороны с просьбой о прохождении медицинской комиссии по месту нахождения — в Москве. За полтора месяца ни на один из этих запросов не поступило ответа.

По словам Александра, в устной форме до него донесли, что пройти ВВК в Москве будет очень сложно.

— Вот, мол, если бы вы лежали в Бурденко (Центр нейрохирургии имени академика Бурденко, главное нейрохирургическое учреждение Российской Федерации. — Прим. ред.), вы бы могли пройти в Москве комиссию, — говорит Дерябин. — Но лечь в Бурденко для меня не представляется возможным, у меня таких связей нет и не было никогда.

Адвокат Олег Сидорин назвал такой подход к распределению военнослужащих бюрократией. Он также обратил внимание, что официальные органы обязаны отвечать на запросы граждан в течение 30 дней.

— Вы представляете, некоторым военнослужащим нужно лететь к части 6000 км, чтобы продлить отпуск на две недели! И всё это с травмами люди. Почему человек, если он живет в Москве, не может пройти комиссию здесь? — возмутился юрист.

Сам Дерябин уверен, что его уже давно можно было комиссовать.

— Я себя уже начинаю считать обузой, — признается он. — Я уже для себя просто не понимаю, зачем мне состоять на службе, что со мной делать, зачем мне платить эти деньги.

Но пока санитар не знает, как найти выход из сложившейся ситуации, и ему остается делать так, как указывает бюрократическая машина.

Ранее мы публиковали крик души 47-летнего бойца, который планировал полгода послужить из чувств патриотизма, но теперь не может вернуться домой.