«Мы всё равно здесь чужие». Три истории беженцев, эвакуированных из Донбасса

О начале массовой эвакуации населения Донбасса было объявлено 18 февраля 2022 года. Люди в спешке хватали всё необходимое, покидая родные дома. А уже 19 февраля 2022 года на территориях ДНР и ЛНР была объявлена всеобщая мобилизация — мужчинам от 18 до 55 лет запретили выезжать из Донбасса. Женщины с детьми уезжали в неизвестность.

MSK1.RU поговорил с беженцами, которые покинули Донбасс в 2014-м и сейчас помогают эвакуированным. Они рассказали, как всё происходило тогда и как происходит сейчас.

История Дианы

Диана Бацура эвакуировалась из Донецка 19 февраля 2022 года, на руках у нее — новорожденный ребенок. Мужа Дианы не выпустили из Донбасса из-за указа о всеобщей мобилизации. В 2015 году Диана Бацура уже уезжала в Россию, но через год вернулась в Донецк.

— Расскажите, как происходила эвакуация, когда всё началось?

— Мы пересекали границу уже ночью 19 февраля. Я и мой ребенок — ему полтора месяца. Нам всем дали два дня на эвакуацию. Машин было много, дети плачут. Такая вот обстановка. Так как у нас маленький ребенок, соседи отвозили нас до границы. Кого-то эвакуировали на автобусах.

— Какая была обстановка на Донбассе до объявления независимости и начала спецоперации?

— Мы живем в Петровском районе Донецка. Наш и Киевский — два самых «горячих» места. Бои там идут постоянно. Последние три дня до эвакуации нас начали сильно бомбить где-то с четырех до семи утра, после этого наступала тишина. А вечером опять всё грохотало.

Когда Россия объявила независимость ДНР и ЛНР, первые пару дней всё было тихо. Сейчас там опять всё то же самое творится.

В Кировском районе привозят техническую воду по часам, но не во всём Донецке. По улицам ходят только женщины и дети, свет дают по часам. Она говорит, отопление пока что есть, но уже предупредили, что будут его выключать. У меня там бабушка, я созванивалась с ней. Дедушка и муж тоже остались в Донецке.

— Муж не попал под мобилизацию?

— Когда нас с ребенком вывозил муж, на блокпосте военные проверяли документы. У мужа забрали паспорт и сказали: «На обратном пути заберешь». Чтобы не сбежал. Он без паспорта довез нас до границы ДНР, там меня встретили, и на обратном пути ему вернули документы. Хотя мой знакомый успел проехать. Он вез четырех женщин и четырех детей, и они все просили, чтобы его вместе с ними пропустили. Ни ДНР, ни Россия не хотели его пропускать. Но в итоге они как-то уговорили пограничников, и знакомого выпустили. А на следующий день началась мобилизация, и никого уже не пропускают.

— А как жители Донбасса отреагировал на то, что Россия объявила ЛНР и ДНР независимыми?

— Мы рады. Я лично рада, потому что это уже 8 лет длится. Давно уже пора. Столько времени мы как будто никто, нигде, никак. Когда нас признали, народ радовался. Что на Украине творится — у них это шесть часов происходит, и у них у всех там паника. А пожили бы они 8 лет, как мы.

— Почему вы вернулись после 2015 года?

— В 2015 году мы с бабушкой и дедушкой уехали в Ивановскую область. Там было нереально жить — работать на пластмассовом заводе только для того, чтобы заплатить за квартиру! Но я работала упаковщицей, и то меня просто пожалели — мне 19 лет было. Детские пижамы упаковывала. Нас пинали везде, мы оформляли статус беженцев.

Хотя как-то раз мы сделали какую-то справку, и с ней нас привезли в магазин, сказали выбирать прямо там одежду. Это было в декабре, нам троим всё оплатили — пуховики, зимнюю обувь и так далее. Дали бесплатно новые подушки и одеяла.

— Много у вас в Донецке осталось знакомых, родственников?

— Да, кроме мужа там остались бабушка с дедушкой. Они не хотят уже ехать — здоровье не позволяет куда-то бежать. Они сидят в своей квартире, а вечером, когда сильно громко, ходят в подвал. Добро пожаловать в 2014-й. Им по 70 лет — куда им уже ехать? Если молодые на границе плачут, кидают сумки: «Куда нас дальше повезут? Что мы будем делать? Как мы будем жить?» Люди бросали всё, взяли только документы и самое необходимое.

— Где вы живете сейчас?

— Сейчас снимаем квартиру в Ростове за 18 тысяч рублей, это с учетом коммунальных платежей. Снимаем из-за ребенка. Конечно, под Таганрогом есть бесплатное жилье для беженцев. Мои знакомые на своем автомобиле уезжали — четыре женщины и шестеро детей. Всех селят в недоделанных пансионатах, живут бесплатно. Их кормят, там тепло, есть где спать, с детьми играют волонтеры. Но там многодетные семьи, очень много детей. Моему ребенку только полтора месяца, поэтому мы снимаем квартиру.

— Что вы планируете дальше делать? Будете возвращаться, когда всё закончится?

— Мы не знаем. Конечно, хочется вернуться. Дома семья, квартира — всё свое, как говорится. Сейчас на материальную помощь написали заявления, оформили по 10 000 рублей. Но когда их дадут — неизвестно.

Вита Свирина уехала в Россию с детьми в 2014 году, когда ДНР только объявила свою независимость. Долгое время они жили где могли — на вокзале, в полуразрушенном пункте приема беженцев. Наконец ее семья обосновалась в поселке Нахабино. Но даже спустя 8 лет Вита ощущает себя чужой в России.

— С чего всё началось?

— Знаете, сначала никто не верил, что там что-то серьезное будет. Думали — покричат и перестанут. А потом в город зашли подразделения, и на следующий день мы уехали. Уже после ВСУ зашли в наш город, стоят там до сих пор.

— Много кто остался в Донбассе?

— Из моих знакомых никто не переехал, все остались там. Потому что есть уже опыт — очень тяжело ехать непонятно куда. Все и сейчас, и в 2014-м думали, что всё быстро-быстро закончится. А оно вон насколько растянулось. И моя мама так думает, что еще пару дней — и всё. Ну а я не такой оптимист.

— После переезда в Россию вы стали жить лучше?

— Сначала нет, было очень жестко. Скитались тут по всей стране, натерпелись. Хотели вернуться домой, но денег уже не было. В Ростове жили на вокзале, нас оттуда отправили в пункт временного проживания беженцев в Каширино — это Рязанская область. Там было ужасно — разваленное здание, кормили просрочкой. Все деньги переходили этому пункту, а они их отмывали. Раньше это было какое-то училище или техникум, и его переделали в пункт помощи беженцам. Директор училища в этом пункте занимал ту же должность. Жена его работала бухгалтером. Они распоряжались финансами, как хотели — жировали по полной. Многие с детьми там проживали, я в том числе — одному тогда было два года, второму двенадцать лет.

Из Рязани приезжала проверка, а там мыши бегают. Я обращала на это внимание, говорила, что дети не успевают вылечиться от ротавирусной инфекции. А они шутят: «У нас дома тоже мыши живут, домашние». Бесполезно было говорить. Я думаю, они были в курсе всего, только делали вид, что проверка. Хотя некоторым беженцам повезло, кто-то жил отлично в других городах. Но мы счастливы были, когда уехали оттуда.

— Трудно было устроиться на работу?

— Конечно. Беженцев берут на типичные гастарбайтерские работы. Женщинам еще труднее — телосложение такое, что грузчиком не пойдешь работать. Сначала я работала сиделкой, позже стала нянькой.

Чтобы сделать российский паспорт, нужна квота — а нам в свете года ее не давали. Старший сын недавно успел подать на новый паспорт. А у меня прогрессирует хроническое заболевание, можно сказать — угроза жизни. Сил не было ходить по всем местам. Мне нужна медицинская помощь как можно скорее, а денег нет. Надеюсь, что скоро появятся новые места и я наконец пролечусь.

— Как вы относитесь к тому, что сейчас происходит?

— Я хочу, чтобы это всё закончилось. Хотя я рада, что признали независимость ДНР и ЛНР, мне страшно, что могут пострадать мои родные люди. Я разговариваю с братом по телефону и слышу оглушительные взрывы. Конечно, мне страшно.

Андрей Сполитак родился в Донецке в 1985 году, а в шесть лет он со своей семьей переехал в Якутск. Сейчас Андрей живет в Москве и занимается волонтерской деятельностью — помогает беженцам из ЛНР и ДНР. Он рассказал, что происходит после того, как беженцы пересекают российскую границу. По его словам, в Москве сейчас около 3 тысяч беженцев, а по всей России — более 170 тысяч.

— А сколько волонтеров им помогает?

— Судя по сводке движения «Мы вместе», по всей России сейчас больше 4000 волонтеров. Самый большой штаб в Ростовской области, потому что сначала беженцы приезжают туда. Далее их развозят по регионам — в Московскую, Тульскую, Саратовскую и прочие области. Сейчас в Ростове-на-Дону около 40 000 беженцев. Волонтеры помогают по-разному: кто-то занимается сборкой, сортировкой и отправкой гуманитарной помощи в регионы, есть медики. Есть даже аниматоры, которые занимаются с детьми, чтобы их как-то переключить.

— Вы считаете, что государство достаточно помогает беженцам?

— Да. Не все могут эвакуироваться, особенно старики — им тоже нужно медицинские обследования сделать, нужна помощь по хроническим заболеваниям. Инсулин для диабетиков, онкологическое лечение — какие-то сильные препараты, химиотерапия. Или та же вакцинация: когда в Донбассе было военное положение, комендантский час, обстрелы — естественно, не до прививок было.

— Много вещей приносят для беженцев?

— В Москве, грубо говоря, тоннами приносят. И одежду, и продукты питания разные: консервы, продукты питания разные, воду, чай и кофе, сладости для детей. Кто сколько может. Молодые семьи или крепкие ребята приносят побольше, бабушки — поменьше. В общем, по мере возможностей помогают.

— А куда селят беженцев? Что происходит после того, как они пересекают границу?

— Все беженцы пересекают границу в Ростовской области. Потом их везут еще километров 40–50 от границы, туда, где построены мобильные городки. Там работает лагерь МЧС, есть волонтеры и врачи. Внутри городков двухэтажные кровати, обогревают помещения тепловые пушки, всех кормят.

Государство также выплачивает беженцам по 10 000 рублей — это первичная мера поддержки. Затем формируются поезда в разные регионы. В Московской области суммарно около 3000 мест — в Клину, Волоколамске, Подольске, Красногорске и в других городах. Далее людей развозят по детским оздоровительным центрам, лагерям. Семьи живут вместе — матери с детьми, бабушками. У пожилых людей есть отдельные комнаты.

— Как вы думаете, что беженцев ждет в будущем?

— Скажу честно — с 2014 года множество людей из Донецка и Луганска покинули дома и остались в России. На тот момент было важно спасти себя и близких. Здесь они начали новую жизнь, получили российское гражданство. В общем — обосновались.

— Вы общаетесь с беженцами из Донецка и Луганска. Как они относятся к происходящему? Они поддерживают действия России?

— Стопроцентная позиция — они благодарны Путину за то, что он признал независимость ДНР и ЛНР. Многие люди ждали этого с 2014 года. Российские силы отодвинут линии фронта — прекратятся наконец обстрелы, люди смогут выйти из подвалов, перестанут жить в аду. Начнется мирная жизнь, восстановят города и экономику республик.

— А вы что думаете на этот счет?

— Я отношусь к действиям России позитивно. Вся наша семья родом из Донецка — я, сестра, мама и папа. Дедушка погиб от обстрелов в 2014 году, бабушка — в 2015-м. К сожалению, будут санкции против России, будут сложности. Но это всё кончится.

В 2017–2018 годах я был в Донбассе, отвозил гуманитарную помощь в воскресные школы. Я видел детей, которые радовались подаркам, сладостям, канцтоварам. Но я уезжаю, а они останутся с этим.

— Многие мужчины сбежали в 2014 году, и девчонки сами обороняли рубежи Донецка. К сожалению, вот так. Кто-то потерял родителей, кто-то стал инвалидом, кто-то лишился дома. Столько погибших детей. Эти шрамы не зарастут. Все события на Донбассе навсегда останутся в истории. Я верю, что выйдет солнце, и над ДНР и ЛНР небо наконец станет мирным.

Жителей Донбасса эвакуировали в Россию с вечера 18 февраля. На следующий вечер лагерь для них, построенный в Ростовской области, был полон. Мы публиковали репортаж оттуда. Приезжих ждали переполненные пансионаты и очереди на пропускных пунктах.

Прочтите также историю 14-летней Виолетты и 9-летнего Никиты, эвакуированных из зоны военных действий. Они рассказали, как жили в Донбассе, о чём мечтали и как им удалось выбраться.