Кабаньи тропы, прожженные ботинки и забытые палатки. Нежная и дурацкая колонка журналистки о неудачных походах

Оказаться наедине с природой можно, даже не уезжая далеко от Москвы. Мы уже публиковали подборку простых, но при этом живописных маршрутов на 2–3 дня, по которым можно отправиться с палаткой. А сегодня мы публикуем колонку журналистки Марии Семеновой о ее неудачном походном опыте.

Никакого похода в этот день не планировалось. Мы с подругой собирались чинно-благородно прогуляться по усадьбе Шахматово. До места, чтобы было не скучно, я предложила дойти через лес. Правда, маршрут, который я задумывала, не прокладывался ни по одной карте.

Какая-то дорога, уверенно отображающаяся даже на «Яндексе» (а там нет многих тропинок), шла примерно метров 500 в сторону, куда нам нужно, а потом, если верить карте, обрывается в никуда. Но я не поверила: подмосковный лес, рядом несколько деревень, усадьба. Да там полно дорог! В любом лесу есть тропинки, которых нет ни на одной карте. Разберемся на месте, не страшно. Идти-то от точки, где путь пропадает, всего километра три-четыре.

И вот мы на месте. Дорога, начинающаяся как уверенная, хоть и слегка заросшая грунтовка, плавно превратилась в просеку с травой по пояс. В этот момент надо было что-то заподозрить, но альтернативой были три километра по асфальту, так что мы уверенно мяли бурьян и шли вперед. Пока наша просека не уперлась в стену леса.

— Ладно, пойдем по азимуту, — бодро сказала я.

— По х*зимуту, — уныло пробурчал внутренний голос. — Мозги где?

Азимут — это такая воображаемая линия, которая указывает направление и определяется по компасу. И так как линия воображаемая, прокладывается она, сами понимаете, как бог на душу положит. Сначала мы бодро шли через не редкий, но проходимый смешанный лес, а потом наш азимут врубился в бурелом, которому, казалось, не было ни конца ни края. Постоянно приходилось пригибаться или через что-то перелезать, ветки цеплялись за рюкзак и одежду, в общем, от мысли, что таким способом нужно пройти два километра, у нас мгновенно развилось что-то вроде клаустрофобии. У тоненького елового ствола мы нашли скелетированную челюсть какого-то животного, задумчиво постояли над ней, в итоге сошлись на том, что это кабан. Бурелом и не думал заканчиваться.

— Ладно, план Б, — бодро сказала я — и свернула к ручью, который, на счастье, оказался там, где и отображался на карте — метрах в двухстах от нас.

Лето было засушливое, так что ручей пересох и можно было комфортно идти по каменистому руслу. В грязи тут и там виднелись дорожки следов больших и маленьких копытец.

— Кабан не дурак, — бодро сказала я, — он нас слышит лучше, чем мы его, и к нам не пойдет.

Когда ходишь в лес не только летом в хорошую погоду, знаешь, что многие людские тропы по совместительству еще и кабаньи. Но осознание не помогло: конвейер бредовых сюжетов в моей голове заработал, и я живо представила себе, как какой-то глупый охотник азартно палит в нас, приняв за кабанов. Даже потянулась погуглить, когда сезон охоты, но интернета не было.

Ручей тек примерно в сторону усадьбы (главное, не забыть позже свернуть куда-то на север), идти стало гораздо комфортнее, так что мы были практически довольны жизнью. Я тайком радовалась, что моя спутница имеет талант ненавязчиво и неутомительно болтать. Постоянное звуковое сопровождение — это наш оберег от кабана.

В какой-то момент с ручьем пришлось расстаться и карабкаться вверх через бурелом. Мы уже понимали, что фарш не провернуть назад, так что не пытались искать обход и продирались напрямую через густой орешник. Оставалось совсем чуть-чуть.

Внезапно лес закончился. Впереди было небольшая полоса скошенной травы, гравийная дорожка, по которой интеллигентно шла под ручку парочка, укрывшись одним зонтом. Ах да, забыла сказать, для завершения чуда начался дождь.

На них с края леса смотрели мы. Очень грязные по колено и просто грязные — выше. С ветками в волосах, а я еще и в порванных джинсах (понятия не имею, как это произошло, и в городе-то очень небрежно ношу вещи).

— Хорошо, — выдохнула подруга, — что ты умеешь ходить по азимуту

— Вообще-то это был первый раз.

— Слава богу, что ты не сказала об этом посреди леса.

В усадьбу мы, конечно, не пошли — решили, что когда-нибудь вернемся в нормальном виде, зайдем с главного входа и будем чинно выхаживать по гравийной дорожке. Но пока так и не приехали.

30 апреля, открытие сезона. Начало похода, который мы позже ласково окрестим «всратоход». Мы шли по Мещере, когда дорога внезапно растворилась в рисовом поле. Для полноты картины не хватало только полусогнутых работающих китайцев в конусовидных шляпах. Ладно, никакого риса там не было, но то, что открывалось перед нами, других ассоциаций не вызывало: зеленое поле и вода по щиколотку. Первое время мы пытались обходить лужи и прыгать по кочкам, но потом поняли, что от судьбы не убежишь, и пошли прямо по воде. Ботинки мгновенно промокли насквозь — абсолютно неважно, насколько хороша мембрана в твоей обуви, если вода заливается через борт.

«Мещерская низменность. Ни-зме-нность, — по слогам сварливо произнес внутренний голос. — Низменность после снежной и долгой зимы. Где были твои мозги?»

Через некоторое время наше рисовое поле пересек ручей. Я сняла джинсы, оставила на ногах кроссовки — всё равно мокрые насквозь — и зашла в воду. Казалось, здесь мелко и два шага, но я ушла по бедра. Бодрит.

Наконец-то рисовое поле закончилось, и мы оказались на прекрасной полянке с видом на реку Клязьму. Дальше шла сухая дорожка по березовому лесу. Развели костер, приготовили обед. После еды иду отмывать посуду от тушенки в Клязьме — случайно теряю свою тарелку, она остается где-то на дне. Параллельно сушим ботинки — неудачно. Мой друг ставит их слишком близко к огню и получает большую красивую дырку в боку.

Итак, мы имеем рисовые поля и прожженные ботинки. Идем дальше: прекрасная сухая дорожка, появившаяся было, через сто метров превращается в болото. Маршрут и так приносит мало удовольствия, а прожженные ботинки не добавляют уверенности. Внутренний голос снова бурчит: «Ни-зме-нность! Мо-зги!»

Переглядываемся — и решаем прекратить страдать, вернуться, купить ботинки без дыр в боку и пойти вдоль Оки — привычно, сухо, никакой низменности.

На следующий день мы долго выбираем ботинки, где-то теряем кучу времени и только под вечер добираемся до старта маршрута недалеко от подмосковного Ступина. Идем в темноте, под стоянку выбираем первую попавшуюся полянку.

Нас трое. Мы порядком раздражены нашим всратоходом, мещерской низменностью (и собственным отсутствием мозгов), неудачным местом стоянки. Из хорошего — рядом оказалась большая поваленная береза, так что костер получился отличный. Начинаем раскладывать палатки — их у нас с собой две, «однушка» и «двушка». Ну, по крайней мере, мы так думали. Внезапно выясняется, что никакой палатки-двушки у нас нет: в чехле от нее неведомым образом оказалась нутрянка от трехместной палатки.

Нутрянка — это кусочек довольно тонкой ткани с сеткой, который не защищает ни от ветра, ни от дождя. Сверху на нее полагается накидывать тент — но тента нет. В итоге одноместная палатка разбирается на две части — нутрянка плотным дном вверх идет на правый борт «трешки», тент — на левый. Посереди всё это элегантно соединяется между собой прищепками, счастливо оказавшимся у нас с собой. Мы залезаем втроем в наше скромное убежище — и начинает накрапывать дождь.

На следующий день мы нехотя встаем, нехотя куда-то идем — охотно только пьем коньяк. Вечером садимся в автобус и уезжаем в город — понятно ведь, что останься мы на вторую ночь, в процессе похода мы наверняка потеряли бы дуги для палатки, запас еды или друг друга.

Напоследок решаем пройти маршрут по Мещере, когда будет сухо. И проходим — немного другим составом в августе. Шикарные сосновые леса, заросли черники, но каждую минуту приходилось смахивать с себя оленьих кровососок — ощущение, что по тебе что-то ползет, становится привычным. Жара. Воды немного. Греет мысль, что вечером сядем на поляне, разведем костер и сварим ужин. Воду мы хотим набрать из реки — на фото прошлого года был уверенный широкий поток по колено взрослому мужчине. Спустя 32 километра пешком с рюкзаком за плечами, выясняем, что реки нет. Вообще нет — осталась только жидкая грязь.

Слишком жаркое лето, уже горят торфяники. От ужина, как и от утреннего кофе, пришлось отказаться — воды осталось совсем чуть-чуть. На следующий день в первой половине дня мы дошли до родника, и я выпила его весь.