«Может прийти на полчаса, а остаться на трое суток»: секс-работница с двумя детьми — о любимых клиентах и женских правах (18+)

С Дарьей (имя изменено по просьбе героини) мы познакомились случайно и встретились в гостиничном номере в Москве. Сама она из города-миллионника, где последние 10 лет работает в секс-индустрии. Наше с Дарьей общение было сугубо деловым. Мы честно поговорили о рынке секс-услуг в России, рисках этого нелегального бизнеса, сроках для тех, кто «держит фирмы», и о том, что изменилось с 90-х. И по словам Дарьи, многие клиенты к ней приходят так же, как мы — просто поговорить.

До того как прийти в секс-индустрию, Дарья работала на заводе. Она говорит, что там и сейчас работать непросто — но сейчас хотя бы денег больше. Деньги, кстати, и стали основной мотивацией: «Это банальный меркантильный расчет», — объясняет Дарья. 10 лет назад девушка начала работать у своей сводной сестры, это случилось практически сразу после того, как она родила второго ребенка. С 2012 года изменилась вся Россия — а вместе с ней рынок секс-услуг.

А сейчас мы публикуем тот самый разговор в гостиничном номере — честный, сложный и, как нам кажется, отражающий и рынок секс-услуг, и судьбу просто человека.

— Как вы пришли в этот бизнес?

— У меня есть сводная сестра. У нее своя фирма с молодым человеком была когда-то. Идти мне было куда. Моя сестра с 14 лет в этом бизнесе. Конечно, у меня были идеальные условия — я сразу стала заместителем директора.

— В чем состоят обязанности замдиректора?

— У нас заместитель директора занимается другими обязанностями (не как в привычных бизнесах. — Прим. ред.). Есть больше привилегий просто.

— Возможность выбора партнера?

— И это тоже. Но у нас всегда есть такая возможность. Никто не заставляет ничего делать, к стулу не привязывает — это желание каждого. Есть такая история: хочу еду, хочу не еду, хочу просто валяюсь, хочу ничего не делаю. У нас нет плана — мы не на заводе. У нас сделка — но плана нет. План мы сами себе выставляем. Если не хотим — не выставляем. Не хотим — не работаем.

— В целом на рынке далеко не у всех есть такие привилегии?

— Ну, насколько я слышала, да, не у всех. Но это тоже со слов других работников — в других городах и организациях. За себя могу сказать — у нас нет такого.

— 10 лет назад вы пришли в этот бизнес. Что вас удивило?

— Ничего не удивило на самом деле. Я понимала, куда я шла. У меня не было никакого удивления — я в принципе знала, куда и зачем я иду, что входит в мои обязанности, я тоже логически понимала.

— Россия за 10 лет изменилась — всё-таки наша страна в 2012-м и 2022-м очень разные. Изменился ли рынок? Изменились ли клиенты?

— Клиенты стали беднее и более жадными. Вот и всё (смеется).

— Приходят же почему-то.

— Спрос рождает предложение. Этот рынок никогда не останется без спроса — по истечении 10 лет это я могу сказать точно.

— Кто ваш средний клиент? Это мужчина?

— Конечно. У меня с ориентацией всё нормально. Я люблю мальчиков. Это может быть кто угодно. Человек, у которого есть желание, человек, у которого есть деньги, человек, у которого есть определенные потребности.

— А вам интересно, что это за человек? Чем он живет?

— Это часть нашей работы. Мы же отчасти психологи, а еще — есть женское любопытство. Но наша работа же не заключается в том, чтобы — я сейчас грубо скажу — прийти, письку отсосать, ноги раздвинуть, и всё. Люди приходят сюда не за этим. Люди приходят иногда поговорить. Можно сидеть и 4 часа выслушивать, какой у него начальник пидорас. Он будет платить за это деньги, потому что ты сидишь и слушаешь.

— Как вы потом с этой информацией живете?

— Когда как. Это часть работы и часть какого-то внутреннего самоощущения. Иногда бывает такая информация, которую перевариваешь. Иногда получаешь такую информацию, над которой задумываешься, и что-то в себе меняешь. В отношениях с людьми меняешь и в общении. Иногда это бывает очень полезно.

— Выговариваться приходится кому-то?

— Мы стараемся не делиться, потому что это конфиденциальная информация. Выносить ее… Иногда приходят такие клиенты, что информацию, которую ты получаешь, лучше забыть там, где она произнесена.

— Самое интересное — прайс. Это же услуга, услуга стоит денег.

— В разных регионах по-разному. У каждой секс-работницы на самом деле свой прайс.

— Можем ваш озвучить?

— Не стоит.

— Ну вот 10 лет вы в бизнесе уже.

— Могу сказать, что цены выросли за 10 лет.

— Насколько?

— Ну на 50% точно. Вполовину и больше.

— Ну это тысячи рублей? Не десятки?

— Могут быть десятки и сотни. Всё зависит от запроса. От запросов и кошелька.

— А у вас сейчас какие времена? Сколько рабочих дней в месяц?

— Бывает три дня в месяц, а бывает весь месяц.

— А сколько в среднем за месяц удается заработать? Это больше 100 тысяч рублей?

— Больше. Все зарабатывают, сколько они хотят. Верхней границы нет. Это не завод. Плана нет — зарабатывай сколько хочешь. Кому-то и 30 тысяч в месяц достаточно, а кому-то и 300 мало.

— Что чаще всего требуется клиентам?

— Когда как. Человек может прийти на час. Ему, грубо говоря, нужно справить нужду. А кто-то приходит на сутки — человек, которому просто нужно выплакаться. Всякое бывает. А кто-то приходит побухать.

— Часто такое бывает?

— Часто. Это нормально — ему просто пить не с кем. И с собакой не с кем гулять. Собака с нами и в сауне была.

— При этом собака бесплатно прилагалась?

— Это входило в оговоренные услуги. Она — часть его (клиента. — Прим. ред.). Это его ребенок. Нанимают воспитателя, чтобы воспитатель следил за ребенком. Ну вот — нужно было смотреть за собакой. Хотя на самом деле, может, это собака смотрела за нами.

— За 10 лет у вас появилось какое-то количество практики. Запросы клиентов становятся скромнее?

— Запросы становятся *** [офигенно] больше, а денег у них *** [офигенно] меньше. Запросы растут. Есть же хорошее выражение — аппетит приходит во время еды. Иногда аппетит не соответствует финансовому положению, поэтому не всегда человек может съесть то, что он хочет.

— Я просто хочу понять классический мужской запрос — я понимаю, что все разные — но с чем они приходят? Это просто классический пенисо-вагинальный секс или это минет? Какие-то такие вещи?

— Всё зависит от аппетита. Он может прийти на полчаса, а остаться на трое суток. Всё зависит от того, как девочка с ним поговорит. Я же говорю, мы отчасти своей психологи.

— А как у вас в этом случае происходит, если клиент хочет остаться на три дня? У вас нет какого-то графика — через 3 часа я должна быть в другом месте?

— Мы сами себе график строим. Если у меня есть время заняться этим человеком, я отложу все свои дела. Я отложу маникюр, педикюр, поход к парикмахеру. Я понимаю, что на данный момент это я зарабатываю деньги. На тот же маникюр, педикюр и все свои прелести.

— Часто отказываете?

— Бывает. Мы имеем право выбора. И имеем право отказывать, не объясняя причин. Это может произойти в любой момент.

— А почему вы отказываете?

— В основном лицам кавказской национальности. По разным причинам. Я могу сказать — я расистка жуткая. Я не работаю с китайцами, с узбеками, с татарами. Я работаю только со славянами. Я могу отказать, потому что клиент слишком пьяный. Если он ползет ко мне на карачках — что я с ним делать должна? Ползать на карачках? Я не работаю с наркозависимыми, у меня есть хорошая… У меня есть интуиция. Я захожу и понимаю: что-то пойдет не так. Я могу развернуться и выйти, не объясняя причин.

— Как вы работаете сейчас? Через сайт? Платформу специальную?

— Мы в городе работаем по саунам. Я работала в свое время и на апартаментах, я работала и на себя, я работала по сайтам, но на данный момент я работаю по саунам.

— В чем отличия?

— Когда я на апартаментах, звонят мне напрямую, либо моему агенту. Агент отправляет клиента ко мне на апартаменты, и я уже работаю индивидуально, никуда не выезжаю. Выезды вообще очень редко с апартаментов, если уж кто-то попросит. Когда через сайт работаем, там мы размещаем свою анкету, свои фотографии либо фотографии, более-менее приближенные к типажу. Даем какое-то описание. Опять же есть номер телефона, нам звонят, мы можем согласиться, можем не согласиться. А с саунами это немного другое — нам звонят администраторы саун, и мы приезжаем уже на территорию сауны. И работаем там, в банных комплексах.

— С какими рисками вы сталкиваетесь в этой профессии?

— Огромными. Это риск венерических заболеваний, это риск травм, это *** [до фига] рисков. Например, есть риски того, что клиент может тебя напоить чем-то или подсыпать тебе что-то.

— А с точки зрения венерических заболеваний? В странах, где секс-индустрия легализована, проходят регулярные медицинские осмотры…

— Я не была в Амстердаме, не работала там. Наверное, зря, могла бы рассказать.

— Мне интересно, как у вас это происходит.

— У нас тоже есть профилактика. У нас тоже есть организации, которые проводят осмотры, есть профсоюзы (речь о неофициальных движениях секс-работниц. — Прим. ред.), есть врачи, есть анонимные какие-то организации. Можно просто прийти к гинекологу и попросить… У меня гинеколог, который знает, где я работаю.

Я могу к нему прийти и сказать — *** [ужасно], так получилось. Давай свой чудесный волшебный список — и погнали.

— Когда вы с клиентом, презерватив или любая контрацепция — обязательное условие? Бывает такое — давай без презерватива за доплату?

— Клиент вправе спросить. Есть те, кто соглашается, есть те, кто так не работает. Это уже на совести клиента, на совести девочки, это в принципе не обсуждается. Я могу сказать за себя — я не работаю без презерватива. Для меня мое здоровье всё-таки на первом месте стоит. Здоровье мое, здоровье моей семьи. Я не хочу притащить какую-нибудь хрень домой — у меня дома дети.

Я всегда клиентам говорю — это, в первую очередь, мое здоровье, а во вторую очередь — это, сука, твое здоровье. У тебя тоже дома семья, дети, жена, четыре любовницы. Ты же не знаешь, чем болею я. Я всегда клиенту говорю: ты же меня видишь в первый и последний раз. У меня, может, сифилис, гонорея и еще четыреста четыре заболевания.

— Пугаются?

— Да! Да! И это работает.

— А есть постоянники?

— Постоянщики.

— Понял, постоянщики. Есть?

— У каждой уважающей себя секс-работницы есть список любимых гостей, я так скажу.

— Как стать любимым гостем?

— Не знаю. Я не спрашивала как. (Смеется) Я не знаю. Ну, есть деньги, он не урод и не *** [дурак] конченный. По общению — мы же в первую очередь работаем как психологи. Если с человеком нормальный человеческий коннект налажен, ему приятно со мной общаться, а мне приятно с ним общаться, он не пытается перегнуть палку, — почему нет. Ему комфортно со мной, мне комфортно с ним.

— Вы сказали, у вас есть семья. Вы не очень хотите о ней говорить?

— Остановимся на том, что у меня есть дети… Я вместе с ними живу.

— Я однажды смотрел фильм Андрея Лошака, журналиста. Он ехал из Петербурга в Москву, и в одном из эпизодов он встречает на трассе секс-работницу. Спрашивает ее — как работается? Она говорит, что родила ребенка. «Я сейчас поработаю пару лет, встану на ноги, и мы будем вместе жить». У вас есть мотивация в том, чтобы обеспечить ребенку достойное будущее?

— Я же изначально сказала — я пришла сюда из-за денег. Обеспечить будущее своим детям. Дети живут со мной, у детей обеспеченное будущее.

— Они задавали вопросы про то, кем работает мама?

— Для детей у меня есть определенная легенда, по которой всех всё устраивает.

— Дети понимают, что это легенда?

— Старший сын вопросов не задает, а младший еще мал, чтобы задавать вопросы.

— То есть старший понимает?

— Я думаю, что нет. По той легенде, по которой работаю я, ну блин. Как это объяснить? У меня легенда соответствует образу жизни. Подозрений в том, что мама работает где-то не там — нет.

— А что за легенда?

— Мама — директор ночного клуба. Нет, я практически не соврала! Я работаю в ночную смену в ночном клубе — ну, практически в ночном клубе.

— Придется когда-то поговорить об этом с ними?

— Если это будет нужно, то конечно.

— Вы готовы об этом говорить?

— Ну, я же с тобой разговариваю. Если я с тобой разговариваю, то, я думаю, что с детьми тоже.

— Ну у меня вообще с этим проблем нет. Я считаю, что секс-индустрия должна быть легализована…

— Это нельзя говорить сейчас! Это же запрещено…

— Почему? Мы же ни к чему не призываем. А вы как считаете, легализация секс-индустрии в России положительно скажется?

— Тут надо разбираться с этим со всем. С одной стороны, да. Если это будет легализовано, то будут соблюдаться права всех работников — это отпуск, это декрет, это пенсионный фонд, профсоюз, медицинское обслуживание. Во-вторых, я могу сказать, это львиная доля в госбюджет! Хотя **** [черт] его знает. Судя по Амстердаму, ничего плохого в этом нет. От слова совсем. Люди же как-то живут.

— Но в Амстердаме нет такой стигматизации секс-индустрии, как в России. Ваша профессия здесь считается оскорбительной и неправильной. Готов ли простой россиянин к этой легализации?

— Мне кажется, наши россияне вообще ни к чему не готовы. К зиме они точно не готовы, потому что наш транспорт, который убирает снег, он почему-то вечно сломан. Они не готовы к дождям, потому что у нас постоянно размыты дороги *** [черт возьми]. Они вообще ни к чему не готовы! А уж к легализации секс-индустрии тем более, мне кажется.

— У вас есть хобби? Чем вы занимаетесь во вне рабочее время?

— Семьей. Чем может заниматься человек! Читаю книжки по саморазвитию и психологии. Помогает в работе. Я нормальная женщина. Я кайфую, когда готовлю, я кайфую, когда занимаюсь домом, мне нравится создавать уют. Это потребность души моей, моего внутреннего мира. Я люблю принимать гостей, я от этого получаю заряд какой-то определенной энергии.

— А приходится скрывать то, где вы работаете?

— У меня все близкие друзья знают, где я работаю.

— Сталкивались ли с осуждением?

— У меня есть одна хорошая фраза — деньги не пахнут. Кто-то работает дворником, кто-то работает продавцом, кто-то работает в секс-индустрии, кто-то работает поваром.

Я не ору на каждом углу, что я работаю в секс-индустрии. Но я не призываю никого афишировать это. В моей ситуации сложилось так, что все близкие мне люди знают, где я работаю. И никакого осуждения не было. Для того чтобы осуждать человека, нужно пройти его путь в его ботинках. В Библии есть одно высказывание, когда блудница пришла к Иисусу и сказала: «Меня осуждают, говорят, что я шлюха», — дословно не помню. А за ней пришла толпа людей, на что он вышел вперед и сказал: «Кто из вас не без греха киньте в меня камень» (речь об эпизоде «Кто без греха?» в Евангелии от Иоанна. — Прим. ред.).

Я отталкиваюсь примерно от этого же. Пусть кто-нибудь осудит меня… Для того чтобы осуждать меня, нужно пройти мой путь и хотя бы на одну десятую прожить той жизнь, которую прожила я. Тогда этот человек может меня осуждать. А если уж он даже одной десятой не знает, что он мне может сказать! Я не кричу на каждом углу, но если кто-то меня спрашивает, я могу сказать — да, вот я так работаю, я так живу. Хочешь, общайся со мной. Не хочешь — *** [на фиг] дорога в один конец.

— Звучит как очень удачная история. Может, у меня какие-то извращенные представления, но я читал про дикие условия работы секс-работниц, постоянный страх насилия, «кидалово» на бабки, непринятие вокруг. И это очень тяжелая закрытая жизнь. С вами будто бы это совсем не так. Трудностей не было?

— Не знаю, каких ты страшных сказок начитался. Я когда пришла, мне тоже рассказывали — есть же старожилы нашей профессии, я с ними пересекалась — мне рассказывали, что да, в 90-е брили налысо, обливали зеленкой, пристегивали наручниками. Я не застала — я не знаю. И это тебе с пенсионерами надо поговорить. А так — я с этим никогда не сталкивалась сама. Спасибо, наверное, Создателю, что меня это всё обходит.

— Какой вообще возраст работниц в этом бизнесе? Каких самых молодых и самых взрослых работниц секс-индустрии вы встречали?

— Самую молодую девочку, которую я видела в этой сфере — ей было лет 16, может, 17. А самую старую — 56–57 лет. Но там очень хороший косметолог, там ей столько не дашь.

— Я знаю, что ваша карьера начиналась не в городе-миллионнике, а в среднем городе, до полумиллиона жителей.

— Это правда. Когда я пришла, у меня было уже понимание того, куда я пришла — сводная сестра работала в этой сфере. Она со своим молодым человеком держала фирму, в которой мы работали. У них была приемка (речь о «контрольной закупке» полицейскими. — Прим. ред.), это была уже та приемка, по итогам которой они получили сроки. Сводная сестра, моя приемная мама и мой бывший зять.

А была до этого приемка, на которой полицейские спалились как не в себя. Они погорели, а адвокат развалил дело просто на раз-два. Полицейские сделали неправильную контрольную закупку, воспользовались услугами девочек, из которых одной только-только исполнилось 18, а вторая была несовершеннолетняя — ей было 16–17. И мы с адвокатом принесли биоматериал, который они необдуманно оставили в квартирах — в тех апартаментах, где работали девочки.

Полицейские прям испугались, когда адвокаты принесли им биоматерилы — говорят, ребят, вы же неправы изначально. Вы лоханулись на том, что вы изначально знали, что едете закупать несовершеннолетних. Мало того, вы хотели организаторов привлечь за то, что они привлекли несовершеннолетних. Хотя то, что девочки несовершеннолетние, узналось многим позже. Девочки давно работали в этой сфере и пришли в организацию с хорошей клиентской базой и с большим опытом.

— Полицейских посадили?

— Нет, их не посадили. Полицейские сами развалили дело еще на стадии следствия. Дабы не допустить: у них был выбор, доводить дело до суда и спалиться, в суде в любом бы случае закрыли и организаторов, и полицейских. Они решили не доводить дело до суда, немного подождать и сделали закупку уже более грамотно. Еще в течение месяцев 6 готовили следующую операцию. Там уже они всё грамотно, красиво сделали.

— В 2018 году вашу сводную сестру посадили?

— Да. Дали 4,5 года. Она уже на свободе. Маме дали 2,5 года, зятю — 6,5 года. Но он провел в колонии 4 года — у него был год за два, потому что он отбывал срок в СИЗО.

— Вы выросли в приемной семье?

— Приемная семья у меня появилась, когда я уже жила одна. Меня воспитывали бабушка с дедушкой. Мама с папой разошлись, у мамы была другая семья, у папы была другая семья. У них просто не было на меня времени. А когда бабушки с дедушкой не стало, появился человек, который заменил мне родителей. Он до сих пор сопровождает меня по жизни, он заменил маму и папу. Мне было 14, а до 14 меня воспитывали бабушка с дедушкой.

— Какие ваши главные жизненные ценности?

— Честность. Отзывчивость. На самом деле я очень мало кого пускаю в свое пространство, и если я пускаю человека в свое пространство, мне очень тяжело потом расставаться. Все мы не без греха, все мы ошибаемся, и если человек по каким-то причинам покидает меня, близкий кто-то, я это тяжело переживаю.

— Вы говорите — у вас маленький узкий закрытый мир. А почему он такой — всё вокруг вынуждает закрыться?

— Невозможно всех же пускать в свое пространство. Слишком много грязи в этом мире. Вообще в мире много гадости и подлости, и чтобы еще вот всех подряд пускать в свой мир — зачем?

Не может быть тысячи друзей. Может быть тысяча знакомых, может быть тысяча приятелей, но друзей может быть из этой тысячи два человека. Когда тебе нужна какая-то помощь, поддержка, рядом окажется 1–2 человека. Зачем распыляться? Мне проще вокруг себя собрать 2–3, ну 5 человек, но я точно буду знать, что эти 5 человек придут, когда мне будет плохо.

У меня в телефоне контактов 500, наверное. Например, мне надо 2 тысячи занять — и начинаешь обзванивать! А на второй сотне говоришь, ну *** [задолбали], мне уже ничего не надо. Мне проще, когда у меня будет 5 контактов в избранном, и всё. И свой внутренний ресурс мне проще разделить на пять человек, чем на пять тысяч. Это логично. Общение с людьми — это расход энергии.

— Как, общаясь по работе с огромным количеством людей, удается сохранить этот маленький мир, сохранить себя?

— Надо себя любить. И не смешивать работу и личную жизнь. Всё, что происходит на работе — там и остается. Не надо тащить всё это домой. Я же не прихожу с работы и не сажусь: короче, у меня сегодня был Петька, Васька, у Васьки **** [член] по колено, у Петьки шишка на лбу, а у Сереги жена *** [фиговая]. Нет, я вышла с работы — и *** [пофиг] на Петю и Васю. Я же на работу не прихожу и не сижу с клиентами, не обсуждаю, что у меня у ребенка соревнования на носу, у собаки понос, у мамы батарея потекла.

Это даже касается одежды. У меня были случаи, когда я со своим клиентом встречалась в торговых центрах. Они даже по внешнему виду меня не узнавали, потому что в обычной жизни мы немного по-другому выглядим. Мы не ходим постоянно — это, наверное, твой стереотип, что мы вечно в чулках, коротких юбках — нет, мы в обычной жизни обычные люди, в кроссовках и спортивных костюмах. Многие из нас надевают очки, потому что у нас *** [фиговое] зрение. На работе в линзах, а в обычной жизни — в очках. Кто-то на работу приходит в короткой юбке и на каблуках, а в обычной жизни может даже не красится. Есть обычная жизнь, а есть работа.

Ранее MSK1.RU публиковал большое интервью с блогером и стендап-комиком Наташей Красновой: нам она рассказала о том, почему развелась с мужем. Почитайте также нашу большую историю об ЛГБТ-паре из Твери, против которой прокуратура подала в суд из-за брачного мошенничества. Мы также публиковали колонку корреспондента MSK1.RU о том, как его хантили в гей-эскорт: мы рассказали, сколько стоят услуги на этом рынке и как туда попасть. А еще наши коллеги из E1.RU недавно показывали видеоинтервью с девушкой, которая уже почти три года занимается сексом за деньги, — посмотрите, если вам интересно узнать об опасностях этой индустрии.