«Я ходил по кабакам с педофилом». Ветеран угрозыска — о том, как в России на самом деле ловят серийных убийц и маньяков

— Найти серийного убийцу не так сложно. Убийство — точно такая же картина, как у любого художника. Когда вы приходите в галерею, то хотите узнать, почему и с какой целью создано то или иное полотно. Я считываю с мест преступлений такие же смыслы. Любое убийство — попытка высказаться.

Так о своей работе рассказывает Дмитрий Миронов — бывший следователь, прослуживший 30 лет в легендарном московском уголовном розыске на Петровке, 38.

За его плечами не только раскрытые дела маньяков, но и серийных убийц, педофилов из Америки и даже расследование преступлений знаменитой «зюзинской маньячки».

С Дмитрием Мироновым мы встретились поздним вечером в его кабинете в центре Москвы. После многих лет службы следователь стал клиническим психологом. Теперь он ведет частную практику, выступает на научных международных конференциях, которые посвящены исследованию самых жестоких серийников.

Свою карьеру опер начал со школы милиции, где учился на юридическом факультете. Затем стал работать в правоохранительных органах.

Правда, ему не сиделось на месте, хотелось отправиться на настоящее задание, а не заполнять бумаги. Так в 90-е он стал следователем МУРа, который до сих пор расположен на Петровке, 38.

Московский уголовный розыск в 90-х считался легендарным местом, куда мечтали попасть многие студенты после школы милиции. Сотрудники угрозыска с гордостью рассказывали о своем месте работы, а пострадавшие были уверены: раз следователи с Петровки взялись за дело, значит преступника точно поймают.

— Я делал профайлинг в то время, когда еще существовал Советский Союз. Составлял психологические портреты преступников. Это было мое основное дело. К тому же, занимался прикладной работой сыщика, — вспомнил следователь о начале карьеры в органах. — Год отработал. Потом учился в академии управления МВД. Там я начал писать диссертацию по поимке серийных маньяков, но так и не закончил, потому что сам пошел их ловить.

Настоящая работа следователя, как говорит Дмитрий, не похожа на то, что показывают в сериале «Метод» с Хабенским или культовом «Следе». У него не было никакого метода, а простое желание понять человека, который убил.

— Мог бы сказать, что пошел смотреть на трупы и ловить убийц ради светлой и великой цели — сделать общество чище, — с улыбкой сказал следователь. — Отчасти это так. Когда ты видишь слезы матерей и обезображенные трупы детей, то ощущение собственной необходимости в мире тоже возрастает. Но тут очень тонкая грань. Поймав убийцу или насильника, нельзя срываться в личные чувства и эмоции, пытаться отомстить.

На первый взгляд может показаться странным, но ветеран МУРа рассказал, что для поимки особо опасного преступника необходимо стать таким, как он: думать, переживать, чувствовать подобно убийце.

— В этой работе надо стать тем человеком, которого ты ловишь. Прожить с ним его жизнь, погрузиться в его мир, принять и понять его, — сложив руки, сказал Дмитрий. — Не устраивать допрос с пристрастием через стол, когда он находится в наручниках. Нужно просто сесть рядом, приобнять, каким бы страшным убийцей он не был. В какой-то момент даже стать им. Это тонкая грань, которую ни в коем случае нельзя переходить.

Каждый спасатель, врач и полицейский помнит не только свой первый труп, но и дело, задание. Этот эпизод остается памяти надолго, несмотря на время и опыт.

— Когда учился в академии, уже тогда параллельно набирался там опыта в полях. В течение двух лет работал на Петровке параллельно с учебой. Первое дело по факту — серия изнасилований. Но настоящее первое дело в качестве официального сотрудника произошло позже. Недалеко от станции метро «Павелецкая». Навсегда запомню 5-й Монетчиковский переулок, — начал историю Дмитрий.

— Один мужчина нашел на вокзале другого с определенной целью — соблазнить. Привел его домой. Тот был азиатом и не понял подобных ласк. Затем резко взял молоток и тут же прибил развратника. А после сел и уехал к себе в Таджикистан. Мы его нашли, оттуда вытащили. Это был мой первый штаб — мы так называем дела, которыми руководим, — объяснил следователь.

— Какие чувства испытывали, когда дело раскрыто?

Услышав этот вопрос, Дмитрий схватился за переносицу и задумался. Несмотря на то, что все дела уже раскрыты, а служба пройдена, он скучает по тому ощущению, когда нужно было разбираться в замысле преступника. Не зря он каждое убийство воспринимал как написанную картину.

— Головная боль. Страшная. Как я говорил, мне приходилось играть и быть другом убийцы, а после этого остается ужасное напряжение. Помню, что после одного из дел приехал на Петровку и почти сутки проспал на диване в кабинете. Махнул стакан коньяка и уснул. Из образа друга и приятеля убийцы после завершения расследования сложно «разгриммировываться», — вспомнил ветеран МУРа.

В 90-е ухавшие в США из распавшегося Союза россияне создали сайт с детской порнографией под названием «Голубая орхидея».

Международная группировка педофилов поставила на поток изготовление «клубнички» и развивала секс-туризм. Детей похищали, держали в сексуальном рабстве, продавали видеокассеты с запрещенным контентом за рубеж.

Дмитрий Миронов работал в этом деле под прикрытием. Именно он сопровождал одного из американских преступников, устроив секс-вояж, как он в шутку называет свою часть работы.

— Мы тогда тесно сотрудничали с таможенной службой США. Вместе с ними и занимались делом. Я играл роль педофила и сутенера, который знал самые злачные места Москвы, — с улыбкой сказал Миронов. — По факту так и было.

Он в тот же вечер нашел себе маленького мальчика, привел в номер, начал раздевать и приставать. Тут мы его и накрыли. Правда, ребенку уже было 16 лет, под российские законы не попадал. Но оказалось, что у этого мужчины в Америке был целый склад с детским порно, — рассказал Дмитрий.

Даже у опытных следователей бывают промахи и нераскрытые дела. Об одном из них Дмитрий Миронов помнит до сих пор несмотря на то, что прошел не один год после того, как он оставил службу в уголовном розыске.

— Мне не было мерзко или страшно от трупов. Правда, эти чувства я испытываю и по сей день из-за дела, которое не смог раскрыть. Оно, к слову, единственное, которое осталось в таком статусе, — признался следователь. — Для меня до сих пор осталось за гранью понимания. Это убийство девочки в квартире. Ей отрезали голову, положили на подушку и нанесли более 20 ножевых ранений.

— Это инфернальное (адское, дьявольское. — Прим. ред.) дело, — вскинув руки, сказал следователь. — Бились над ним месяца три-четыре, но всё без толку. Реагировали вообще на любую информацию. Сразу было понятно, что это единичный случай. Ничего подобного не было и больше не будет, не ждите. Я оказался прав. Это был 2000 год, убийство на улице Пырьева.

Убийство маленькой Юли в 2002 году потрясло общественность. Первые полосы газет пестрили заголовками «Психопат отрезал голову восьмилетней девочке». Даже сотрудники МУРа не смогли узнать, кто совершил такое зверство над ребенком.

— Мама ушла утром, чтобы отвезти младшую дочь в детсад, старшая еще остается спать, ей скоро в школу. Женщины не было около 40 минут. Затем вернулась и наткнулась на закрытую дверь, а на кровати, где они спали с мужем, лежало тело, а на подушке стояла голова дочери. Все подозреваемые так и остались таковыми, никого не задержали, — с ужасом вспомнил Миронов.

— Как получилось пережить всё то, что вы видели на службе?

— Вы знаете, иногда снятся мертвые, — признался Дмитрий. — В целом ощущения подавленности нет. Я так или иначе человек из среды, где царило насилие. Для меня это не что-то из ряда вон. Еще в студенческие годы был в морге, куда специально пошел, чтобы понять, как люди работают с телом, какие ранения могут быть и из-за чего они случаются. Уходя с работы, я не уходил с нее. Она всегда была со мной.

• Интервью со следователем, занимавшейся делами маньяка и людоеда. Гульнаре Абибулаевой за 20 лет работы доставались самые жестокие и сложные преступления;
  
  

• частный сыщик рассказал о первых делах, криминальных репортажах и убийствах, а также поделился тремя кладбищенскими историями, где люди по непонятным причинам занимаются сексом прямо на могилах;
  
  

• история матери, которая три года ищет виновных в смерти дочери. Она считает, что девушка не замерзла на болоте, а была убита.