Я — древнерусский. О чём на самом деле этно-опера «Князь Владимир» с SHAMANом в главной роли

Этно-оперу, в которой древнерусский лидер проходит «путь от зверя до человека», можно было бы назвать «Князь Владимир и женщины». Если бы не скандинавский бог Один, который явился во плоти, чтобы украсть шоу.

В Государственном Кремлевском дворце премьера «Князя Владимира» прошла на ура: зал аплодировал стоя, а когда занавес наконец опустился, оттуда еще долго слышались звуки прямо-таки языческого ликования труппы. Рассказываем, каким получилось шоу музыкального продюсера Игоря Матвиенко с певцом SHAMAN в главной роли, и что эта интерпретация биографии равноапостольного князя может рассказать о современной России.

«Пусть тот, кто в силе, завоюет славу, прежде чем умрет. Ибо это — лучшее, что останется мертвому». Такие строки из «Князя Владимира» процитировал исполнитель главной роли SHAMAN, он же Ярослав Дронов, в ответ на вопрос, какой эпизод этно-оперы был для него самым важным.

«Эта строчка меня почему-то вштыривает, не знаю, почему», — простосердечно признался артист. Причем слова о силе, славе и смерти произносит не Владимир, а Ганград, роль которого исполняет продюсер проекта Игорь Матвиенко. Роль не простая, потому что Ганградом называл себя сам верховный бог викингов Один, когда отправлялся в Мидгард — мир людей. Пожалуй, именно присутствие среди персонажей Одина во плоти делает эту интерпретацию жития князя Владимира особенной и ни на что не похожей.

Два года назад проект продюсерского центра Игоря Матвиенко «Князь Владимир» выиграл президентский грант на 28,7 миллиона рублей, еще 11 миллионов предстояло привлечь в рамках софинансирования. Сценарий «этно-музыкальной оперы-реконструкции» опирался на множество источников, в библиографии была заявлена не только «Повесть временных лет», но «Записка» о путешествии на Волгу Ибн-Фадлана, «Четыре норвежских конунга на Руси» Джаксона, «О некоторых символах славянской народной поэзии» Потебни и еще с десяток наименований.

Зритель получает всё лучшее сразу:

• поражающие детализацией костюмы викингов, славян и других персонажей;

• яркие декорации — на сцену выплывает целый драккар;

• музыку — от хип-хоп речитатива, академического вокала и мотивов группы «Любэ» до настоящего фольклора в исполнении женского хора и известного гусляра, сказителя и культуролога Дмитрий Парамонова _{(номер с исполнением песни «Под Киевом, под Черниговом два брата шли» заслуживает места в школьной программе)};

• танцы — от современной хореографии и народных плясок до классического балета;

• ну и, разумеется, SHAMAN, на которого, собственно, и пришла большая часть зала.

Всё получалось и у сценического князя Владимира. Авторы либретто этно-оперы (жанр которой исполнитель одной из ключевых ролей конунга Хаакона, солист «Геликон-опера» Дмитрий Янковский всё же определил как мюзикл) собрали воедино почти все фан-факты о Владимире Святославиче, ничего не присочинили. Кроме прямого участия недружественного бога Одина в походе на Русь. И вот тут уже есть что обсудить.

Сюжет таков. Владимир хочет захватить Киев, потому что это его «дом родной». Правда, там нового князя никто особо не ждет, но покойная матушка в свое время говорила Владимиру, что тот вырастет, получит корабль, полный викингов, вернется в Киев и всем там покажет. «Слава роду!» — провозглашает Владимир со сцены. Жена Владимира Рогнеда уговаривает князя никуда не ездить: «Я рожу тебе детишек, будем жить большой семьею». При этом Рогнеда отлично помнит, как Владимир убил ее родителей в отместку за неосторожные слова «не хочу разувати робичича» (то есть становиться женой сына рабыни), но всё равно мужа любит. Весь сюжет они будут бегать друг за другом по треугольнику Карпмана, меняясь ролями преследователя, жертвы и спасателя.

Появляется Ганград. Он обещает Владимиру помощь, а взамен не просит ни денег, ни земель, а только чтобы «боги Асгарда пришли на Русь», а то с востока их теснит какой-то новый бог, и надо где-то укорениться. Владимир беззаботно соглашается: у него и своих языческих богов много, подумаешь, плюс-минус десяток.

Дружина Владимира берет боем не только Киев («Киев, война братьев!» — скандируют воины), но и еще с десяток русских городов, среди которых Червен, Перемышль, Полоцк и Псков. Мама сказала — сын сделал: стал князем всея Руси, по дороге истребив множество народу. Придя к успеху, Владимир начал страшно пить. Это «страшно» подробно отражено в сценографии: языческий пир заканчивается чуть ли не оргией, а к допившемуся до белой горячки князю приходит черт с рогами. Это тот самый Ганград, который, видя свинство Владимира, решает, что князя пора менять, а то и самому встать во главе русских земель. В конце концов, свою часть договора Ганград выполнил, а о том, что будет после взятия Киева, базара не было. Владимир взлетает над сценой на тросах и его корежит, как и всякого человека, отравленного продуктами спиртового полураспада.

Посреди всего этого делирия князю снова является дух бабушки Ольги. Ольга намекает, что с выпивкой пора завязывать и хорошо бы принять христианство. А еще жениться на византийской принцессе Анне, потому что бабушка плохую девушку не посоветует. Владимир, у которого, кроме Рогнеды, уже образовалось еще пять жен и тысяча наложниц, делает стойку на Анну и требует ее себе немедленно. Но бабушка непреклонна: сначала надо разогнать всех своих женщин и принять крещение. Рогнеда не выдерживает и после полной душевных метаний арии пытается Владимира прирезать. Ее ловят с поличным, тащат казнить, но князь говорит, что сам ее потом убьет. «Я ваш князь и живее всех живых», — цитирует князь другого Владимира, Маяковского, высказавшегося насчет третьего Владимира — Ленина.

«Устроим вер мы праздник», — говорит Владимир, имея в виду, что выберет того бога, который сможет его исцелить. Начинается фестиваль религий. Мусульмане пытаются увлечь князя восточными танцами женщин в красном, но князь слеп и ему всё равно. К тому же он и его двор планируют и дальше пить, а в исламе этого нельзя. Буддисты представлены как чаеманы, которые пытаются вылечить князя, залив ему глаза чаем. У хазар, которые выглядят один в один как современные евреи, почти получается — они разворачивают перед слепым князем свиток, а зрители наслаждаются балетным номером, в котором разыгрывается сюжет об Адаме, Еве и змее-искусителе.

Но в кульминационный момент Владимир вспоминает, что хазар «рассеял» его отец, князь Святослав, и теперь у них нет своей земли. А вопрос недвижимости важнее красивых историй.

Последним появляется греческий философ. Его роль исполняет настоящий священник, иеродиакон Герман, до принятия пострига бывший советским рок-музыкантом Геннадием Рябцевым, который сотрудничал с Владимиром Кузминым и Юрием Антоновым. Философ не поет и не танцует, не пытается увлечь князя «красотой богослужения», а просто цитирует Святое Писание в ответ на его вопросы о происхождении мира и загробной жизни. Затем выходит принцесса Анна, Владимир истово молится: «Столько крови на мне — преврати всю кровь ту в вино и хлеб вечной жизни». Анна надевает на шею Владимира крест и тот прозревает. Ганград посрамлен. Но прежде чем праздновать, надо что-то делать со старой женой. Мать пятерых детей Рогнеда просит бывшего, раз уж он собирается ее казнить, не убивать хотя бы детей (то есть были варианты). К счастью, князь уже стал христианином. Поэтому он отбирает у Рогнеды детей, передает их новой жене, а старую прогоняет со словами: «Бог меня простил, и я тебя прощаю».

После того как упирающуюся Рогнеду утаскивают со сцены, князь с детьми и новой женой крестят народ в Днепре — в воду заходят звероподобные викинги и распутные славянки, а выходят приличные люди в белых одеждах.

Цепляться к сценарию смысла не имеет, но бросается в глаза факт, что, по сути, всё за оперного Владимира порешали старшие женщины. Мать велела брать Киев, бабушка — принять христианство и взять новую жену. Даже языческий бог Один собственной персоной не смог их перебороть. А роль воеводы Федора (Николай Расторгуев), который крестился еще до похода на Русь и время от времени агитировал князя за Христа, на их фоне выглядит скорее вспомогательной. Согласно историческим источникам, кстати, христианский мученик Федор-варяг был не соратником Владимира, а одной из его жертв: всего за пять лет до принятия христианства русский князь попытался принести в жертву богам сына Федора Иоанна, в результате были убиты оба.

Как SHAMAN летал на тросах, Мизулина аплодировала из зала и не только, можно посмотреть в нашем фоторепортаже.