«Из храмов наук стали превращаться в муравейники». Елизавета Лихачева — об университетах Москвы и работе с ИИ

В национальном центре «Россия» в Москве прошла первая лекция об архитектуре, модератором которой выступила искусствовед и бывший директор «Пушкинского музея» Елизавета Лихачева.

Вместе с главным архитектор креативного агентства Evolution Антоном Цыбисовым они обсудили, как изменились здания университетов — почему из храма наук они превратились в «муравейники» и может ли искусственный интеллект уничтожить всю систему вузов. На чем они сошлись, — рассказываем в материале MSK1.RU.

Первой слово взяла Елизавета Лихачева, которая провела короткий экскурс о том, как в России появились университеты. Строить их начали не так давно, если сравнивать с Западной Европой.

«Первый университет в Москве появился в середине XVIII века, а первый университет в Болоньи, как утверждают, — это VIII век. Насчет восьмого века, я думаю, свистят, конечно. Но в X веке Болонский университет точно был», — рассказывает Лихачева.

Изначально студенты Московского университета занимались прямо на Красной площади, в здании Земского приказа. До наших дней оно не сохранилось — теперь на его месте стоит Исторический музей. Но напротив Кремля, на Моховой улице, в XVIII веке построили новый корпус университета — Казаковский. Рядом с ним — аудиторный, который сейчас занимает факультет журналистики МГУ.

За два века в России открылось еще несколько зданий университетов, академий и училищ. После революции стали создавать и здания-лаборатории для ученых, а на Ленинских горах появился первый советский кампус.

«Вокруг этого кампуса МГУ располагалось много профильных или не очень профильных институтов, в том числе и на улице Академика Королева. Фактически создавался такой прообраз московского университетского городка. И вершиной этого процесса станут „золотые мозги“ — здание Академии наук, которое находится недалеко от университета, и построено уже совершенно в другую эпоху, — говорит Лихачева. — К вопросу об эпохах и восприятии эпох в архитектуре. Вы никогда не задумывались о том, что главное здание сталинской Москвы — это университет? Потому что, во-первых, оно самое высокое, не постройка, а просто место так выбрано. Во-вторых, оно в полной мере стало очень московской приметой и одним из символов города. Не высоткой на Красных Воротах, на Кудринской, и даже не высотка МИДа. Что на мой взгляд очень интересный парадокс».

Хотя все эти здания никак не отражали то, что относятся к науке. Перелом произошел в 1970-х. Архитектура стала футуристической и подчеркивала стремление к будущему, которое давала и наука. Ярким проектом стало здание ЦНИИ робототехники и технической кибернетики.

«Наука — это то, чем всегда мы гордились. И здания, который создавались для образовательных институций, всегда создавалась передовыми архитекторами. Это всегда было некое высказывание, попытка застолбить место за городом, страной, за людьми, которые там живут, в науке. Не считая короткого перерыва в 30 лет, когда строились в основном безликие „почтовые ящики“. Они почему такие безликие? Ну, потому что они все были секретные и работали на оборонку. И, как вы понимаете, это не то, что рекламируется направо и налево», — подытожила Лихачева.

Вслед за искусствоведом архитектор Антон Цыбисов рассказал о проекте университета Иннополис. Этот вуз находится в одноименном городе или «IT-деревне» в Татарстане и чем-то напоминает московский Сколково. Цыбисов отметил, что кампус они спроектировали уникальным образом. Например, что студентам даже не нужно выходить на улицу, чтобы дойти до аудиторий — они это могут сделать прямо в тапочках.

На что Лихачева задала вопрос: а студенты как воспринимают здание университета? Если раньше институты воспринималась как крепость или храм науки, то каково студентам в тапочках?

«Ну, совершенно точно не как храм, — ответил Цыбисов. Но там есть элементы из классической архитектуры — холл, галерея, большая библиотека двухэтажная. Новая структура — она вся мобильная, трансформируемая. Мы не можем сидеть на одном месте, мы должны ходить туда-сюда. Айтишники, которые должны учиться в институте, они уже привыкают к этой трансформации».

«По-моему, это называется СДВГ? Синдром дефицита внимания и гиперактивности, когда человек не может зафиксировать внимание на одной точке. У него постоянно что-то трансформируется. Извините», — ответила Лихачева.

Тогда она решила найти в зале студентов, которые могли бы сказать, как они воспринимают проект инновационного вуза. Отозвалась девушка, которая учится в Московском Архитектурном Институте. Свой вуз она все же назвала тем самым храмом науки, а Иннополис — песочницей или муравейником, внутри которого нет привязки к аудиториям.

«Муравейник — это хороший образ», — отозвалась Лихачева.

В продолжении она отметила, что сейчас мы переживаем «очередную образовательную революцию», когда меняется система получения знаний и передачи информации.

«Вероятнее всего, такой способ передачи информации устареет в ближайшее время. Когда потоковая лекция, три курса, выходит Ключевский и начинает читать лекцию. И там народ на люстрах висит. В таком классическом смысле университеты будут не нужны. В связи с этим вопрос: вы строите Иннополис, который должен быть самым инновационным учебным заведением в стране. Не будет ли он через 20 лет глубоко устаревшим?» — задает она вопрос архитектору.

«Есть такое, сразу скажу. Ну, это же как мода. Сегодня IT», — ответил Цыбисов.

«Я вот новость прочитала, что через пять лет 95% кодов, то есть программ, будет писать искусственный интеллект. Хоть я и не верю в него», — сказала Лихачева.

«Мы его, кстати, используем. Он предлагает архитектурные облики», — добавил архитектор.

«Это многое объясняет про современную архитектуру, — пошутила Лихачева. — Возникает вопрос, если искусственный интеллект что-нибудь неправильно рассчитает, и балка упадет кому-нибудь на голову, искусственный интеллект в тюрьму ты за это не посадишь».

«Ну, может быть он где-то и промахнется, но есть еще и строители», — парировал Цыбисов.

Лихачева объясняет, что традиционно архитектура считалась искусством: поэтому использование ИИ в этой сфере вызывает не мало возмущений. Так на одном из аукционов, художники требовали запретить продавать работы, созданные нейросетями.

«Я убеждена в том, что традиционное искусство никуда не денется, как и архитектура, созданная без искусственного интеллекта. Просто настанет момент, когда большая часть людей будет потреблять то, что создает искусственный интеллект. А люди имущие будут потреблять искусство, которое создавали люди», — пессимистично отметила Лихачева.

В конце она отметила, что сейчас знания обесценились просто потому, что раньше на их добычу требовалось много времени. А сейчас этот процесс упростился.

«Это не могло не сказаться на архитектуре. Университеты из храмов наук стали превращаться в муравейники. Что будет дальше, предсказать сложно. Но мне кажется, что тот факт, что в России сейчас строится несколько крупных кампусов образовательных — это все-таки повод для осторожного оптимизма. Потому что в конечном итоге образование — это не знание само по себе, это умение этим знанием оперировать. И если нам удастся в этих прекрасных зданиях этот навык передать последующим поколениям, то у нас, безусловно, есть очень хорошее будущее», — подытожила Лихачева.