«Мы справимся? Это психиатрия». Колонка журналистки о том, как в московской психбольнице детей лечат рисунками

Психиатрические больницы — особенно детские — всегда окутаны множеством тайн и страшилок. Таких пациентов не принято показывать, с ними не принято говорить. И мало кто знает, как подобные учреждения выглядят в реальности и чем там занимаются.

В Центральной клинической психиатрической больнице имени Ф. А. Усольцева в Москве, например, проходят занятия арт-терапией. По словам педагогов, они помогают пациентам «разбить границы больничной палаты». Через краски дети могут выплеснуть свои эмоции, отпустить страхи и просто выйти за рамки привычной рутины.

На одном из таких занятий побывала журналистка Анастасия Сенина. Мы попросили ее рассказать, как устроена жизнь внутри психбольницы, с какими проблемами туда попадают дети и почему арт-терапия — неотъемлемая часть их лечения. Далее — от первого лица.

— Мы справимся? Это психиатрия, — спрашивает Ирина Гордеева, руководитель программы арт-терапии для детей в больницах, у Марлен — нового арт-терапевта.

— Да, почему нет? — отрывисто отвечает девушка, и с желтым чемоданом, полным красок, холстов и кисточек, мы вылетаем из волонтерской комнаты в детское отделение Центральной клинической психиатрической больницы имени Усольцева.

Марлен окончила школу арт-терапевтов от благотворительной организации «Творческое партнерство», это ее первое занятие в психиатрическом отделении. До этого была онкология, но там всё «гораздо спокойнее».

— В больничной арт-терапии ты работаешь «здесь и сейчас»: даешь выплеснуть эмоции, даришь свободу и поддерживаешь ее. Основная цель — разбить границы больничной палаты. В школе [арт-терапевтов] у нас было потрясающее погружение «Я в коробочке». Там нас вводили в состояние ребенка, запертого в больнице, и это было действительно сложно пережить, — рассказывает Марлен.

Звонок в дверь — нам открывает врач, и на Ирину с объятиями набрасываются дети — ее здесь уже знают. Меня и Марлен тоже мгновенно подхватывают под руки девочки: знакомятся, соперничая друг с другом за наше внимание.

За первыми дверями детского психиатрического отделения — две комнаты: кабинет заведующего и для встреч с родителями. За вторыми открывается столовая — зал, полный металлических столов и стульев. По ней бесцельно слоняются дети. Увидев нас, они шумной толпой устремляются вглубь коридора — в игровую, то и дело таская нас с Марлен за руки.

Игровая комната — 30 квадратов. Пустое пространство с диваном и двумя креслами-мешками справа и желтыми спортивными матами слева. Стены раскрашены спокойными рисунками: животные, цветы, дом. Всего в отделении 60 коек для мальчиков до 7 лет и девочек до 15 лет. Сейчас в этой комнате ютится около 30 детей, все в разном состоянии.

Здесь лежат дети с органическими повреждениями головного мозга и с «нарушением эмоционального поведения» — так врачи описывают группу юных пациентов, которым, возможно, в будущем поставят шизофрению, биполярное расстройство или депрессию. Также сюда поступают дети с расстройствами пищевого поведения и попытками суицида. Все они находятся в одном отделении.

В игровой стоит сильный гул: дети требуют кисточки и краски, задирают друг друга и бегают по комнате. Некоторые пытаются абстрагироваться от шума, забиваясь в угол или немедленно принимаясь за рисование. Для кого-то ты лучший друг с первых секунд, и он прижимается к тебе в поисках защиты, а кто-то и вовсе не обращает внимания на происходящее вокруг, шагая из угла в угол и разговаривая с самим собой.

— Сюда попадают в том числе дети из детдомов. Иногда ребята здесь задерживаются, например пока им не найдут приемную семью, — рассказывает Ирина.

Когда приходит Ирина, ребята мгновенно сдвигают столы, приносят стулья из столовой, заполняя пустоту комнаты, и расхватывают краски любимых цветов. Они уже знают, что могут рисовать на холстах всё, что им придет в голову.

Когда все уселись, в игровой получился своеобразный класс на занятии: все увлечены рисованием, разве что время от времени кто-то из детей упрашивает меня или арт-терапевтов дать телефон — «послушать музыку». Ирина говорит, что дети часто просят ее включить «депрессивные» песни.

— Пробовала слушать с ними «Песню бродяги», «Балладу об упрямстве» на стихи Леонида Филатова — не воспринимают, — рассказывает она.

За происходящим следит санитарка. Она сидит на стуле при входе в игровую и в ответ на детские шалости требует послушания.

— Большинство детей в ПНО (психоневрологическое отделение. — Прим. ред.) — будущие пациенты ПНИ (психоневрологический интернат. — Прим. ред.), — уверена сотрудница больницы.

Тем не менее методику лечения и ограничительные меры больницы (конфискация телефонов, запрет на звонки родителям, ограничения в передвижении, ранний подъем) она считает эффективными. Главная проблема, по ее мнению, в «адских» условиях труда сотрудников. Именно низкие зарплаты и переработки сотрудница видит причиной эмоционального выгорания сотрудников.

— 60 тысяч рублей здесь считается хорошей зарплатой для врачей — и это в Москве, — отмечает она.

За столом выделяется девочка со светлыми волосами и в свободной блузке. На фоне остальных она кажется удивительно спокойной и отрешенной. Ее голубые глаза всматриваются в пространство. Я взглянула на ее рисунок:

— Как красиво! А кто это?
— Монстр.
— А он злой или добрый?
— Нейтральный.
— А почему фиолетовый?
— Не знаю — люблю этот цвет.

Стол живет своей жизнью, вода в контейнерах уже помутнела, а палитры продолжают щедро наполняться красками.

— Привет! Как тебя зовут? Меня — Альбина (имя изменено. — Прим. ред.), я уже на следующей неделе — домой. У меня мармеладное кольцо, — захватывает меня еще один ребенок.

— У наших детей проблемы с коммуникацией — построением межличностных отношений. Поэтому им особенно не хватает понимания и поддержки. Часто при психическом заболевании снижена критика, дети не понимают, что им нужна помощь, они думают, что с ними всё замечательно, а родители просто решили наказать их. Поэтому они чувствуют несправедливость, думают, что их предали, бросили, — считает врач-психотерапевт больницы Ляйсан Юзаева.

— Красиво? — подбегает ко мне голубоглазая блондинка с уже новым рисунком. На этот раз — парень с подписью «Людвиг».
— Очень. А он реальный?
— Нет, я его придумала. Я вообще люблю сочинять — пишу рассказы.
— Прочитаешь мне что-нибудь?
— У меня забрали телефон, а все мои рассказы — там. Но сейчас поищу что-нибудь…

Подбегает с тетрадью и учебником по русскому. Сочинение на тему личности:

— Самое важное в человеке — его личность. Человек с личностью на всё имеет мнение, не зависит от окружающих, у него много увлечений. Правда, в последнее время встречаю всё меньше таких людей. Все какие-то обычные…

— Такие взрослые рассуждения. Наверное, литература — твой любимый предмет?
— И русский. Я хочу поступить в литинститут.

Не удерживаюсь и спрашиваю то, что давно хотела, в лоб:

— Как же ты здесь оказалась?

Она без слов закатывает рукава и показывает на руках свежие порезы.

— Моя задача — сделать так, чтобы у них появились силы противостоять не слишком лояльному к ним миру, чтобы они смогли выстроить свой островок безопасности. При этом важно, чтобы они сами выбирали, что и как им делать, реализуя себя как личность. Поэтому мы всегда найдем, за что похвалить ребенка, делая для детей их самостоятельность и креативность социально одобряемым поведением, параллельно хоть немного, но повышая их самооценку, — рассказывает Ирина о важности арт-терапии для детей с особенностями психики.

Час творчества прошел — краски и кисточки улетели в чемоданчик. Пришло время старших подростков.

— Там будет спокойнее, — обещает Ирина.

И правда с порога отделения взрослые дети уже не бросались в объятия арт-терапевтов.

— Меня снова продлили, — крепко обнимает Ирину юная девушка со скорбью на лице.
— Маша (имя изменено. — Прим. ред.)… Надолго?
— Не знаю… 
— Держи листок, напиши на нем всё, что тебя расстраивает, и порви, а я потом сожгу оставшиеся клочки, как в прошлый раз.

Тот же обряд: столы, краски, кисти — и та же комната в 30 квадратов. Кто-то из детей прячется в капюшон толстовки, выглядывая на нас исподлобья, кто-то молча принимается за рисование, кто-то активно взаимодействует с арт-терапевтами.

Маша рисует на черном фоне красное пятно. Ирина просит Марлен ее направить:

— Давай посмотрим. Я буду крутить картину, а ты расскажешь, что видишь. Хорошо?
— Хорошо.
— Так?
— Красное море.
— А здесь?
— Лес.
— Тут?
— Цветы.
— Отлично, что тебе хочется из этого дорисовать? Продолжай наполнять картину.

Спустя несколько минут грозное пятно на холсте Маши преображается в яркий букет.

— Свободное творчество помогает детям проявить те глубоко скрытые эмоции или чувства, с которыми они боятся столкнуться сами. Также это отличный способ для подростков научиться эмоциональной регуляции (управлению эмоциями. — Прим. ред.), которая отсутствует у них в период гормональной перестройки: мало того что в школе проблемы со сверстниками, дома родители не понимают, так еще и собственный организм устраивает эмоциональные качели, — объясняет Ляйсан Юзаева.

После занятий Марлен призналась, что было тяжело:

— Сейчас понимаю, что не готова к работе в психиатрии — не хватает моральных ресурсов.

Это был ее первый и последний день в ЦКПБ имени Усольцева. Марлен можно понять: за три часа пребывания в больнице у меня стали закрадываться мысли о том, что и я постепенно схожу с ума. Работа в психиатрии требует необычайной стойкости, эмпатии и терпеливости. И, конечно, должна достойно оплачиваться.

Терапию творчеством проводят сотрудники благотворительной организации «Творческое партнерство». Программа «Желтый чемоданчик» объединяет больничных художников, музыкантов, клоунов и сказкотерапевтов. Работают, как любит говорить Ирина, в «полях» — в самых сложных детских отделениях: онкология, психоневрология, психиатрия. Также организация ведет свою школу: проводит тренинги по арт-терапии, сказкотерапии, больничной клоунаде и музыкальной терапии.

Ранее MSK1.RU писал, как заключенные попадают в психбольницу и как часто такое происходит. Также мы публиковали интервью наших коллег из NGS22.RU с психиатром. Доктор откровенно рассказала о поразивших ее случаях, буднях в больнице, а также о том, может ли психическое заболевание быть заразным (тут не всё так очевидно, как кажется).