«Сил не было это осмыслить»: воспоминания заложника «Норд-Оста» и его жены, чудом не попавшей на концерт

20 лет назад в этот день, 26 октября, состоялся штурм театрального центра на Дубровке, захваченного чеченскими террористами. В заложниках оказались более 900 человек, они провели в зрительном зале три дня под прицелами автоматов. Ранее мы опубликовали материал, в котором собрали воспоминания выживших, их родственников, а также родственников погибших.

Наряду с другими свидетелями трагедии свою историю MSK1.RU рассказали супруги Сергей и Галина Будницкие. Сергей был заложником в театральном центре вместе с 14-летней дочкой Ирой и сестрой зятя 15-летней Ксюшей. Галина не смогла пойти на представление и переживала за судьбу родных все эти тяжелые дни.

Билеты семья Будницких получила благодаря Галине — в то время она руководила переписью населения в управе Соколиной Горы. Сотрудникам управы тогда выделили в качестве поощрения около 250 билетов на мюзикл «Норд-Ост».

— Галя позвонила мне — я тогда работал на заводе АТ-1 — и предложила сходить втроем с дочкой Ирой, — вспоминает Сергей. — Но позже она поняла, что из-за болезни коллеги ей придется задержаться на работе и попасть на представление она не сможет, будет занята допоздна. Решили отдать билет Ксюше — сестре нашего зятя, мужа старшей дочери.

Тот вечер был странным, мрачным. Погода была неприятная: дождь, холод. Маленькая внучка много плакала, как будто чувствовала что-то. Мы всё же собрались и пошли. Район Дубровки мы знали хорошо — я учился недалеко, да и в самом театральном центре до этого мы бывали.

— Посмотрели первый акт, — продолжает Сергей. — Постановка очень нам понравилась: актеры, декорации, музыка — всё такое достоверное. Вернулись после антракта из буфета, расселись. Смотрели мы, кстати, постановку из первого ряда. В один момент актер, игравший Николая Антоновича, стряхнул на меня со шляпы искусственный снег — так близко мы были к сцене.

В начале второго акта был танец летчиков — любимый многими момент. И тогда слева на сцену вышел мужчина с автоматом в балаклаве и стал спихивать артистов со сцены в зал, а потом дважды выстрелил в воздух.

— По рядам пошли шахидки с привязанной на поясе взрывчаткой. В зале собрали всех сотрудников: руководителей кружков, буфетчиков, двоих охранников. Со сцены Мовсар Бараев объявил, что мы взяты в заложники, и высказал требование — вывод войск из Чечни. Детей лет до 10 они выпустили, но мои девочки были старше. Было тяжело, конечно. Особенно Ксюше, у Иры ведь был я — папа, а Ксюша тут была одна, без родителей. Как мог успокаивал, поддерживал.

Заложникам сказали оставаться на своих местах, так что мы продолжали сидеть в первом ряду, и я мог разговаривать с террористами на сцене. Так сложилось, что я служил в дальней авиации и знал некоторых чеченских военных. Называл Бараеву фамилии, он кого-то узнавал. Я ему рассказал, что служил в 1973 году в полку Джохара Дудаева.

Бараев, по словам Сергея, ушел посовещаться с другими захватчиками, но вскоре вернулся. «Не сможем твоих девочек отпустить, они уже не дети. Такие у нас с автоматами бегают», — сказал он.

— В первый вечер нас сопровождали в туалет на второй этаж, — вспоминает Сергей. — Но наутро приказали ходить прямо в зале, в оркестровую яму. У всех на виду. Яма вскоре наполнилась, в нее начали кидать для удобства коробки. Потом террористы накидали туда денег — доказать, что они не за этим пришли.

Поздно вечером убили Ольгу Романову. Об этом много кто уже рассказал, мне особенно нечего добавить. Она пришла, начала кричать на террористов, требовать, чтобы отпустили людей. Ее вывели из зала, два выстрела — и всё. Первая жертва.

На второй день появился доктор Рошаль — оказывал помощь тем, кому это было необходимо, раздавал средства гигиены женщинам. К вечеру привезли соки. Вообще, к тому времени мы даже немного привыкли. Дочка шутила, что знала бы — взяла бы «Отцов и детей», по литературе задали прочесть. А я шутил, что сейчас рванет — и не будет ни отцов, ни детей.

— На третью ночь девчонки уже играли в морской бой, виселицу, кроссворды решали. Приспособились, в общем. Разговоры были, шутки: скорее бы, мол, взорвали, лишь бы тут не сидеть.

Всё время — днем и ночью — захватчики клеили скотчем взрывные устройства, плакаты. Я до сих пор не люблю звук отрывающегося скотча. Посреди зала стояла большая бомба.

Прошел слух, что террористы из-за невыполнения их требований собираются расстрелять 10 человек то ли в 4-м, то ли в 5-м ряду. Тогда всем стало очень страшно. Мовсара долго не было, а когда он вернулся, сообщил, что правительство согласно на их условия, завтра прилетает генерал Казанцев. Террористы обрадовались, даже как-то расслабились, начали пистолетами поигрывать.

Но мне не верилось. Я предвидел, что штурм должен намечаться. У меня есть военный опыт, я представлял, как это происходит, предполагал, что пустят газ.

— Когда пошел дым, террористы вскочили, начали стрелять в вентиляцию. За сцену полетела светошумовая граната. Оглушительный взрыв, яркая вспышка, и я отрубился.

Очнулся Сергей в больнице им. Склифосовского. Несколько раз терял сознание и снова приходил в себя.

— В носу, в венах, в запястьях трубочки, а я пытаюсь выяснить у врачей, где Ира и Ксюша. Позже мне сказали, что девочки в порядке, их отвезли в другие больницы.

— Мы достаточно быстро оправились, но другие умирали и в скорых, и уже в больницах. Всё потому, что эвакуация была очень плохо организована. Кому-то кололи антидот от воздействия газа по два-три раза, кому-то не доставалось. Простая, казалось бы, идея — помечать как-то тех, кому уже сделали укол. Мы даже в армии так делали, когда нужно было прививать животных: один солдат колол, другой мазал им спину йодом. Но здесь никто такого распоряжения, увы, не дал.

Домой меня отпустили спустя три дня. Там уже вся родня собралась: обнимали, целовали, праздновали. Второй день рождения — не иначе. На работе по заводскому коридору когда шел до типографии, все из цехов вылетали, вешались на шею, радовались.

Сергей с семьей еще не раз ходил смотреть мюзикл в восстановленной версии, потом — в выездной. Сама постановка у него не вызывает тяжелых воспоминаний, это, по его словам, очень светлое произведение.

Как уже рассказал Сергей, Галина на момент трагедии возглавляла перепись населения в своем районе, работы у нее было много, а коллега заболела. Галина понимала, что не сможет попасть на мюзикл, и отдала билет Ксюше.

— Правда, в тот день я раньше освободилась, и мне даже водитель предложил подвезти до театрального центра, но я отказалась — мои-то уже собрались, билета свободного не было.

Поехала домой, приготовила ужин, ждала, когда муж с девочками вернутся. Вдруг раздался звонок в дверь — пришел сосед. Сказал, что-то неладное происходит. Я перезвонила знакомому, с которыми как раз общалась этим вечером, он тогда работал в силовых структурах.

— Не оставалось ничего, кроме как ждать новостей. На следующий день я пошла на работу, — продолжает Галина. — Начальница управы спросила меня: «Что там?» Я сказала честно, что ничего не знаю. Сил не было это осмыслить. Мне предложили пойти домой, но что я там буду делать? Только себя изводить. Лучше заниматься делом.

Я видела по телевизору, как вывозили тело Ольги Романовой. Тогда я очень испугалась, что террористы начали убивать заложников. Но потом узнала, что она сама вошла.

— Дома меня поддерживали соседи, друзья, все три дня рядом со мной кто-то был. О начале штурма первой узнала моя мама, она рассказала мне по телефону. Когда заложников эвакуировали, я пыталась выяснить хоть какую-то информацию о своих. И тут мне из больницы позвонила Ира. Потом начальница мне сообщила, что показали списки Склифосовского и Сергей там. Ксюшу тоже нашли.

За эти 20 лет у Галины и Сергея выросли дети, родились и подросли внуки. Трагедия, конечно, сильно повлияла на них, но семья Будницких живет дальше. Должность Галины позволяет ей продвигать инициативы по поддержке жертв терактов. Уже много лет она пытается добиться для них получения статуса пострадавших в горячих точках со всеми сопутствующими льготами.

— Изначально статус жертвы теракта практически ничего не давал. Но в 2011 году в том числе благодаря нашим усилиям правительство Москвы начало выдавать бывшим заложникам, их родне и родственникам погибших путевки в санаторий. Их, конечно, не хватает — в год выдают около 15, а на одну семью нужно ведь несколько путевок.

— Расширять льготы они пока не планируют, сообщили мне в прошлом году. Нам действительно нужен этот статус.

— Нам, пенсионерам, это уже не так нужно, но молодежи... Ведь им сейчас около 35 — есть дети, семьи. Поддержка не лишней была бы. К тому же всё, что сейчас нам полагается, — это по Москве, а в зале были люди и из других регионов. Мы хотели бы, чтобы поддержка жертв «Норд-Оста» была на федеральном уровне.

Галину и Сергея часто спрашивают, как трагедия повлияла на их жизнь, что изменила и как она ощущается спустя эти годы. «Нет худа без добра», — отвечают они.

— Произошедшее нас очень сплотило. И не только друг с другом: если бы не весь этот ужас, мы бы не встретили столько замечательных людей. Многие для нас сейчас как семья. Среди заложников были врачи, госслужащие — разные люди. Теперь мы стараемся помогать друг другу. Если что-то нужно, можно обратиться к кому-то из «норд-остовцев». Я и сама стараюсь помогать, мне иногда звонят с вопросами про льготы или каким-то просьбами. Для тех, кто пережил эти долгие часы ужаса, взаимная поддержка — самое главное.

Ранее мы публиковали фоторепортаж о том, как выглядит сейчас театральный центр на Дубровке. Сегодня, в день памяти погибших, там собрались родственники заложников и многие неравнодушные.