«Так перепуганные все и живем». Что происходит в Белгороде спустя месяц после массового обстрела: репортаж

За день до Нового года приграничный с Харьковской областью Белгород оказался под массовым обстрелом. Центр города с главной елкой и открытым катком поглотил огонь. В результате ударов погибли 25 человек, пятеро из которых — дети.

Мы отправились в Белгород через месяц после трагедии. О том, что изменилось в приграничном городе, боятся ли местные за свою жизнь и планируют ли уезжать — в репортаже MSK1.RU.

Спустя 30 дней после обстрела центр Белгорода всё еще украшен гирляндами. На разбитых фасадах зданий до сих пор находятся вывески: «С Новым годом!». Парадные двери крупных ТЦ закрыты бетонными плитами. Чтобы укрытия не приняли за ограждения, повесили объявление: «Универмаг работает».

Город ощетинился, но не опустел. В будний день в центре продолжается жизнь. Женщины с авоськами выглядывают из-за бетонных стен на автобусных остановках. Пока в городе тихо, наспех построенные укрепления закрывают пассажиров от ветра.

По растаявшему снегу на работу в стеклянные бизнес-центры спешат «белые воротнички». Приграничье выдают выбитые окна в зеркальных офисниках. Их заделали подручными материалами: деревянными досками, пленкой, кусками ткани. На оживленном пешеходном бульваре модный кофейный киоск соседствует с такого же размера бетонной будкой, на которой красным написано: «УКРЫТИЕ».

Одна из главных улиц, проспект Богдана Хмельницкого, заставлена строительными лесами. Здесь обновляют разбитые витрины магазинов, заново отстраивают каждое крыльцо. Несколько магазинов так и стоят без ремонта. «Денег, наверное, нет, или владельцы уехали», — говорят прохожие. Спешащие по делам белгородцы уже, кажется, не обращают внимания ни на разбитые фасады, ни на знаки «Осторожно! Стекла».

Единственное пустынное место в центре города — Соборная площадь, расположенная между зданиями правительства и Драмтеатром. Сюда пришелся один из самых мощных ударов. Бесплатный каток, который еще в декабре посещали семьи с детьми, разбирают. От главной городской елки не осталось и следа. Рядом, у мемориала «Скорбящей матери», горит вечный огонь. На лестнице разложены цветы и детские игрушки.

— Это здорово, конечно, что сделали укрытия. Но если бы до 30-го вот это было, я думаю, хотя бы несколько человек это могло бы спасти. Потому что прямо на остановке лежали люди и кричали, — говорит жительница Белгорода Марина Леонова.

Женщина воспитывает двух подростков: дочь учится в девятом классе, сын — в пятом. В центре города дети бывают часто: ходят на кружки и по магазинам. Ее муж после начала военных действий оставил работу и вступил в белгородскую тероборону. Решение объяснил тем, что «по-другому не может».

30 декабря, когда главные улицы города оказались под ракетным ударом, семья находилась в самом эпицентре трагедии. Среди обломков и горящих машин Марина пыталась найти своего девятилетнего сына.

— Мы побежали за ребенком, — рассказывает женщина, обнимая сына. — Здесь всё было в огне, вот тут тело лежало. Я помню это, как сейчас. Это не стереть.

По словам матери, Леоновы нашли мальчика в Спасо-Преображенском соборе на улице Попова, куда попал один из снарядов. В храме ребенка спрятали военные. После пережитого семья решила уехать в Курск на несколько дней: оставаться в Белгороде было морально тяжело.

— Мы уехали на январских каникулах на четыре дня. Нужно было привести эмоции детей в порядок, — объясняет мать.

Сейчас дети Марины, как все школьники Белгорода, учатся из дома. Все учебные заведения города после обстрела перевели на дистант. По словам женщины, из 28 учащихся в классе ее сына Саши двое решили уехать. Некоторые сейчас живут в загородных домах на севере области — подальше от границ.

— Когда тревога во время уроков, дети бегут в коридор, они знают, что это безопасное место, — рассказывает она. — По телефону их успокаивает учитель. Хорошо, если у кого-то родители дома, но в основном все работают. Так мы и учимся теперь — в коридоре.

Пенсионерка Елена Вербицкая живет недалеко от центра города, на улице Победы. Несколько раз в неделю она ездит через Соборную площадь и проспект Богдана Хмельницкого на подработку.

Четырнадцати тысяч рублей пенсии женщине не хватает, поэтому приходится мыть посуду в столовой на местном предприятии. Когда Белгород накрыли ракетные удары, Елена Викторовна ехала на работу в автобусе. Из окон она видела и дым, и разрушенные здания, и молящих о помощи людей.

— Я увидела этот дым и как люди бегут все. Как раз пришла на остановку, там дальше на Богданке (проспект Богдана Хмельницкого. — Прим. ред.) машины горели и люди кричали. Из автобуса нас высадили возле убежища, завели в подвал жилого дома. И мы там сидели, пока отмену не дали.

По словам женщины, укрытия предусмотрены не во всех домах. В пятиэтажке, где она живет, подвала нет. А значит, нет и убежища. Пенсионерка уверена, что в критической ситуации не успеет спуститься с пятого этажа и найти безопасное место, поэтому, когда слышит сирены, остается дома.

— Когда воздушная тревога, я захожу в ванную. Так многие у нас соседи делают, кто дома в это время. Так перепуганные все и живем, — говорит женщина. — Где-то стук-дрюк — уже все вот так вот колотимся. И дети, и все. Сейчас какие взрывчатки! Страшные. Разорвет — и квартиры не будет, и дома не будет.

Во дворе у 23-летнего Димы недавно упали обломки снарядов. Зацепило забор и крышу дома. После этого окна в квартире пришлось заставить мебелью и обклеить бронепленкой. Удовольствие это не из дешевых — на одно окно выходит около пяти тысяч, но жизнь дороже, признается парень. Большинство белгородцев используют обычный малярный скотч: наклеивают его крестом или «снежинкой», чтобы при ударе осколки не разбросало по комнате.

— На самом деле, жить можно, просто моментами страшно. Спишь лежишь, и оно бахает. И фиг его знает, домой может залететь, случаи были уже, — рассказывает парень. — Укрытия не сильно успокаивают. Просто знаешь, что в случае чего можно спрятаться.

Сейчас Дима работает упаковщиком на кондитерской фабрике и финансово просто не может позволить себе переезд.

Марина Леонова уезжать из Белгорода тоже не планирует, даже несмотря на обстрелы, жертвой которых чуть не стал ее собственный сын. В городе у нее семья, работа, недвижимость, да и вся жизнь.

— Кто не связан сильно, уехал. А для нас это очень тяжело, — объясняет она. — Мы же зависим тут от всего: родители, работа, квартира. Убежать можно на месяц, переждать. Но это, вы сами понимаете, сколько может продлиться: год, два, три — очень долго.

Белгородец Андрей Еремин (имя изменено по просьбе героя. — Прим. ред.) по работе часто бывает прямо у границы в Шебекинской области. Там он занимается строительством, восстанавливает поврежденные гражданские объекты и строит новые. Он видел, как летают калибры, как запускают системы «Град», и даже прятался в траншеях от ракетных ударов. Но на работу не жалуется, платят хорошо.

— По нашей части [строительной] сейчас работы много, скажем так, — говорит мужчина. — Однокашники всё время зовут то в Мариуполь, то еще куда. Зарплату предлагают под 200–300 тысяч. Но мне оно не надо. Я больше за мальчишек своих беспокоюсь.

После того как Белгород подвергся обстрелу, Еремин всерьез задумался о переезде. Вся галерея в его телефоне заполнена кадрами обрушений соседних домов: семья живет почти в самом центре города. Окна в спальне и детской мужчина заставил старыми подушками и матрасом, а кровати передвинул подальше от окон. Чтобы спалось спокойнее.

— Как-то с товарищем в Москве гуляли на ВДНХ. Я с малыми иду. Со стройплощадки выезжает машина и бортом стукается: «Ба-бах!» — авария, — рассказывает белгородец. — Мои, как по команде, попадали на землю, голову руками укрыли. Пацанам три и семь лет. Друг-москвич, когда эту картину увидел, аж прослезился. Говорит: «У тебя постоянно так?» А мне что сказать? Как иначе-то?

У супруги Андрея остались родственники на Украине. Когда детей не было, в 2010-х, они почти каждые выходные ездили в Харьков на дискотеки. Для жителей Белгорода до 2014 года процедура прохождения границы была упрощенной: можно было свободно проехать по российскому паспорту.

— В Белгороде что работало? Три–четыре бара. А Харьков тогда был как Лас-Вегас — город отрыва. Такси туда — 300 рублей, — вспоминает мужчина. — Для компании ребят это копейки. В восемь вечера выезжаешь, в восемь сорок ты уже в клубе танцуешь с друзьями.

В самом Харькове сейчас живет родственница жены Андрея. Они регулярно созваниваются, делятся новостями. Переезжать ни в Киев, ни в Белгород она не соглашается.

— Ждет, пока ее освободят. Она сначала русских ждала, потом украинцев ждала. Сейчас уже звонит, говорит, что всё равно, кто, — признается мужчина. — Главное — чтобы всё это прекратилось. Уже надоело.

Дома у Ереминых на всяких случай стоит собранный чемодан: в нем теплые вещи, документы и золото.

Ранее мы публиковали первые кадры с места трагедии. Также наш корреспондент в прямом эфире показывал, что происходило в центре Белгорода.

Напомним, что корреспондент MSK1.RU был в селе Яблоново в Белгородской области, рядом с которым произошло крушение самолета Ил-76 с украинскими военнопленными. Мы рассказывали о том, как живет населенный пункт, а также общались с очевидцами авиакатастрофы.