«Музыканты проходят через настоящий ад». Печальные истории сотрудников оркестра о низких зарплатах

Москва всегда считалась местом, где можно заработать большие деньги вне зависимости от профессии. Многие уезжают сюда на заработки, но сталкиваются с разочарованием.

Ранее мы уже писали, что далеко не всем соискателям с высшим образованием готовы предложить достойный оклад. Это касается и наиболее востребованных специальностей: работодатели в Москве ищут инженеров и программистов, готовых трудиться за 20–25 тысяч в месяц.

Мы решили разобраться, какие деньги зарабатывают люди в сфере культуры, и поговорили со скрипачкой и виолончелистом, которые выступают на московских сценах. Музыканты рассказали о тяготах своей профессии, высокой конкуренции и зарплатах, на которые приходится выживать.

«Бежим со всех ног, чтобы остаться на месте»

Анна (имя изменено по просьбе героини) посвятила музыке всю свою жизнь. Женщине 52 года, и она не представляет себя нигде, кроме сцены, однако ей приходится работать за очень маленький оклад. При этом скрипачка не унывает и ищет для себя дополнительные возможности заработать.

Я работаю в одном из крупнейших оркестров страны, попасть в него — большая удача. Надо понимать, что мы учимся дольше, чем врачи: прежде чем поступать в консерваторию, нужно в обязательном порядке окончить училище. В сумме это минимум 9 лет образования.

Устроиться работать по специальности не так-то просто. Разумеется, каждый мечтает быть солистом, но подобный дар дается единицам. Поэтому лучший вариант развития событий — работа в оркестре. Там творится настоящая музыка, есть сцена, постоянная работа, коллектив, который тебя по-настоящему понимает.

Это очень престижно, но конкурсы в оркестры действительно высокие, а на прослушивании нужно отыграть несколько сложных отрывков из произведений. Если перенервничаешь и рука дрогнет, то всё пропало — второго шанса может не быть.

Вся проблема в том, что зарплата в подобных местах, как правило, не превышает 20 тысяч рублей в месяц. Люди идут туда работать для статуса и удовольствия, а вот как справляться дальше — большой вопрос. Как минимум нужны большие деньги на уход за инструментом.

У всех, кто играет на струнно-смычковых, это огромная статья расходов: с дешевой скрипкой тебя никто не возьмет не то что работать, а даже учиться. Нужны только мастеровые инструменты возрастом не менее 50 лет. Желательно, чтобы они были сделаны в XVIII–XIX веке — старое дерево звучит в разы лучше.

Их покупают либо за границей, либо с рук — цены начинаются от нескольких тысяч евро для студентов, а профессионалам нужны инструменты, которые стоят десятки тысяч в валюте. То есть инструмент — это как хорошая машина, в том числе и в обслуживании.

Раз в несколько месяцев нужно «проходить ТО» у скрипичного мастера: всё время находится, что подправить, подклеить, подпилить. Инструменты реагируют на погоду и отопительный сезон, а если в метро тебя сильно толкнут — значит, точно нужно бежать на ремонт, который может стоить огромных денег.

Тем, кто играет в оркестре, нужно часто менять струны: раз в несколько месяцев. Один комплект профессиональных скрипичных струн стоит 9 тысяч рублей, виолончельных — более 20. И вот спрашивается, как мы должны работать при таком соотношении доходов и расходов?

Конечно, можно сказать: ну и зачем вам это, ищите «нормальную» работу. Всё дело в том, что музыканты проходят через настоящий ад, когда учатся. Такое может выдержать только человек, который по-настоящему этим горит и не представляет своей жизни без музыки.

Это не просто любимое дело и даже не мечта — это смысл жизни, дающий чувство «я — то, ради чего родился».

Выходят из ситуации все по-разному. Некоторые начинают «халтурить»: выступать на корпоративах, записывать каверы на популярную музыку.

Другие уходят в преподавание, которое можно совмещать с оркестром. Но в музыкальных школах профессионалам бывает тяжело учить детей, которые не хотят этим заниматься, — работа в подобной сфере превращается в пытку, которая не приносит удовольствия ни тем, ни другим.

Дело в том, что учитель — это тоже призвание, и многие люди изначально поступают на музыкантов-педагогов. Но те, кто идет в Гнесинку или консерваторию, всё же хотят выступать, а не заниматься с детьми. Это не лучше и не хуже, просто другая работа, другие эмоции.

Лучший вариант для оркестрантов — подрабатывать в профильных вузах, но деньги там тоже платят небольшие и рабочих мест почти нет.

Я выбрала для себя такой вариант: подрабатываю репетитором, готовлю детей к поступлению в музучилища. Иногда ко мне приходят музыканты-любители, даже взрослые люди, которые хотят научиться.

Мы делаем с ними каверы, играем песни из известных фильмов. Это мой основной источник дохода: оказывается, в Москве много желающих научиться играть на скрипке. Я занимаюсь с учениками у себя дома, это максимально комфортно.

Клиентов много: все-таки я сотрудник престижного оркестра и репетиторский стаж у меня очень большой, поэтому я ставлю достаточно высокую цену за час работы. Так мне удается сохранять баланс между достатком и любимым делом.

Самые талантливые музыканты раньше уезжали за границу: в нашей консерватории студентов муштруют, как в армии, поэтому их техника гораздо лучше, чем у европейских коллег, где к студентам относятся максимально чутко.

Я и сама в молодости хотела уехать в Чехию. Меня уже почти приняли в оркестр, но в самый последний момент отказались, потому что решили выбрать местную девушку. Но я не жалею, что так вышло: дома, в родной Москве, тоже можно хорошо устроиться даже с крошечным официальным окладом.

В российском музыкальном образовании всё просто: пилежка или смерть. Заниматься приходится по 10 часов в день, постоянно расти. Это как в «Алисе в Зазеркалье»: нужно бежать со всех ног, чтобы остаться на месте. Чтобы сдвинуться, приходится бежать в два раза быстрее.

Поэтому получить на выходе 20 тысяч рублей — это, конечно, несправедливо. Но я считаю, что каждый человек несет ответственность за свою жизнь и счастье. Можно найти подработку, которая тоже будет приносить удовольствие.

От оркестровой ямы до подземного перехода

Роману 34 года, и в музыку он погрузился очень глубоко: мужчина — профессиональный виолончелист и контрабасист, но при этом умеет играть еще на пяти инструментах как любитель. Он решил переехать в столицу в поисках лучшей жизни, но столкнулся с финансовыми трудностями. Музыкант пытался выйти из ситуации, собрав собственный оркестр, но не выдержал конкуренции.

Я окончил консерваторию в ближнем зарубежье и уехал в Москву. Мы всегда верили, что здесь можно заработать гораздо больше, чем в нашей стране. Долгое время я пытался устроиться хотя бы в какой-то из оркестров, но от меня стали требовать именно российский диплом, говоря, что на родине нас «ничему не учат».

Заново проходить пять лет обучения у меня не было ни времени, ни денег. Нужно же как-то платить за жилье. Мне предложили компромиссный вариант: в региональных консерваториях и творческих вузах России еще бывает заочное отделение. Из Москвы можно приезжать туда на сессию, «отпиливать» программу и возвращаться на работу.

После этого меня согласились взять на работу в оркестр одного из московских театров. Узнать о вакансии удалось только по сарафанному радио: я подружился с одной из флейтисток, она буквально привела меня на освободившееся место. К сожалению, нередко это единственный способ узнать о свободной ставке.

Бывают еще посты в Facebook (деятельность запрещена в РФ — Прим. ред.) о том, что объявили конкурс, но на порталах по поиску работы или на официальном сайте такого не увидишь.

При этом та же Берлинская консерватория регулярно вывешивает объявления о поиске оркестрантов. Первый этап отбора можно даже пройти онлайн из любой страны. Но, чтобы попасть туда, нужно быть не просто гением, а богатым гением — мало кто из моих знакомых может представить себе переезд в Германию.

Многие музыканты-снобы не любят работать в оркестрах театров: зачем, говорят, в яме сидеть, ты даже не на сцене, а где-то внизу, как обслуживающий персонал. Но мне очень нравилась такая работа. Платили по меркам оркестра хорошо: 25 тысяч в месяц, из них 10 я тратил на съем комнаты на окраине города.

Найти квартиру, а тем более комнату с моей профессией достаточно тяжело: много часов в день приходится заниматься на виолончели и контрабасе. Надо понимать, что это не самые приятные звуки, даже если их издают руки настоящего гения: выступление на сцене и домашние занятия — это диаметрально противоположные вещи.

Приходится оттачивать штрихи, играть гаммы, зазубривать отрывки из произведений. Можно несколько часов подряд снова и снова играть три ноты, и это не метафора.

Конечно, многие возмущаются таким соседством, стучат по батареям. Но я нашел тихую и спокойную хозяйку, добрая бабушка пустила меня пожить у нее в квартире. Я подозреваю, что она немного глуховата, поэтому звуки моих занятий ее не напрягали.

Иногда я звонил маме, и она не понимала, почему я не беру квартиру в ипотеку. «Будешь платить четыре тысячи в месяц, и через несколько лет это жилье уже станет твоим», — так она говорила. Я пытался объяснить, что в Москве таких цен на жилье нет, но, кажется, она до сих пор этого не поняла.

Заниматься нужно каждый день, иначе растеряешь все навыки. Это как тренировки у спортсменов: если их забросить, то мышцы атрофируются. Поэтому форму поддерживать приходится всю жизнь.

Иногда от этого устаешь и думаешь: а зачем оно вообще нужно? Какой процент людей в городе слушает классическую музыку? Но потом понимаешь, что настоящим музыкантам публика не требуется, ты ее не замечаешь, словно впадаешь в транс. Наши слушатели — это наш способ хоть как-то выжить.

Среди коллег лучше всего жилось тем, у кого был пассивный доход. Одна девушка в оркестре мне запомнилась — коренная москвичка. Уже в юности в ее распоряжении было несколько квартир, которые достались по наследству.

Каждую она сдавала за бешеные деньги — около 80 тысяч рублей, мне даже сложно было в тот момент вообразить такую сумму. Я очень ей завидовал, когда приходилось половину зарплаты тратить на съем крошечной комнаты на окраине города.

Струны мне перепродавали музыканты побогаче: они «отпиливали» их за несколько месяцев, я покупал за полцены и «донашивал», пока они совсем не изотрутся. От такого подхода страдал звук, но выбора не было — это лучше, чем ничего.

В какой-то момент мне перестало хватать денег на еду. Я понял, что надо что-то делать с этим. Мечта мечтой, но вся ее ценность теряется, когда засыпаешь голодным.

Несмотря ни на что, мне безумно нравилось играть в оркестре при театре. За пару часов выступления ты проживаешь огромное количество чувств, которые не факт, что испытаешь за всю жизнь. Весь мир словно перестает существовать, остаетесь только ты и твой инструмент.

Это настоящая магия, не сравнимая ни с чем. Для многих она обладает наркотическим эффектом: если человек бросает музыку и выбирает «нормальную» работу, его долго тянет обратно, он страдает.

Я решил рискнуть и собрать свой оркестр, но на этот раз эстрадный — такой, на котором можно заработать. Все-таки простой житель города скорее пойдет слушать музыку из «Игры престолов» и «Пиратов карибского моря», чем Бетховена или Моцарта.

Я подошел к этому со всей серьезностью: уволился; стал искать музыкантов, которые готовы были со мной играть. На первых порах проект был полностью волонтерским, поэтому состоял из студентов и любителей.

Из-за этого качество игры, конечно, оставляло желать лучшего, но выбора не было: никто из профессиональных музыкантов не согласился бы работать бесплатно.

Мы старались изо всех сил, записывали музыку, раскручивались как могли, выступали, но нас выдавила конкуренция: таких оркестров — пруд пруди. У многих из них есть спонсоры, продюсеры, пиарщики, а у меня не было денег на таких специалистов.

Со временем проект стали покидать студенты, которые желали заработать. Потом ушли любители, один за другим. Одной виолончелистке муж так и сказал: «Или я, или это твое хобби, на которое уходит столько времени».

Она не была профессионалом, но играла неплохо и могла бы закрепиться, но решила выбрать свою «нормальную» жизнь, деньги, работу и мужа. Я ощущал себя преданным после этого, но удерживать не стал. Решить уйти в скучные будни — это ее право.

Через год остался только я и буквально несколько человек. Мы просто выложили объявление на «Авито» и стали выступать на свадьбах и корпоративах. За одно выступление платят очень хорошо: около 5 тысяч рублей на человека — это четверть моего месячного заработка в оркестре.

Со временем я начал зарабатывать около 50 тысяч в месяц и был этим доволен. Хотя бывают и периоды застоя, когда приходится играть на улице, в подземных переходах и электричках. В день может прилететь и 30 тысяч рублей, если правильно выбрать точку. А можешь за все выходные набрать 150 рублей мелочью, и всё. Зависит от настроения прохожих.

В итоге мне пришлось устроиться на работу не по специальности: я работаю продавцом два через два, а остальное время полностью трачу на музыку. Каждый день занимаюсь в одиночестве, иногда беру подработки: выступаю на тех же свадьбах и вечеринках.

Иногда я снимаюсь в сериалах — туда нужны люди, которые действительно умеют играть на инструментах и готовы исполнить роль музыканта где-то на заднем плане в углу сцены. Звука в итоговой картинке не слышно, а наложенная музыка может не совпадать с моими движениями, но за один съемочный день хорошо платят — 7 тысяч рублей.

Не могу назвать эту жизнь идеальной — конечно, хотелось бы не думать о жилье, как москвичи. Но, с другой стороны, я нашел компромиссный вариант и могу теперь не только работать, но и что-то есть.

Музыканты — не единственные люди, которые жалуются на низкие зарплаты в Москве. Ранее MSK1.RU рассказывал о преподавателях столичных вузов, которые зарабатывают 15–25 тысяч рублей в месяц.

Кроме того, мы публиковали подборку самых низкооплачиваемых вакансий в городе и сообщали о том, какие специалисты, напротив, считаются в столице наиболее востребованными.

Помимо этого, мы рассказывали о людях, которые приехали в Москву на заработки и попали в трудовое рабство, и собрали самые жуткие истории тех, кто смог из него освободиться.