«На этом жизнь закончилась». Как 22 года назад захватили заложников на «Норд-Осте» и какой стала система безопасности

— Когда мы с бойцами зашли в зрительный зал, было темно. Сумрак такой. Пара фонарей горели. Прошел чуть вглубь и увидел, что все с закрытыми глазами. У меня почему-то такая мысль была: надо же, ворвались, вроде бы освободили. А террористы всех их расстреляли. Потом услышал, как один из заложников захрапел. Сразу вспомнил про газ, времени было мало…

Так об одном из крупных терактов за всю историю России вспоминает 68-летний Виталий Демидкин. Полковник ФСБ в отставке, боец специального назначения группы «Альфа». За его плечами Афган, Чечня, штурмы самолетов, захваченных террористами, освобождение иностранных заложников у Кремля в 95-м, спасение детей в бесланской школе №1. Он же был среди тех, кто разрабатывал план штурма театрального центра на Дубровке.

Под дулами автоматов, под плач детей и женщин, под пристальным вниманием тех, кто был по ту сторону здания. На протяжении трех дней в зале на тысячу человек вместе с террористами существовали зрители и актеры. Через каждые пять метров бомба, через каждые десять — шахидка со взрывчаткой. В центре зала и на сцене — десятки террористов во главе с чеченским полевым командиром Мовсаром Бараевым.

До начала штурма были убиты пять заложников. 119 после. Всего погибли 130 человек, среди них 10 детей. Пострадали более 700.

До «Норд-Оста» был захват заложников в Буденновске, серия взрывов домов в Буйнакске, Москве и Волгодонске. Тогда власти заверяли, что подобное не повторится и жертв больше не будет. Но все же случилась Дубровка, через два года после нее — Беслан. Затем взрывы на станциях «Автозаводская», «Рижская», в аэропорту Домодедово в 2011 году. Все это поначалу вселяло в людей страх, который со временем растворился. А 22 марта 2024 года произошел теракт в «Крокус Сити Холле». И вновь «виновные понесут наказание. Они не заслуживают пощады».

С момента теракта на Дубровке прошло ровно 22 года. Как сейчас живут те, кто оказался захвачен террористами? Что происходило в зале во время самого популярного мюзикла «нулевых»? Как фээсбэшники проводили штурм здания? Почему систему безопасности начали менять только после гибели сотен человек? И можно ли было предотвратить трагедию? В этом попыталась разобраться корреспондент MSK1.RU Вера Борисова.

В 2002 почти вся Москва пестрела рекламой «Норд-Оста». За основу мюзикла взяли роман Вениамина Каверина «Два капитана». Неискушенным зрителям обещали, что на сцену приземлится самолет. Многие не верили и хотели своими глазами посмотреть на это чудо.

Для зрителей даже организовывали специальные автобусы, которые возили их до метро после представлений. Вечером 23 октября боец «Альфа» Виталий Демидкин задержался на работе и уже поехал в сторону дома, как на пейджере высветилось: «Боевая тревога».

— Подразделения, которыми я руководил, были на сутках. Они моментально собрались. Подскочил и один из моих заместителей Сергей Владимирович. Сначала они уехали на Дубровку, — вспоминал Демидкин. — Я экипировался и с очередным автомобилем, который вез боеприпасы, прибыл к захваченному центру.

В это же время в зале террористы рассадили мужчин и женщин по разным половинам. Разделили и 13-летних актеров Арсения Куриленко и Кристину Курбатову. Подросток недавно признался девочке в любви. Хоть она еще и не ответила взаимностью, Арсений всегда был с ней во время репетиций.

Одна из шахидок сказала, что они не торопятся и готовы просидеть здесь сколько угодно. Бараев разрешил звонить родным и сообщать, что за каждого убитого моджахеда будут расстреливать по 10 человек.

На улице тем временем одни бойцы ФСБ находились в подвальном клубе «Голубая устрица», другие сидели в автобусе. Он остановился на расстоянии выстрела прямо перед центральным входом в театр.

— Один из моих коллег рассматривал план залезть на крышу театра. И там посмотреть, нельзя ли устроить базу для срочного спуска к окнам. По пожарной лестнице мы туда залезли и начали обследовать. А на соседней крыше сидели три журналиста. Они уже расставляли треноги, камеры. И начали вещать на всю матушку Россию, да практически на весь мир. Вот, три сотрудника «Альфа» собираются идти на штурм. Не знаю, как они догадались, что мы именно из «Альфы».

Главарь террористов Мовсар Бараев связался с информационным агентством чеченских сепаратистов «Кавказ-Центр» (Запрещено на территории РФ и признано экстремистской организацией. — Прим.ред.). Он впервые озвучил в СМИ требования: «прекращение войны и начало немедленного вывода российских оккупационных войск из Чечни».

К зданию театра стянулись силовики, журналисты и послы государств. Улицы были перекрыты. Район разрывался от воя сирен и хрипа раций.

В первый день захвата, по словам сотрудника «Альфы», они еще не знали: будет штурм или нет. Но прорабатывались разные варианты событий. Тогда еще надеялись, что переговоры к чему-то приведут.

— Мы попросили, чтобы приехали люди, которые отвечали за здание на Дубровке. Хотели посмотреть его план постройки. Потом нам сказали, что есть здание-близнец. Там разметили подразделение управления В («Выпел») и А («Альфа), где проходили учения штурма. Но самая сложная точка в здании театра был подвал. Надо было идти до него по открытой местности. В полный рост с „Отче Наш“ побежали.

Здание-близнец, на котором отрабатывался предстоящий штурм — это дом культуры «Меридиан» на Калужской. До захваченного театрального центра — полчаса езды. Среди бойцов была медик Татьяна Урюпина. Пока сотрудники ФСБ проводили разведку, она готовила еду из сухпайков. Демидкин говорит, что она до последнего отказывалась покидать свой пост. Бойцы под разными предлогами пытались выгнать ее из подвала. Но она отказывалась. А это означало, что она примет участие в штурме.

Все трое суток у захваченного здания на Дубровке стоит Елена Простомолотова. Она ждет и верит. В зале сидит ее единственная дочь Александра Рябова вместе со своим сыном — 14-летним Лешей. Москвичка решила сделать подарок ребенку на день рождения.

В какой-то момент один из террористов в зале внезапно объявил: «Так, дети — быстро всех выпускаем!». Со своих мест вскочили несовершеннолетние. Потом наступила тишина и террорист вновь начал говорить: «Так, спокойно, старше 12 никого не отпущу».

14-летний Леша соврал, что ему только исполнилось 12 лет. Школьнику поверили — он был слишком маленьким и худеньким для своего возраста. Мальчика отпустили. Через два дня его мать с трудом опознали в морге.

— Это моя дочка единственная была. Она повела сына, на день рождения она ему сделала подарок, ему было 14 лет, ей было 32 года. Он выжил, а она погибла в день его рождения, — рассказала Елена Простомолотова, мать Александры Рябовой.

Несмотря на подарок судьбы, Алексей не смог пережить гибель матери. 12 лет он считал себя виноватым.

— Она из-за него погибла, потому что она погибла в день его рождения. Через 12 лет он повесился. И у меня нет ни дочки, ни внука, никого нет.

Родственники заложников стояли у театра. На тот момент никто из чиновников или представителей власти к ним не вышел. Люди в панике пересказывали друг другу слухи — информации о том, что происходило внутри, практически не было.

— Мы хотели пробраться внутрь через окно, — продолжил рассказ сотрудник ФСБ в отставке. — Но они могли быть закрыты. Потом думали окружить боковые лестницы и по ним пройти на второй этаж. Но террористы бы начали отстреливаться. Здание начинено взрывчаткой. Они могли бы исполнить свои обещания все взорвать там. В этом случае были бы погребены не только террористы, но и заложники, и те, кто их штурмовал.

С террористами действительно разговаривали журналисты, врачи, депутаты и даже народные артисты. Заложники, у которых получалось дозвониться в прямой эфир НТВ, умоляли, чтобы силовики не начинали штурм.

«Альфа» пытались тайно пробраться в захваченное здание. Бойцы обратились к диггерам, знатокам подземной Москвы. По шею в грязи они искали тоннель, ведущий в театр на Дубровке. Использовать для штурма его было нереально: не только в бронежилете, но и на корточках не пролезешь.

На тот момент председатель Совета Федерации Сергей Миронов от имени государства объявил, что если террористы отпустят заложников, им гарантируют безопасность. Им дадут возможность покинуть Россию.

— Город был шокирован. Теракты бывали и раньше, и люди понимали, что государство обязательно ответит на любую вылазку террористов, защитит и спасёт людей, — объяснял MSK1.RU Миронов спустя годы. — Но сам факт, что преступники добрались практически до центра Москвы и демонстративно устроили здесь свою акцию, действовал угнетающе. Думаю, на это и был расчет тех, кто планировал теракт. Запугать, деморализовать людей, выбить их из колеи, показать, что опасность может грозить везде, даже в театре.

Обстановка накалялась. Замглавы МВД Владимир Васильев грозил запретом телетрансляций от захваченного театра:

— Не должно быть прямой трансляции с объекта, на котором находятся террористы. Тем более из оперативного штаба! Транслировать с места событий действия спецслужб неграмотно, непрофессионально.

Пока власти говорили, чтобы замолчали журналисты, а родственники заложников успокоились, три сотрудника театра, находящиеся в подвале, дозвонились до оперативных служб. Они сказали: «Пожалуйста, заберите нас отсюда».

— Двух сотрудников мы освободили, а одного попросили остаться. Но он особо и не сопротивлялся. Мы попросили его показать нам комнату, откуда в здание поступает воздух — как распределяется вентиляция. Съездили на подобный объект, посмотрели как там все устроено. Потом вернулись, я попросил с собой двух сотрудников. Когда коллеги спустились, у нас была команда принять участие в штурме.

Свет в зале погашен — все пытаются отдохнуть. В полумраке заложник Сергей Будницкий, который пошел на мюзикл «Норд-Ост» с 14-летней дочкой Ирой и сестрой зятя — 15-летней Ксюшей, замечает, как с потолка опускается газ: «Дымок, такая завитушка». Двое террористов прижимают балаклавы к носу и стреляют из автоматов по вентиляции.

— Но я предполагал, что должен быть штурм. У меня есть военный опыт, я представлял, как это происходит. Сказал девочкам: если почувствуете странный запах, увидите дым — вот платки, вот вода. Дышите через мокрую ткань и ложитесь на пол. Когда пошел дым, террористы начали стрелять в вентиляцию. За сцену полетела светошумовая граната, за этим последовал оглушительный взрыв, яркая вспышка, и я отрубился, — вспоминал Будницкий.

Когда боец «Альфы» Демидкин зашел в зал, у него запотели стекла спецзащиты. На несколько секунд он снял маску и тоже глотнул удушающего газа. Как объяснило его руководство, у бойцов было всего 40 минут, чтобы вколоть антидоты и вынести заложников. Сотрудник ФСБ увидел спящих шахидок. Боевиков расстреляли на другом этаже во время штурма.

—  Человек в таком состоянии, когда он спит, то совершенно расслабленный. Очень тяжело было тащить, потому что он как бы висит и сползает с плеча. Мы выносили их на свежий воздух один за одним. И я помню, был такой шок, когда услышал: «Этот готов». Я спрашиваю: «Что значит готов?». А мне ответили: «Не дышит. Нет пульса».

— К сожалению, от этого погибли порядка 130 человек. Некоторые погибли уже в больницах. В большинстве случаев это были сердечники. Они сидели почти без воды, без еды, без движения столько времени.

Вытащить сразу всех заложников из здания было проблематично, потому что театр был заминирован. Спецназ думал, что в соседних домах сидят сообщники террористов, которые могут привести взрывные устройства в действие. Оставшихся выносили на свежий воздух только после того, как здание разминировали.

— Там сначала работали наши медики, а потом уже допустили гражданских. Из-за предосторожности врачей не сразу пустили.

В октябре 2002 года министр здравоохранения Юрий Шевченко так и не объяснил, что за газ использовали спецназовцы во время штурма. Основной же причиной смерти большого количества заложников называется «обострение хронических болезней».

— Для нейтрализации террористов был применен состав на производных фентанила, — говорил министр.

Специалисты из лаборатории научных и технологических основ безопасности в британском Солсбери установили, что в состав аэрозоля входило два анестетика — карфентанил и ремифентанил. При этом текст работы был опубликован только в 2012 году. Исследование не смогло установить пропорции и изначальный состав смеси.

Точный состав газа, который использовали силовики во время штурма, до сих пор неизвестен. «Норд-Ост» остается первым и единственным терактом, при штурме которого использовали газ.

— После Дубровки были еще теракты. Изменился ли подход к их организации у террористов?

— Дело в том, что терактов не бывает одинаковых или похожих. Каждый раз что-то такое особенное. Знаете, как в операциях у врачей, — объяснил Демидкин. — Сколько больных, столько и болезней. Сколько больных, столько и операций. Так и здесь. Сколько захватов, и вот что-то обязательно не то. Что-то, может быть, где-то похоже, а потом уже немножко по-другому получается.

После крупных трагедий власти стали задумываться о том, как противостоять терроризму. Депутаты выносили на обсуждение новые законопроекты в Госдуме. В метро, аэропортах и других видах транспорта начали появляться металлодетекторы, камеры видеонаблюдения.

Силовиков стало больше на улицах городов. Следят за гражданами и уличные камеры. В Москве появилась программа «Безопасный город». Но все это уже после, когда жертв похоронили или перестали искать под завалами.

— Вы можете поставить себе множество домофонов и железных дверей, но тогда опасность будет подстерегать за последним домофоном, — объяснил MSK1.RU урбанист Аркадий Гершман. — Поэтому безопасность не измеряется числом камер, хотя она и может рассматриваться с разных сторон. — Одна из них — социальная атмосфера: насколько люди доверяют друг другу и формируют сообщества.

Как объяснил Аркадий Гершман, после ЧП, в том числе терактов, появились зоны досмотра, металлические рамки, которые создают ощущение безопасности. Но не обеспечивают ее.

— Это было легко продать. Общество напугано. Заинтересованные лица показывают: смотрите, мы не сидим сложа руки, мы будем делать вот это и это. И вам станет жить безопаснее. А то, что станет жить не безопаснее, а сложнее и дороже — кого это волнует. Также появился проект «Безопасный город», где вся безопасность сводится к установке камер на каждый столб и подъезд. Москва — передовик, и у нее их больше, в более бедных регионах дела обстоят не так хорошо.

Как рассказал политик Сергей Миронов, ему до сих пор сложно понять, как большая группа вооруженных боевиков просочилась с Кавказа в Москву. И никто этого не заметил.

—  Сегодня сложно сказать, можно ли было предотвратить теракт на Дубровке. Наверное, да, — считает политик. — Поэтому не устаю повторять, что коррупция — это настоящая государственная измена, предательство. И бороться с ней нужно соответствующим образом.

По мнению Миронова, теракты и взрывы стали для властей катализатором для ужесточения законов. Государство, как он говорит, не может реагировать иначе.

— Изменилось отношение общества к мерам безопасности — люди более адекватно реагируют на необходимые ограничения, справедливо полагая, что это приемлемая цена за спокойствие. ​Тем не менее повторю, что сегодня мы не можем чувствовать себя полностью защищенными от террористических угроз, — рассказал Миронов. — Не решены социальные и национальные проблемы, не на должном уровне работают правоохранительные органы. Нам еще есть над чем работать.

По словам эксперта по безопасности Романа Насонова, система безопасности в 90-х и «нулевых» кардинально отличалась от того, что есть сейчас. Не было рамок контроля в местах, где обычно собирается много людей.

— Не было ни квалифицированных сотрудников безопасности, ни нормативов для ее обеспечения. То есть каждый кинозал, например, делал это самостоятельно. При этом не надо было уведомлять об этом полицию, — объяснил Насонов. — У многих тогда было личное или служебное оружие. Досмотра особо не было и люди проходили с ним. К 99-му году, на мой взгляд, система устоев в обществе была разрушена.

— При «Норд-Осте» надо признать, что большинство людей погибли от газа. Но при этом надо понимать, что эти действия были вызваны непрофессионализмом силовых структур. С того времени изменилось законодательство в первую очередь. Финансирование также стало другим. Многие вещи удается предотвратить.

По словам Насонова, теперь в системе безопасности многое изменилось.

— Произошла трагедия в «Крокусе», но давайте увидим результаты. Один из них — преступники не смогли уйти. Значительно изменилось само общество и большое количество людей во время трагедии вели себя по-мужски — помогали, выводили других из здания, — уверен Насонов. — Ошибки были и есть. Как на федеральном уровне, так и на региональном.

Политик Сергей Миронов считает, что теракт в «Крокусе» и захват заложников на «Норд-Осте» объединяет одна природа.

— За это время спецслужбы и антитеррористические подразделения накопили огромный опыт. Но полностью зло терроризма искоренить пока не удалось, о чем недавно нам напомнила трагедия в «Крокус сити холле», — сказал Миронов. — И так не только в России, а по всему миру. Террористы продолжают искать уязвимые места в системе безопасности нашей страны. В марте нам преподали тяжелый урок, из которого обязательно будут сделаны выводы. Бдительность — это понятие, которое должно войти в нашу жизнь.

В 2002-м зрители хотели посмотреть мюзикл «Норд-Ост» в театре на Дубровке. В 2024-м — послушать группу «Пикник» в «Крокус Сити Холле». И силовики, и эксперты, и чиновники заверяют — выводы сделаны.