«С трудом сползаю с кровати на колени». История 87-летнего москвича, который пережил репрессии, ВОВ и был избит в автобусе

В центре Москвы, в небольшой однушке с растрескавшимися стенами, живет 87-летний пенсионер Дмитрий Гринчий. Он держится бодро, несмотря на то, что несколько лет боролся с раком, и плохо слышит даже через слуховой аппарат.

Дмитрий родился в годы «Большого террора» и стал «сыном врага народа» — его отца через пару месяцев после его рождения арестовали по обвинению в шпионаже и расстреляли. Ребенком он встретил Великую Отечественную войну — вместе с матерью находился в эвакуации в Ташкенте. А после возвращения в Москву всю молодость проработал ювелиром.

Недавно Гринчего избили двое мужчин в автобусе, пока он ехал в больницу. Нападавшие заломили ему руки и выволокли на остановку у Лубянки. Пенсионер потерял там слуховой аппарат. Двое мужчин заявили, что 87-летний дедушка якобы критически отозвался о бойцах ЧВК «Вагнер». Сам Дмитрий это отрицает.

Корреспондент MSK1.RU поговорила с Дмитрием об этом инциденте, репрессированном детстве и дальнейшей судьбе.

Дмитрий встретил нас на пороге своей квартиры. Несмотря на летнюю погоду, он был одет в шерстяной свитер и темные брюки, а на его груди висел кожаный чехольчик для кнопочного телефона.

— Меня зовут Дима, — сказал 87-летний пенсионер, пожимая мне руку и проходя в комнату.

— Как вы себя чувствуете?

— Очень болит низ поясницы. Я с большим трудом сползаю с кровати на колени, а потом поднимаюсь. Хотя я за последние годы не жаловался ни на что. После нападения меня увезли на скорой в Боткинскую больницу. Там проверили: кости все целы, и даже трещин нет. Мышцы болят, синяки есть — зафиксировали в больнице, — с хрипом в голосе говорит Дмитрий.

Продолжая разговор, он выразил надежду, что нападавшие понесут справедливое наказание и не отделаются «фантиками» (то есть штрафом). Объяснить себе такую жестокость Гринчий не может — говорит, что привык к диалогу между людьми, а не силе.

— Я в жизни никогда не дрался, не было такого. Наоборот, приходил к матери и говорил: «Мам, меня обижают, толкнули». Она спрашивает: «Когда ты будешь мальчишкой? Ну толкни тоже», — вспоминает пенсионер.

— Но вы всё равно не толкали в ответ?

— Отвечал: «Ну давай тогда поборемся». Было такое. Ну я говорю, у меня другой склад мышления и поведение. Не такой человек.

Дмитрий объясняет, что у него очень интеллигентная семья. Его дед Яков был крестьянином и жил в городе Харбин в Китае, который разросся вокруг строящейся Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД). Деду Гринчия, несмотря на происхождение, удалось получить образование и стать инженером на КВЖД.

— Проработав несколько лет, он получил воспаление легких и ушел из жизни. Но когда был в здравии и работал, дед почему-то перевез свою семью в Харбин. Там была российская школа, в которой работали преподаватели из Александровского (Царскосельского) лицея, где учился Пушкин. И после окончания этого училища люди становились начальниками главков в министерствах, — рассказывает Гринчий.

Эту школу окончил отец Дмитрия — Павел Яковлевич. Уже к 24 годам, по словам Гричия, он стал начальником планового отдела Гражданского воздушного флота. В 1937 году Павла отправили по работе в Хабаровск.

— И вот на обратном пути, стоя на вокзале с билетом в руке, он какому-то человеку объяснил, как ему пройти к нужной улице. Через пять минут его окружили НКВДшники: «А ты знаешь, что ты разговаривал с резидентом японской разведки?» Он ошалел: «Я знать не знал», — вспоминает Гринчий.

Когда он говорит об отце, на его глаза наворачиваются слезы. Павла Яковлевича арестовали осенью 1937 года, а в январе 1938-го расстреляли. Дмитрию тогда не было и года.

Мать Анна зарабатывала шитьем детских игрушек и изготавливала косметику. Гринчий вспоминает, что она делала тушь, которая превосходила по качеству французскую. А в дом к ним нередко ходили актрисы театра и кино.

После уголовного дела против отца Дмитрию с матерью пришлось бежать со служебной квартиры. Три года они скитались по городу, скрываясь от возможного ареста.

— Бывало, что мы ночевали в подвалах. И однажды, когда мы заснули, мне какая-то крыса в ногу вцепилась, пыталась палец отгрызть. Мать проснулась в ужасе. Я это помню по рассказам матери, когда спрашивал о шраме на ноге, — рассказал Гринчий.

После начала Великой Отечественной войны семья переехала в Ташкент. Воспоминаний о тех временах у 87-летнего пенсионера осталось не так много. Но он с улыбкой рассказывает о крупных гроздьях винограда, которые ему разрешали собирать соседи, и зеленых майских жуках.

Вернувшись в 1945 году в Москву, семья Гринчих поселилась в коммуналке на Большом Грузинском валу. По воспоминаниям Дмитрия, там жили 12 человек, а на них с матерью было всего 11 метров.

Окончив семь классов школы, в 16 лет Гринчий пошел работать на ювелирный завод, куда ему помог устроиться старый приятель отца.

— Он меня взял за руку и повел на Лубянку. Там рядом со зданием КГБ, напротив Детского мира, была Московская ювелирная фабрика. Этот мужчина попросил директора, чтобы я там обучался ювелирному искусству и работал. Только на обратном пути он рассказал, что был знаком с моим отцом. Говорит: «Такой удивительный человек был, и я счастлив, что смог сделать хоть что-то для его потомка», — вспоминает москвич.

Тогда же Дмитрий узнал, что он сын «врага народа» и всё это время носил ненастоящую фамилию Ротт. Поговорив с матерью об отце, он решил сменить фамилию. Работа в мастерской, где Гринчий делал золотые браслеты, приносила ему 17–18 рублей, порой больше. По его словам, эта была приличная сумма, когда минимальная зарплата у людей была в 25–30 рублей.

— Одна исследовательница поделилась со мной, что кто-то из жителей Москвы сказал, что я был один из лучших ювелиров. Приятно, что я доставлял людям радость, — улыбаясь, сказал Дмитрий.

С завода он ушел в 1961 году и устроился в комбинат оборудования, где изготавливал изделия из металла. Особенно Дмитрий гордится работами своего друга, который якобы по просьбе Ельцина изготавливал подарочные витражные стаканчики. До выхода на пенсию Гринчий занимался транспортным обслуживанием. Он купил несколько микроавтобусов и перевозил в том числе деятелей Академии наук из Тайваня.

Несколько лет назад пенсионер получил экземпляр уголовного дела против отца, которого посмертно реабилитировали. В 2020 году он, как единственный наследник, решил подать заявление в комиссию по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий.

— На основании документов уголовного дела, у отца забрали часы металлические и ножичек какой-то перочинный. Я уж не говорил про квартиру. Пока он был на службе в Москве, ему сказали, что он может получить жилье в любом доме. Он выбрал на Шаболовке. Что там было, я не знаю — три метра или двадцать. Но в пандемию собраний не было, а на другой год мне отказали в полном объеме, — рассказал Дмитрий.

— И по итогу не удалось ничего отсудить?

— Маковое зерно.

С 2003 года пенсионер живет в квартире матери, которой, по его словам, завладел некий Сергей Натаров. По словам Дмитрия, он воспользовался его возрастом и состоянием, чтобы переписать жилье на себя. Отменить сделку через суд у него не получилось, но ему разрешили остаться в квартире до конца жизни.