Страсти по «Щелкунчику». Чем закончилось 16-часовое стояние в очереди у Большого

В пятницу, 10 ноября, у Большого театра в Москве снова выстроилась огромная очередь за билетами на балет «Щелкунчик». Корреспонденты MSK1 тоже решили получить заветные билеты. Рассказываем, что происходило в давке на Театральной площади.

Слева от колонн Большого театра — толпа людей. Народ оградили от мира серыми заборами, какими полицейские обычно перекрывают улицы на митингах. Внутри — окосевшие, уставшие люди, которые устроили здесь что-то вроде палаточного городка. Многие дремлют на стульчиках для рыбалки, кто-то опирается на забор, разглядывая проходящих мимо. Зрелище не внушает оптимизма.

— Сколько вы тут стоите? — хлопаю по плечу крепкого мужчину в синей куртке, который что-то пишет в телефоне.

— С 12 ночи, — говорит Роман. Показывает пальцем на немолодую театралку, которая расположилась у края огороженной территории. — Видишь бабушку? Она первая. Она тут со среды.

— А где конец очереди?

— Хо-о, — изображает он язвительную улыбку. — Тебе в тот загон.

Очередь разделена на две части. В палаточном городке (без палаток) сидят те, кто занял очередь раньше всех. Они совсем близко к заветным виниловым браслетам — они нужны, чтобы снова встать в очередь, но уже в кассу. Только с ними можно купить билет на «Щелкунчика».

За грузовиками, куда рабочие загружают строительный мусор, начинается вторая толпа. Она идет вверх по ступенькам и вскоре рассеивается. Люди не огорожены забором полностью — он закрывает лишь малую часть собравшихся.

Фотокор уже тут, во второй очереди. Вместе со всеми слушает бодрую балетоманку с розовыми волосами. Она предлагает узаконить свои места: создать группу в мессенджере, где нужно будет определить свое место в очереди, и, не нервничая, отстоять весь день и получить браслет. Люди одобрительно кивают: идея всем нравится.

— Нас тут уже Амундсенами и Нельсонами окрестили, — тихо говорит фотокор. — Терпим все тяготы, как когда-то покорители Арктики.

Анастасия это слышит.

— О, молодой человек! — указывает она на меня. — А вот вы на Чкалова похожи!

Театрал справа от нас легко толкает меня в бок.

— Ха! Ты тут и пяти минут не стоишь, а тебе уже погоняло дали! — смеется Зураб.

Беседа с названием «Щелкунчик середина» создана, в нее добавилось целых 17 человек. Люди начали знакомиться — пошли бесконечные рукопожатия. В очереди оказался еще один москвич по имени Зураб. Жена одного из них отмечает день рождения 31 декабря. К такому празднику он хочет сделать подарок супруге. Точнее:

— Она решила, что хочет. Это ее мечта — попасть в Большой именно под Новый год. Я билеты в любом случае куплю, — уверенно произносит Зураб, который оделся потеплее.

А потом Зураб встретил в очереди другого Зураба. Мужчины радостно поприветствовали друг друга.

Женатиков оказалось в очереди много. Разговорились с немолодым Александром, который пока не отпускает теплую улыбку с лица.

— Почему вы мечтаете попасть именно на «Щелкунчика» в Большом театре?

— Я мечтаю?! Это не я мечтаю! Девчонки у меня: дочка и супруга — это они мечтают. Я лучше бы телевизор дома смотрел, — с обидой в голосе произносит Александр в черной кепке.

За ограждениями кучкуются три курильщика разных возрастов — подхожу к ним.

— Да мне этот балет не сдался, — говорит суетной парень по имени Егор. Его волосы окрашены в салатовый цвет. — Я такую подработку нашел в интернете. Женщина в 11 вечера придет, займет мое место, а я домой пойду.

— И сколько платят?

— 8 тысяч. Я у нее еще денег потребую. Я на еду тратился…

— А меня брат попросил постоять за него, — говорит бородатый Олег, повар по профессии. — За десятку.

— Хе, а меня шеф назначил тут стоять — заплатят за полный рабочий день, — произносит улыбчивый шофер в синей шапке с надписью Russia. — Мне что в машине сидеть, что у театра стоять.

— А кто шеф?

— Шеф, — загадочно улыбается он.

— Важная шишка какая-нибудь, — говорит Егор.

— Не. Все важные шишки уже раскупили билеты, — замечает Олег.

Много молодежи, которая приходит сюда со своими друзьями. Когда спрашиваю у большинства, почему именно «Щелкунчик», мнутся. Либо утверждают, что не общаются с журналистами, либо отвечают, например, так:

— Ну, э… Ну, это великий…

— Балет, — подсказывает товарищ.

— Да. И э… Ну, интересно...

— Да вы, наверное, перекупщики!

— Не-е-е! — отвечает компания хором. — Мы все родителям, все в семью. Правда… — ребята отводят взгляд, улыбаясь.

Многие откуда-то вытащили стулья и сели, хотя есть те, кто расположился прямо на холодных ступеньках. Притащил складную табуретку и наш фотокор. Некоторые принялись поедать заготовленные бутерброды. Кто-то проверил пачку таблеток от расстройства желудка. Встречались и те, кто пришел совсем неподготовленный к Большому театру.

Иногда слышно имя Татьяны от разных людей. Кто такая Татьяна? Неясно. Все расслаблены.

— Ну, очередь объединяет! — воодушевленно произнес кто-то из толпы.

Подходят еще люди. На часах 12:00. Ровно 12 часов до того, как Большой театр начнет раздавать браслеты. Почему именно это произойдёт только один раз и в полночь — никто не объяснял.

Табуретку фотокорреспондента оккупировали театралки, которые пришли за билетом для своих родителей, сыновей и внучат. Теперь это столик, на котором красуется судоку и стакан с кофе.

Приехал еще один грузовик. Теперь тяжелые машины выстроены так, что с Театральной площади нашу очередь не видно. Рабочие продолжают разгружать строительный мусор прямо перед очередью. Подходят телевизионщики, которые берут интервью у собравшихся. Комментарии народа примерно такие:

— Балет — культовый, попасть на Новый год в Большой — мечта.

В нашей толпе еще слышен смех. Подошли к первой очереди. Первый же встречный оттуда с синяками под глазами полушепотом произносит фразу:

— Как в загоне, ***. Как животные.

Здесь упоминают Татьяну гораздо чаще. Кто такая Татьяна? Всё еще непонятно.

Пожилая фанатка Большого, которая стоит тут со среды, нарасхват: раздает журналистам интервью. Поговорила и с MSK1.

— У меня нога уже отнимается. Я на одних таблетках: на анальгине, на баралгине, на спазмалгоне, у меня всё уже болит. Мне 65 лет, понятно, что мне тяжело стоять. Но для меня Большой театр — это главный театр страны. Это гордость нашей страны, понимаете? Это лучший коллектив солистов балета и так далее.

— Потому что мне принципиально важно попасть в этот театр в память о сыне. Он у меня артист Красноярского театра оперы и балета имени Дмитрия Хворостовского, — рассказала она корреспондентам MSK1.

Сивер Елена Александровна из Красноярска — диабетик, у нее много еды и лекарств, у нее есть команда поддержки, хотя тут все ее поддерживают и переживают за нее. Она работает котоняней. Ее сын Александр умер в 37 лет от внезапной остановки сердца во время гастролей.

Возвращаемся назад, в свой загон. Там кто-то разволновался, что «в *** [спецоперационное] время такие очереди в центре Москвы». Толпа становится кучнее. Сильно кучнее.

— Сейчас подъезжают сменщики. Родственники, друзья — причем за одного встают пятеро. А надо просто их не пускать в очередь! Засветился в течение дня — молодец. Ни разу тут не был, пришел под вечер — всё, гуляй! — говорит в никуда поклонница балета средних лет.

К ее словам не прислушиваются.

Всё больше новых лиц. Собравшиеся пытаются ласково разговаривать с новоприбывшими. Выясняют, действительно ли им занимали очередь. Подсказывают, где конец толпы, когда оказывается, что это просто хитрец, решивший пробраться поближе к браслетам. С них смеются. Хотя всё чаще раздается встревоженное:

— Молодой человек. Вас тут не стояло. Никакого Никиту я не знаю. Вам в конец.

Расслышал такой разговор. Кто-то удивился тому, что в очереди много молодежи.

— Какое культурное поколение растет!

— Это перекупщики, — предполагают в очереди.

— А…

Кто оделся потеплее, те не мучаются. Другие начинают подтанцовывать, чтобы согреться. Рабочие всё еще загружают строительное барахло в грузовик.

— Шаг назад! — впередистоящих начинает придавливать к забору. Им тесно в плотной толпе. — Пожалуйста, шаг назад!

Толпа не двигается. Многие нашли удобное место для переносного сиденья — им просто лень вставать. Вмешивается ОМОН, который дежурит тут с самого утра.

— Шаг назад, люди!

Силовиков тоже как будто не слышат. Пытаюсь снять речь омоновца.

— Вы снимаете моё личное лицо! — объясняет человек в форме. — Мое лицо — моя собственность. Я вас засужу, если свое лицо где-то в интернете увижу. Я сотрудник спецподразделения, съемку прекратите!

Больше не пытаюсь. А люди больше не пытаются проявлять ласковость:

— Их тут пять часов не было! С восьми их точно не стояло! Как их пропустили во вторую клетку? — раздается из загона. Их теперь называют клетками.

— Мы в 7 утра пришли, познакомились и пошли на работу, — оправдываются вновь прибывшие.

— Стоять надо, понятно? А не уходить на 5 часов!

Омоновцы ограждают нашу толпу от внешнего мира.

— Те, кто готов на себя взять ответственность, чтобы в ваш анклав никто не проникал, встаньте у забора и следите за посторонними, — орет силовик.

Люди следят, но толпа всё кучнее и кучнее. Внутрь всё равно проникают посторонние.

Фотокор отбил табуретку у бабушек-оккупантов. Он отдыхает на своем месте и общается с женщинами.

— Я водила родителей в прошлом году на «Травиату». Хотели выпить по бокалу шампанского. Один бокал 150 граммов стоил 4500 рублей. Решили выпить кофе, — поделилась Ирина от впечатлений после Большого театра.

Время — пять вечера.

— Нет, ребят, вы за мной стояли. Меняемся.

— Не стоял ты тут.

— Ну вон, девушка подтвердит. Я перед ней был.

— Да та девушка и сказала, что мы перед ней.

— Вы охерели, парни?

— …Ты хочешь выйти поговорить?

— Щас ОМОН подойдет и разгонит нас! Успокойтесь! — встревоженно кричит девушка.

— Никита, меня сейчас убьют, помоги мне! — орет кто-то другой.

— Да кому ты нужен?! — звучит другой мужской голос.

— Где твой Никита? Покажи Никиту.

— Я не знаю, где он. Я за Никитой занимал!

— Татьяна!

— Где Никита?

— Полшага назад!!! — раздается из начала очереди.

— Я не знаю! Никита! Никита! Он в черной шапке!

Половина очереди в черных шапках.

— Моя мама двадцать лет хочет попасть в Большой театр! У нее день рождения! Пятого числа был… Никита!

— Ты где вообще стоял в очереди?

— Я не стоял, я на лавке сидел. Но я занимал! Никита!

Какой-то парень в черной шапке оборачивается и поднимает пятерню вверх. Это Никита. Толпа успокаивается.

Другой разговор.

— У меня есть бутерброды!

— А у меня конфеты.

— А у меня коньяк!

Предоставляем табуретку в качестве стола. Алкоголь наполняет пластиковые стаканчики. Тепло. Время — шесть вечера.

Нашу очередь окончательно закрывают по всему периметру забором. Кто-то из конца, видимо, успевает пробежать к нам, потому что в толпе становится невозможно протиснуться. Запрещают выходить из загона. Встревоженные крики — то тут, то там. Давка. Попытки пробраться поближе к началу. Споры на повышенных тонах. Переглядываемся с людьми — Александр, Зурабы, Олег, Егор. Когда видят нас — улыбаются, но видно: они тоже встревожены. Организаторши Анастасии тут уже давно нет. В беседе — всё еще 17 человек, а в нашем загоне их — сотни.

Кто-то упоминает какие-то номерки, связанные с нашей толпой, но никто не понимает, о чем речь. Волнения. Люди уже прорываются внутри загона вперед, продолжая сжимать в толпе тех, кто стоит спереди. Оттуда кричат. Нашел человека, счастливого обладателя одного экземпляра. Хочу сфотографировать белый листочек.

— Не давайте ему! Его тут не стояло! Сейчас он распечатает номерок и в очередь без очереди пройдет!

— Что это за номерки?

Люди разводят руками. Не может объяснить и владелец номера. Упоминает Татьяну.

— Кто такая Татьяна?

— Ну, из первой очереди.

Подошел кто-то из первой клетки. Стал называть номера. Люди с тревогой переглядываются. Некоторые начали поднимать руки, когда звучит число, связанное с ними. Шутники тянут руки вверх вместе с пронумерованными.

— Я! Я! Я тут!

Но не смешно. О чем это и кто вещает — непонятно. Выхожу из загона вместе со сложенной табуреткой. Перед этим меня предупреждают: больше я сюда не вернусь. Физически не протиснусь. Оставляю фотокора в толпе одного.

Иду в начало первой очереди. Разговариваю с людьми. Оказывается, тут есть волонтерская группа. Они придумали систему нумерации еще в ночь с четверга на пятницу. Заведует сложившимся строем Татьяна. Пытаюсь найти ее, но безуспешно. Кто-то в толпе говорил, что номерки больше недействительны, но это не так.

Человек, выкрикивающий числа, ищет тех, кто стоял здесь еще с вечера четверга. Они проходят в очередь первее других. Этого не понимает почти никто из второго загона. Разобраться, что тут происходит, стоя в толпе — тяжело. Людей с номерками насчитали уже больше трехсот. Всего — 400 браслетов.

Пытаюсь сфотографировать номерок еще раз. Почему-то он уже оранжевый — была непонятная схема с заменой этих бумажек. После долгих уговоров парень, который стоит в первых рядах вместе со своей девушкой, позволяет мне сделать фотографию. Закрыв одно из чисел на бумаге пальцем.

Первый и второй периметр объединяют омоновцы, убрав забор из середины. Зато создают еще один — на лестнице кучкуются люди, которые только пришли, и там тоже много людей. Их отделили, а элита, что стоит спереди, слилась с нашей толпой. В едином загоне не становится легче.

— Мужчины, волонтеры, вы где?! Нас тут давят, где вы?! Полиция!

Бегу к нашим. Пытаюсь объяснить людям, что это за номерки. Что, видимо, никто из нас не получит браслет. Люди считают это провокацией. Меня хватает за рукав мужик с бородой и в очках.

— Отойдем, — он сильно тянет меня за рукав с улыбкой на лице, отводит в сторону. — Расскажешь мне, что за номерки. Че ты вырываешься? Народ, тут, кажется, человек, за номерки ответственный!

Кто-то меня принимает за организатора этой системы. Люди, которые облокачиваются на забор, прожигают меня взглядом. Думают, что я спекулянт, что продаю места. Спасает фотокор.

— Он тут с самого начала стоит!

— А, ну да, — принимает меня кто-то из толпы. — Это корреспондент.

— Корреспондент! Я вам интервью дам, — говорит поклонница театра в зеленом пальто то ли из жалости ко мне, то ли из реального желания поговорить с журналистом. — Вчера меня выгнали из Большого театра, когда я спросила, как могу совершенно без препятствий получить браслет. А мне сказали: «Выйдите вон и шагайте вот в ту кучу людей. Мы ничего не знаем, знать не хотим, вот там стоят люди, идите туда, и у них всё спрашивайте», — цитирует она кассирш.

Неизвестная стояла здесь с самого утра. Представиться, к сожалению, не захотела.

Возле меня стал крутиться этот бородатый товарищ, которого вроде зовут Глеб, но быстро отстал. Я так и не понял, чего он хочет. На мои вопросы он ответил, что ждет жену, которая стоит в очереди.

ОМОН и полиция стали всё чаще вмешиваться в жизнь толпы. Народ призывает силовиков, когда кто-то пытается проникнуть за забор вне очереди. Иногда они приходят. Под ликование людей сотрудники правоохранительных органов выводят нарушителей.

Где-то зияет большое пространство между ограждениями, куда можно протиснуться. Люди не решаются сдвинуть забор самостоятельно, зовут полицию. Однажды попросили это сделать меня. Подхожу к дежурящим сотрудникам неподалеку.

— Там люди возмущаются — много проходит вне очереди.

— Вы видите тут очередь? Это толпа. И вообще это не наши задачи. Вот когда вы морды начнете друг другу бить, тогда мы придем.

— Можете начинать. Ха!

— Ясно. С праздником вас! — поздравил я их с днём сотрудников МВД.

— Спасибо.

Охрана театра тоже не вмешивается в происходящее.

— Ну чисто по-человечески, можете их как-то выгнать отсюда? — просит человек разобраться с теми, кто пролезает без очереди.

— По-человечески — могу. Снять форму и полезть драться в толпе, — отвечает охранник.

Не полез.

На часах — ровно полночь. Из одной объединенной толпы сделали еще несколько кучек — люди не понимают, где и за чем они теперь стоят. Но не расходятся. Верят в чудо.

А в начале очереди, где Елена Александровна стоит уже полчаса на низком старте, открыли проход к охранникам. У них в руках — заветные браслеты оливкового цвета. На них написаны номера и, вроде как, нарисован логотип театра. Охранники по очереди начинают цеплять эти браслеты на руки собравшихся.

— Не снимать! — предупреждает охранник каждого «счастливчика».

Снять браслет можно, только разорвав его. В толпе ходили слухи, что у одной мифической мадам, которая неделю назад отстояла всю очередь, браслет случайно порвался. Билет ей в итоге не продали.

Люди выходят из загона. Кто-то светится от счастья. Радостные ухажеры целуют любимых дам, с которыми они прошли весь этот путь до конца. А кто-то выходит со злобой или просто усталостью на лице. Таких большинство. Многие отказываются поговорить с корреспондентом, но кто-то говорит, что в Большой театр больше ни ногой.

Выхватываю молодого парня — хочу сфотографировать браслет. Останавливает накрашенная блондинка лет сорока.

— Нет! Нет! Никаких фотографий! Никому их не показывайте!

— Почему? — удивляемся мы оба.

— Чтобы браслет не подделали. Вы выложите в интернет, и кто-то его подделает. Или вы подделаете.

— А вы кто? Как вас зовут?

— Татьяна.

Наконец-то! Говорим. Она ответственна за номерки. Она стоит тут, кажется, с четверга. Тоже за браслетами, как и остальные. Во время нашего диалога ее обнимают люди, благодарят за помощь — они освободились из загонов, и теперь носят браслеты, которые нельзя снимать. Народ даже радуется.

Она подтвердила, что официальной, человеческой организации (кроме заборов) тут нет. Собравшимся приходится брать всё под свой контроль. Номерки помогали проследить за своим местом в очереди, — рассказывает она корреспонденту MSK1. Люди могли быть уверены в том, что они успешно достоят всю очередь.

— Люди из конца уже ненавидят эти номерки. Они думают, что это попытка спекулировать.

— А так думают как раз те, кто и хочет проникнуть в начало без очереди, — с улыбкой объясняет она. — Мне пора идти. Посмотрю, не нарушается ли очередь.

Татьяна действительно шагает к заборам.

Подхожу к нашей части загона. Люди сотни раз перемешались, но теперь толпа стоит на месте. Пытаюсь найти фотокора. Встаю на стул, возвышаясь над толпой, как Ленин.

— Артем Устюжанин! Артем! Устюжанин! Поднимите руку вверх!

— Да задавили твоего Артема!

— Ушел он!

— Вы только что ходили туда? — обращается ко мне кто-то. — И что, раздают браслеты? Мы правильно стоим?

Объясняю, что никому без номерков ничего не достанется. Народ, прижатый друг к другу, не принимает информацию. Продолжает стоять. По центру люди пытаются пройти вперед, тесня других. Они поняли, что раздают браслеты. Кому-то из них и правда повезет. Некоторые пытаются прорваться сквозь полицейских, рассказывал потом фотокор. Снова крики. Зовут полицию на помощь. Полиция объясняет толпе, что если волнения не закончатся, то они «вынуждены будут завершить мероприятие».

— Граждане, зачем вы толпитесь?! — кричит омоновец. — Встаньте посвободнее!

Люди прижаты друг к другу, и двинуться им некуда.

— Здесь нет места! — кричит им тот бородатый человек, который «разоблачил» меня перед народом. Он не стоит в этой толпе.

Его подхватывает за руку сотрудник полиции и уводит в сторону. Что-то ему объясняет на повышенных тонах. Уходит. Я спрашиваю, что же полицейский ему сказал.

— Да ничего такого, — говорит он кротким голосом. — Он полицейский, он прав. Да, я нарушил. Кричать нельзя, я неправ.

Встал к людям, с которыми, видимо, познакомился во время ожидания.

— Ну я реально был неправ.

Давка и крики продолжаются. Кто-то снаружи пытается сдвинуть забор от людей, чтобы в толпе стало свободней. Полицейский рявкает на него матом, мол, так делать не стоит, и уволакивает патлатого москвича с бородой от ограждения. Позже сделать так додумаются сами силовики.

— Соблюдайте спокойствие, не давите друг на друга, мероприятие остановится, — объявляет сотрудник ОМОНа по мегафону.

— Почему вы их пускаете?! Кто они такие?! — кричат из толпы.

Все браслеты уже раздали. Толпа, разделенная заборами, стоит дальше. В одной части загона люди пытаются шутить, а где-то идет жестокая толкотня. У забора появляются новоприбывшие.

— А где конец очереди? — всерьез интересуются люди.

Старых знакомых я уже не мог найти, кроме одного из Зурабов. Он стоял у забора и курил. Сказал, что больше в эту очередь не пойдет. Сходят с женой на другое представление.

Омоновец продолжает командами успокаивать толпу. Когда эмоции народа поутихли, он объявил, что всё: мероприятие завершено. Только сейчас становится ясно, что браслет не получит никто из оставшихся в толпе. Негодование в глазах. Злобные выкрики. Кто-то стал поспешно протискиваться к выходу из загона.

Я снова забрался на стул, окликаю фотокора. Замечаем друг друга. Он — в самом эпицентре. Не задавили. Не ушел. С разряженной камерой и телефоном, как и я. Достояли.

Народ начал кого-то освистывать: то ли ОМОН, то ли организаторов этой давки. Кричать им: «Позор!» Люди быстро успокаиваются. Сотрудники разбирают ограждения — всем приказано расходиться. Понурый и злой народ пошёл по домам.

У Большого театра осталось человек двадцать. Они принялись выстраивать новую очередь. Будут ждать полуночи следующего дня. Они обязательно получат браслеты на культовый балет.

У Большого театра на Театральной площади начали собираться сотни москвичей еще 3 ноября. Руководство главного культурного заведения ответило на скандал, связанный с этими столпотворениями, объяснив, каким образом они организовывают продажу билетов на постановку. А вот колонка москвички, которая считает, что такие очереди за новогодними билетами — это нормально.