«Сидеть не хотел. Скандалил»: как в Москве отправили за решетку юного Маяковского за побег террористок из тюрьмы

В Москве есть старые тюрьмы, которые хранят истории о своих знаменитых заключенных, побегами и человеческими драмами. Мы уже рассказывали о Бутырской тюрьме, где сидели Солженицын и Кокорин, а потом публиковали историю легендарного побега 13 женщин из Новинской тюрьмы. А сегодня мы публикуем продолжение, в котором экскурсовод Иван Савушкин рассказывает продолжение этой истории про Басманную полицейскую часть, небольшую тюрьму, в которой в свое время сидел Владимир Маяковский.

Молодой (тогда еще) художник и поэт Владимир Маяковский на следующий день после знаменитого побега 13 террористок из Новинской тюрьмы (в организации которого его семья и он сам принимали непосредственное участие) отправился на квартиру к Морчадзе, чтобы узнать результат этой операции. Там же его и схватила полиция. У него с собой были предметы для рисования, поэтому художник не растерялся и заявил, что не знает ничего о побегах и вообще у него был заказ — он пришел в дом расписывать тарелочки и прочую посуду для жены Морчадзе.

Но, несмотря на 16-летний возраст художника, у него за плечами было уже два ареста, поэтому жандармы ему не поверили. Отчасти ему не поверили, потому что помимо красок и холста у Владимира было несколько революционных прокламаций, что указывало на его связь с подпольной типографией РСДРП. Понимая, чем дело кончится, Маяковский расслабился и даже помог составить полицейскому протокол о своем задержании. Протокол содержал следующий текст: «Я, Владимир Маяковский, пришел сюда по рисовальной части, от чего я, пристав Мещанской части, считаю, что он виноват отчасти, а потому надо его разорвать на части».

Сам же поэт вспоминает об этом аресте крайне сухо, как будто всё было в порядке вещей: «Удалось устроить побег из Новинской тюрьмы. Меня забрали». В шестнадцать лет Маяковского арестовали, он получил срок, который начал отбывать в знаменитой Московской тюрьме — Басманной полицейской части.

Само здание тюрьмы строилось еще в 1782 году как усадебный дом, никакой тюрьмы там делать не предполагалось. Кто точно строил этот дом, неизвестно, но судя по архитектуре фасадов, это был либо сам знаменитый Баженов, либо какой-то его подражатель. Заказал себе такую усадьбу Николай Никитьевич Трубецкой, писатель, переводчик и масон. Москвичи масонов вообще не очень любили, а Трубецкой еще и дружил с главным из них, Новиковым. После ареста Новикова жизнь и свобода Трубецкого тоже оказались под угрозой. А на самом деле, никакой магией ни Новиков, ни Трубецкой не занимались, московское масонство мало чем отличалось от книжных клубов и клубов по интересам, которые так популярны сегодня. Трубецкой таки попал под арест, раскаялся и был сослан из Москвы. Понимая, что не вернется в свою усадьбу на Басманной, он продает ее генерал-майору Василию Кару, который, в отличие от убывающего в ссылку Трубецкого, возвращался из многолетней ссылки в Москву. Свою ссылку Кар заработал за то, что во время подавления восстания Пугачева бежал, бросив войска. В доме на Басманной Кар проживет до 1806 года и умрет в нем же. Вот и получается, что вроде бы здание не тюремное, а принадлежало оно всегда осужденным и ссыльным людям.

Во время пожара 1812 года здание сильно пострадало, и в 1817 году владельцы этой усадьбы продали ее казне, снабдив характеристикой «каменный, обгорелый наш дом», а казна решила возвести над усадьбой каланчу и устроить в одном здании и пожарное отделение, и полицейскую часть. Спустя сто лет именно сюда и приезжает молодой бунтарь Владимир Маяковский.

Маяковский о своем пребывании в Басманной оставил одну лишь фразу:

Однако до нас дошли его прошения, в которых Владимир требовал, чтобы его кормили больше и лучше и передали ему его рисовальные предметы, с которыми он был взят на квартире Морчадзе. В вопросе питания Маяковского проигнорировали, но холсты и краски он получил, возможно ли представить себе такую ситуацию в 30-х годах? Мне кажется, нет. Кроме того, до нас дошли жалобы на Маяковского, которые оставляли надзиратели различных тюрем. Надзиратели каждой тюрьмы просили перевести, забрать у них этого Владимира Маяковского: «...Владимир Владимирович Маяковский своим поведением возмущает политических заключенных к неповиновению чинам полицейского дома, настойчиво требует от часовых служителей свободного входа во все камеры, называя себя старостой арестованных: при выпуске его из камеры в клозет или умываться к крану не входит более получаса в камеру, прохаживается по коридору. На все мои просьбы относительно порядка Маяковский не обращает внимания. <…> Обозвав часового холуем, стал кричать по коридору, дабы слышали все арестованные, выражаясь:

Этим он возмутил всех арестованных, кои в свою очередь стали шуметь… Из-за такого поведения Маяковский трижды менял тюрьмы и в конечном счете заработал себе 11 месяцев заключения в одиночной камере Бутырки.

Маяковский начал практиковаться в написании стихов именно в Басманной тюрьме, но получалось у него не очень, как сам потом писал: «Получалось ревплаксиво»; исписал целую тетрадку, но надзиратели потом отобрали ее, за что поэт был им благодарен всю жизнь, переживал, что если бы не отняли тетрадь, то он обязательно издал бы ее и опозорился.

В 30-х годах в тюрьме была произведена тотальная реконструкция, в результате чего оригинальная архитектура и расположение камер утеряно. Также утеряно семь карцерных камер, которые обыватели тюрьмы называли могилками. Полицейская часть существовала здесь и в советское время, и даже после распада СССР — ровно до 2014 года, потом здание закрыли на реставрацию и постройку пожарной каланчи, которую так и не возвели.