«Мы не должны бояться в своем городе». История московского активиста, которому сожгли машину и угрожали убийством

Дмитрий Каменский — один из самых заметных активистов Северо-Восточного округа Москвы. Он живет в Южном Медведково и переживает за каждый двор и каждую детскую площадку. Регулярные осмотры, постоянные жалобы в надзорные органы и «Жилищник» в итоге привели Каменского в СИЗО — недавно он отсидел десять суток в Сахарово после конфликта с управляющей организацией.

Это не первый случай преследования со стороны надзорных органов. После выхода из спецприемника мы пообщались с Каменским о том, как ему сжигали машину, угрожали убийством и почему это не останавливает активиста.

— Расскажите, как вы провели эти десять дней в спецприемнике в Сахарово?

— После решения Бутырского районного суда меня сначала вернули в отдел полиции по району Отрадное, откуда вечером с конвоем отвезли в Сахарово. При этом выездная служба была из ОВД по Ярославскому району (СВАО), это был автомобиль «Соболь», который перевозил пятерых арестованных. Движение осуществлялось в вечернее время в районе 20 часов. И на самом деле это было страшно: машина не была оборудована ни ремнями безопасности, ничем. И нарушалось всё, что только можно. Гнали по встречке, распугивая МКАД, В общем, без основания сотрудники полиции рисковали жизнью задержанных. При этом один из задержанных даже сидел не на сиденье, а просто на полу.

Так получилось, что именно в автомобиле при доставлении в Сахарово я познакомился с муниципальным депутатом Сергеем Цукасовым, которого заочно знал больше 10 лет. Но мы никогда лично не пересекались — это район Останкинский. Соответственно, мы вместе с ним были доставлены в Сахарово и в течение десяти дней находились в одной камере.

— Это новые корпуса Сахарово, которые ковидные были, да?

— Совершенно верно, это новый корпус. Там всего их пять. Два из них используются ФСИН для содержания мигрантов, которые идут на депортацию. А один используется именно для задержанных по административным делам. Фактически это палаты площадью 80 квадратов — там чисто, культурно, вежливо, всё очень красиво и достойно.

К условиям содержания у меня нет претензий. Сотрудники полиции вполне корректны, даже когда был один инцидент, что сотрудник второго полка, который занимается охраной, к арестованным обращался на «ты». Вопрос быстро урегулирован был: человек больше на службе не появлялся.

— Расскажите немного о знакомстве с Цукасовым. Как вам это общение?

— За деятельностью Сергея я сильно не следил раньше, но видел, что он делает. Дело в том, что я занимаюсь только проблемами ЖКХ. Я несколько лет назад выработал для себя такую позицию: я близко не подхожу к политике. Просто потому что человек, который занимается всем — уязвим. Если я начну заниматься и политикой, то ко мне проще будет принять административные меры — и желающих будет больше. Чтобы не давать лишний повод, я даже не стал баллотироваться в муниципальные депутаты.

Во-первых, мне кажется, что это бесполезно. Когда муниципальные депутаты в одиночестве среди другой системы, они не могут ничего сделать в районе. Фактически они бесправные. И второе, что если бы даже пытался баллотироваться, то на меня бы было оказано более серьезное правовое давление — я это понимал.

Сергей — абсолютно грамотный, взрослый, умный человек, с которым мы обсуждали и проблемы Северо-Восточного округа, и проблемы Останкино, и других районов. Меня больше интересовало, где в сфере ЖКХ есть нарушения и проблемы.

— Вы планируете добиваться справедливости по поводу ареста?

— Апелляционную жалобу я подал еще из Сахарово: это случилось 15 августа, в первый рабочий день после задержания. У меня есть уведомление о том, что она поступила в Мосгорсуд. Но с 15 числа и по настоящее время меня не хотят приглашать на заседание. Хотя, по общепринятой практике, задержанных по административных делам вызывают на следующий день после получения Мосгорсудом жалобы. Здесь я усматриваю чью-то преднамеренность.

Естественно, если заседание состоится — а оно должно рано или поздно состояться — я буду просить приобщить к материалам дела видео- и аудиозаписи, подтверждающие мою невиновность. На 99% я уверен, что суд откажет в приобщении вещественных доказательств. Так же, как в первой инстанции, и так же, как отказали сотрудники полиции. Но мы пойдем дальше.

А в соответствии со статьей 306 УК РФ, те трудовые мигранты, которые написали на меня заявление, должны быть привлечены к уголовной ответственности.

— Вас называют «специалистом по заваливанию жалобами». Как вам ощущается этот статус?

— Понятие «заваливания жалобами», мне кажется, придумали сами должностные лица. Приведу пример: возьмем любую детскую площадку Москвы. По закону, каждая детская площадка должна осматриваться балансодержателем — в частности, «Жилищником» — раз в сутки. Все недостатки должны заноситься в специально прошитый журнал. В соответствии с распоряжением префекта СВАО Беляева, детские площадки в округе должны осматриваться два раза в сутки.

Я утверждаю, что в любом «Жилищнике» Северо-Восточного округа журналы сфальсифицированы или не ведутся. Потому что аварийные детские площадки могут находиться в этом состоянии до года. Пока кто-то не получит травму или активисты не начнут говорить, что эти площадки надо ремонтировать.

Получается, что значит заваливать? Если я в какой-то конкретный день увидел 20 аварийных площадок. Я не могу подать обращения в надзорные органы? Имею право. Я не виноват, что я эти нарушения вижу и что их не устраняют своевременно. Если бы коммунальщики всё оперативно устраняли, жители бы их не видели. Мы не говорим с вами про разбросанные бычки и так далее — это бытовой мусор. Мы говорим о серьезных нарушениях, которые в том числе влияют на безопасность граждан.

Если я вижу много нарушений, я просто могу потратить 1–2 часа в день и отправлять обращения. И если это много — то виноваты в этом только чиновники.

— Вы этим занимаетесь довольно продолжительное время, поэтому интересно — видите ли вы какую-то динамику изменений?

— Я вижу динамику. Во-первых, меня интересовал мой район — Южное Медведково. Объясню почему. В 2010 году я приобрел квартиру в доме-новостройке, который разворовали при застройке. Мы с жителями долго боролись, чтобы хоть как-то его восстановить. В ЖКХ я тогда не понимал ничего: ни в законах, ни в строительных нормах. В 2014 году мы выиграли арбитражный процесс и арестовали имущество застройщика на сумму больше 100 миллионов рублей.

В 2015 году должностные лица Южного Медведково подписали подложный акт об устранении всех недостатков дома-новостройки. И этим закрыли исполнительное производство, после чего имущество было снято из-под ареста и застройщик обанкротился. Когда я попытался возбудить уголовные дела, в июне 2015 года в отношении моей семьи было совершено 6 преступлений. Начиная от звонков с угрозами убить жену с ребенком, заканчивая обливанием новой машины кислотой. Пришлось везти ее на перекраску.

В настоящее время жилой многоквартирный дом по адресу Молодцова, 29к2 находится в аварийном состоянии. Это установило несколько экспертиз, которые делали жители. В 2019 году выходило много репортажей, в том числе на центральных телеканалах. Даже после этого власти не предприняли действий, которые могли бы обезопасить граждан. Сейчас от дома просто периодически отлетают камни. И я требую от префектуры СВАО принять меры по ремонту фасада. Поэтому у меня с ними дружба: они не хотят делать дом, где живут тысячи граждан. А я их заставляю ремонтировать районы. В первую очередь мой район — Южное Медведково. И сейчас я могу сказать, что Южное Медведково — самый чистый и безопасный район в СВАО. Каждая детская площадка и каждый двор прошли через мои руки.

— Какая главная проблема в Москве вообще?

— Наших верхов — мэра и заммэра — не интересует то, что творится на земле. Для высшего руководства, для правительства Москвы важно, чтобы не было жалоб от граждан. А каким образом префектуры или управы будут этого добиваться, роли не играет. Я считаю, что у нас разрушена сама вертикаль управления.

Я не управленец. Даже если мне скажут, Дима, становись префектом и ты наладишь работу, я не смогу. Для этого нужны люди, которые этому обучаются. Я так чувствую: верхи не видят, низы не хотят.

— Тогда немного популистский вопрос: а Москва похорошела при Собянине?

— Я могу сказать честно: я за эти годы всегда стараюсь не упоминать ни Сергея Семеновича Собянина, ни Петра Павловича Бирюкова. Объясню.

Я вижу некоторые управленческие решения, которые данные два руководителя реализуют. Я не про строительство дорог, больниц и всего такого. Я про то, что ближе к земле: к помойкам, к детским площадкам. Я в управленческих решениях Собянина и Бирюкова вижу полезное зерно. Ругать их я считаю неправильным. Кто бы на их месте сделал по-другому?

Тот же «бордюринг»: хорошо это, плохо, сколько бюджета на это тратится, я не смотрю так высоко.

— Вы можете немного подробнее рассказать про нападки на вас?

— В 2016 году в Южном Медведково я получил предложение от Государственной жилищной инспекции Москвы стать первым общественным инспектором. Этот правовой статус законодательно не был закреплен в Москве, но был в области и ряде городов, я начал помогать жилищной инспекции. Безвозмездно, это просто волонтерство.

В то же время у меня был большой объем информации по криминальным проявлениям ГБУ «Жилищник» Южного Медведково. Я отправлял заявление в УВД по СВАО для возбуждения уголовных дел. Это было почти бесполезно: наша полиция почти всегда не хочет работать.

В тот момент я плотно общался с главами управ, с префектурой. Ко мне прислушивались и подтверждали: да, в Южном Медведково бардак, мы ничего с ним сделать не можем. В ноябре 2016 года зампрефекта Станислав Одиноков прислал предложение:

Тогда мне поступило предложение стать сотрудником «Жилищника» и при проведении внутреннего контроля найти слабые точки, понять, по какой причине в Южном Медведково не работает система ЖКХ. Деньги мне были не нужны, тем более зарплата была 32 тысячи, и в декабре 2016 года я был официально оформлен в «Жилищник» как инженер. Там меня восприняли в штыки, но я находился по поручению заместителя префекта, им пришлось прислушиваться и показывать документы. Мне тогда удалось многое перевернуть и улучшить работу.

2 марта 2017 года мной были выявлены некоторые криминальные проявления у ряда сотрудников «Жилищника», о чем я рассказал директору Ольге Шевченко. Мне сказали, что рабочий день заканчивается, давай завтра соберемся утром на совещании и будем скрытую проблему обсуждать. Ровно через 11 часов после беседы с директором мне сжигают машину.

До 5 часов идут следственные действия, а в 8 утра прихожу на работу. Подхожу к директору, а мне говорят: «Дима, никакого совещания не будет». Никто не рассчитывал, что я утром приду на рабочее место после сожжения машины.

— Недавно вы писали про покушение на убийство, о чем речь?

— Дело в том, что префект Беляев заступил на должность в октябре 2018 года. Он на ту должность попал очень неожиданно: никто не думал, что именно он будет назначен. Были другие претенденты. Когда именно его назначили, в кабинетах префектуры началась мышиная возня, люди начали друг друга подставлять.

Сначала я считал Алексея Беляева порядочным и грамотным управленцем: вокруг него просто люди, которые желают ему зла. Такое мнение у меня было до 21-го года, что царь хороший — бояре плохие. Но наблюдая за кадровыми решениями, я понимал, что что-то здесь не так. Например, в 2021 году на должность директора «Жилищника» Южного Медведково назначили 27-летнего Артема. Я знал этого человека последние пять лет, я знал, что уровень его управленческой подготовки оставляет желать лучшего — раньше он работал в Северном Медведково. Это меня удивило, потому что район надо поднимать, а не разваливать. Дальше пошли действия по тому, что у нас в районе на должности ставили людей — родственников, друзей — которые не обладали должными знаниями, по моему мнению.

В 21-м году еще одно событие произошло: мама [директора «Жилищника» Южного Медведково] Артема Минина работает заместителем директора ГБУ Отрадное. И в начале 21-го года в Отрадном была проведена чистка, в результате которой уволили большое количество полицейских. И этих уволенных сотрудников в итоге трудоустроили в ГБУ «Жилищник» Южного Медведково — это люди, которые ничего не понимают в ЖКХ, сами понимаете.

Например, майор, который прошел две Чеченских войны с выслугой 24 года, стал техником. Его задача — гонять мигрантов по району и заставлять снег чистить. Лично я не могу в это поверить.

Дальше случилось так, что во время моего обхода детских площадок на районе ко мне подошел незнакомый мужчина и предложил поговорить. Я к таким предложениям отношусь скептически: неоднократно мне пытались предложить деньги за бездействие. Я ему сказал, что мне это неинтересно, но человек настоял. Он единственное попросил, чтобы телефон и сумка были оставлены вдалеке. Человек рассказал, что он является посредником при обсуждении моего физического устранения. Человек не юлил, говорил уверенно.

Человек был готов дать показания и участвовать в оперативном эксперименте, но только с высокопоставленными сотрудниками полиции: низовым он не доверяет. Вариантов было несколько: меня пытались таким образом запугать, но этим меня не запугаешь, и все это знают. Он мог за информацию хотеть получить денег, но он денег не просил. Соответственно, имею основания полагать, что его слова были правдивыми.

Потом я обратился в ФСБ, там меня отправили в Следственный комитет, оттуда — в полицию, уголовный розыск. Я подал заявление, приобщил аудиозапись, а дальше — наши сотрудники полиции проявили себя с лучшей стороны. Молодые опера позвонили информатору вместо того, чтобы организовать встречу. Взяли и испугали его.

Я узнал в итоге, что информация из УВД по СВАО утекла, и о ней знают все. Информатор на два месяца уехал из Москвы, его, очевидно, запугали, а когда он приехал, я позвонил в УВД и сказал, клиент приехал. Там мне сказали: мы знаем, мы ему позвонили. И он сказал, что он пошутил. Поэтому мы его даже опрашивать не будем. Немного позже мне пришел отказ в возбуждении уголовного дела — он был подписан сотрудником полиции ОМВД Северное Медведково, который является сыном предполагаемого заказчика преступления.

По моей информации, на уровне УВД Москвы была дана команда замыливать дело и ничего не возбуждать.

— Вы сейчас переживаете за свою безопасность?

— Нет. Я знаю, наверное, что у меня столько врагов, так что зачем бояться — откуда прилетит. Я взрослый человек, мне 52 года, я оцениваю свои действия и поступки, а также их последствия. Бояться… У меня есть стержень, я не боюсь.

— Вы оказались жертвой преследования, провели время в СИЗО, был поджог и покушение. Почему вы остаетесь в этом всём?

— Мой разрушенный дом не хотят ремонтировать. Я для себя поставил задачу: я добьюсь, чтобы этот дом был отремонтирован. Если я это не сделаю, я, может, сам себя уважать не буду. Это первое.

Второе. Если меня можно будет запугать или купить, то все граждане Москвы поймут, что любого активиста можно задавить. Я не хочу это показывать. Я не могу остановиться, потому что тогда власть поймет, что она может справиться с любым. Я не могу этого позволить власти.

— Получается, за вами все москвичи?

— Нет, я не говорю, что за мной все москвичи. Я про то, что если смогут сломать Каменского, значит смогут сломать любого. Только это.

Например, сейчас жители Отрадного подписывают заявления об угрозах физической расправы — да, это не только со мной происходит. Там угрожают людям, которые фотографируют мусор. Так не должно быть: мы имеем право жить комфортно. Неважно, кто сколько обращений напишет. «Жилищник» должен выполнять работу. А мы не должны бояться в своем городе.

***

Ранее мы рассказывали о том, как проходит благоустройство переулков Арбата и почему местные жители недовольны тем, как распределили 2 миллиарда рублей. Почитайте также наш репортаж из Фирсановки о том, как на самом деле живут в Подмосковье и почему оттуда не хотят переезжать.