«Ой, смотри, какой чуркеныш». История таджика о сложностях жизни в России и невозможности вернуться на родину

Активист из Таджикистана Саша Печенька переехал в Москву 15 лет назад. Парень рассказал об особенностях жизни мигрантов в Москве и за что его выгнали из России на 40 лет корреспонденту MSK1.RU Марии Габисовой. Публикуем его историю от первого лица.

«**** [Блин], убери руки!»

Я любил Москву с самого детства, как приехал в 2008 году и пошел в четвертый класс. Здесь огромные широкие проспекты, много разных людей, разные национальности и религии. Я мог спокойно жить, не бояться своих взглядов и интересов.

Привыкнуть было несложно, потому что в Таджикистане я учился в русскоязычной школе. Хотя у нас, как и в Казахстане, например, русский язык немного другой, звучит иначе. У меня и на родине была куча друзей разной национальности: евреи, немцы, таджики, русские, татары. Мы все хорошо ладили и разговаривали на русском языке, чтобы не запариваться. Так что тогда у меня не было никакого чувства угнетения, но есть очень много неприятных историй из школы.

Я плохо ладил с одноклассниками. Однажды выходил из столовой, а в коридоре меня увидела бойкая девчонка Ксюха. Она ходила вся в рунах, была «правая». Ну это был 2009–2010 и период расцвета национализма в России. Тесак был еще жив, например, и я слышал, что рандомных дагестанцев и таджиков убивали. Так вот, эта девочка смотрит на меня и очень громко, чтобы все услышали, говорит: «О, смотрите, вспомнишь таджикское говно, вот и оно». Я тогда маленький был и очень сильно плакал.

Тесак, он же Максим Марцинкевич (8 мая 1984 — 16 сентября 2020) — российский общественный деятель, видеоблогер неонацистского толка, сооснователь и идеолог неформального международного общественного движения «Реструкт», действовавшего на постсоветском пространстве.

А однажды я ехал в метро — и заходят бритоголовые. Мне 10–11 лет, я сижу в вагоне, а они начинают на меня пялиться, смеются: «Ой, смотри, какой чуркеныш». Я тогда не знал, кто такие нацики, для меня это просто было пугающе. Потом я подумал, что они от меня отстали, но они стали говорить: «Дай волосы потрогать, дай волосы потрогать!» — и смеяться. А у меня был такой ежик, волосы во все стороны. Но я не молчал, оказал им сопротивление. Сказал: «**** [Блин], убери руки!» Один тогда ответил «**** [Ничего] себе, как заговорил этот чуркеныш. Ща как **** [ударю]». Он замахнулся — у меня вся моя короткая одиннадцатилетняя жизнь пролетела перед глазами. Все, кто сидел в вагоне, ничего не могли сказать, тоже боялись.

Когда я вспоминаю это всё, думаю о том, что мне повезло. Я вырос с нормальной психикой и научился стоять за себя, пошел заниматься тхэквондо, боксом. Мне пофиг теперь уже, но есть куча ребят, которым это навредило.

Куча людей в России подвергается бытовому расизму. И если человеку мало лет, он будет очень сильно переживать об этом. У меня даже был знакомый мальчик-еврей, который из-за этого чуть себя не убил. А у нас в школе было распространено угорать над другими национальностями.

Прикрываетесь этой благотворительностью

Позже я уехал в Ставрополь и вернулся в Москву в конце подросткового возраста, в главный момент становления и взросления. Я много работал в разных местах, потому что у меня нет образования, выбирать не приходится. Находил то, что могло мне понравиться, и вписывался. Самое крутое, что я успел поработать флористом, санитаром в ковид-госпитале, на политической кампании в Государственную думу, детским аниматором, волонтерствовал, был официантом, барменом, торговал мёдом — чего только я не делал.

Другой неприятный случай был уже недавно, в начале пандемии. Я развозил продукты, помогал бабушкам и дедушкам, занимался благотворительностью. В один из таких дней я заходил в метро, меня остановил полицейский и говорит: «Извините, а вы случайно не из Китая? А то вы так выглядите, как китаец, который бациллы разносит».

Еще один раз был, когда я развозил продукты во время пандемии. Мы привезли ветеранке Второй мировой войны еду, которую сами купили, чтобы она из дома не выходила. Приходим, ждем, пока выйдет ее сиделка, а там сидят две бабушки и начинают на меня гнать:

— Вот вас понаехало. Чего вы в свои южные страны не едете? Что вы тут делаете?

Я им ответил, что привез два пакета продуктов для ветеранки со второго этажа, что я не преступник.

Одна из них говорит:

— Да вы все прикрываетесь этой благотворительностью, а потом вечером вы — хоп-па! — ножик в спину и заберете мою пенсию.

Это тоже обидно, потому что ты помогаешь людям, а они в ответ так себя ведут. Чтобы хотя бы десятую часть всех подобных историй рассказать, нужно очень много времени.

«Там все респектуют, а на родине хотят в тюрьму посадить»

Мне до сих пор кажется, что Москва прекрасная. Я очень жалею, что меня там сейчас нет. Я бы с радостью отдал всё, чтобы вернуться в этот город и быть с друзьями. Многие из них, к сожалению, сейчас в российских тюрьмах. Например, Дима Иванов, автор телеграм-канала «Протестный МГУ», или акционист Павел Крисевич. Хотел бы вернуться, чтобы помогать людям, жить и развиваться в России. Хотя в Польше тоже очень круто! Я теперь там живу.

В Россию мне никак. Меня признали нежелательным лицом и запретили мне въезд в страну на 40 лет. Также выслали, например, комика Идрака Мирзализаде и правозащитницу Валентину Чупик. Это очень меня подкосило, потому что я строил планы на будущее в Москве. Мы с женой хотели детей, квартиру. Душа из-за этого воет.

В Польше мне тоже нравится. Подался на международную защиту, потому что я не могу вернуться домой в Таджикистан или в Россию, которую тоже считаю домом. Но РФ часто выдает спецслужбам Таджикистана активистов — и там их сажают на долгий срок.

В Таджикистане с оппозиционерами не считаются, а я считаюсь врагом таджикского государства. Дело в том, что я выступаю против войны в Кыргызстане, пишу об этом у себя в соцсетях, пишу статьи, много говорю об этом. Считаю, что лично Рахмон и его армия несут ответственность за этот конфликт. А еще я публичный атеист, поддерживаю феминизм. Складывая всё это, становится понятно, что в Таджикистане я сяду в тюрьму. Я даже слышал, что против меня хотели открыть дело.

В Польше национализма меньше, у меня не было случаев дискриминации. Наоборот, мне все респектуют и выражают сочувствие, помогают по возможности. Я выучил язык на разговорном уровне, меня даже хвалят.

Вообще хочется, чтобы мир стал менее жестоким. Есть ощущение, что все с ума посходили. Я всю жизнь везде чужой. В Таджикистане я считался русифицированным, в России был чуркой, в Европе я сейчас русня. Я прочувствовал много ксенофобии и расизма на своей шкуре. Мне кажется, это бессмысленное занятие. Мой посыл к миру — нужно быть добрее друг к другу и помогать при возможности. Это важно.

Ранее мы публиковали колонку корреспондентки MSK1.RU о том, как живется осетинке в Москве. Мы также рассказывали, как устроен спецприемник в Сахарово, в котором мигранты содержатся перед депортацией.