«Буквально послать их на смерть». Почему мигрантов с ВИЧ выгоняют из России и чем это опасно для страны

В России больше 1,1 млн человек живут с ВИЧ. Если вирус обнаруживают у мигранта, по закону он подлежит депортации. Но этот закон «О предупреждении распространения в Российской Федерации заболевания, вызываемого вирусом иммунодефицита человека» приняли еще в 1995 году, тогда мера о депортации иностранцев казалась вполне логичной. Сейчас медицина позволяет не передавать ВИЧ другим людям. Но иностранцев, у которых диагностируют вирус, по-прежнему выдворяют из России. Хотя многие считают, что депортация — это не просто негуманно, но и невыгодно для страны. Корреспондент MSK1.RU Мария Габисова попыталась разобраться в проблеме и поговорила с теми, кому пришлось покинуть столицу из-за своего диагноза.

Анвар (имя изменено по просьбе героя) жил в Москве уже несколько лет, когда у него обнаружили ВИЧ. Он родился и вырос в Ташкенте, но сбежал в Россию, потому что боялся преследования: в консервативном Узбекистане с его взглядами оставаться было небезопасно. В Москву его позвал друг, он же помог с работой. В первое время Анвар жил в том же ресторане, где трудился официантом. Потом нашел жилье, сменил работу. Москва ему очень нравилась, он даже подал документы на ВНЖ, но ответа почему-то не получил. Хотя он сделал регистрацию, получил разрешение на работу, затем, когда требования изменились, оформил патент.

— После достаточно провинциального и в чем-то даже отставшего от времени на тот момент Ташкента, в Москве мне немного вскружило голову от того, что я увидел, что мог делать. Всё это вылилось в том числе и в личную жизнь: я стал беспорядочно менять партнеров, но всегда предохранялся и не подсел ни на какие вещества, — говорит Анвар.

Через некоторое время понадобилось обновить патент для работы и сдать анализы, среди которых был тест на ВИЧ. Анвару долго не сообщали о готовности документов, поэтому он позвонил в центр временного содержания мигрантов сам. Тогда он и узнал о том, что у него ВИЧ.

— У меня случилась истерика. Я начал задыхаться, меня тошнило, мне хотелось рыдать, кричать — в общем целый спектр чувств, эмоций и ощущений. Честно говоря, меня до сих пор удивляет отношение сотрудницы, которая мне это сообщила. Она пыталась меня успокоить фразами: «У вас еще могут быть дети» и «вам нужно уехать домой». Как я сейчас понимаю, это уже просто явный намек на то, что им не нужен лишний груз в виде еще одной единицы, нуждающейся в получении терапии пожизненно.

Через некоторое время Анвар решил слетать домой. А в день возвращения в Москву выяснилось, что у него стоит запрет на въезд.

— В аэропорту ничего не говорят. Они ничего не знают и не видят. Я был растерян: пять лет жизни в Москве, я улетал с максимально маленьким чемоданом, было лето. Оставил в Москве всё свое имущество, даже зимней куртки не было.

Всё время после обнаружения диагноза в Москве и после прилета домой он не принимал терапию. Сначала боялся депортации, а потом стигматизации — он слышал, что в Узбекистане очень агрессивно реагируют на ВИЧ-инфицированных. Решил не проверять этот слух на собственном опыте.

Анвар говорит, что ему пришлось строить жизнь заново после этой ситуации. Новая страна, снова поиск квартиры и работы.

— Сейчас я живу в Казахстане, принимаю терапию. В этом отношении у меня всё неплохо. Казахстан не дискриминирует людей с ситуацией, подобной моей. Спасибо за это.

Парень признаётся, что всё это очень повлияло на его жизнь, особенно личную.

— После своего диагноза я вообще не завожу никаких отношений, партнеров и никакой личной жизни. Так вот это на меня повлияло. Хоть я и прошел все эти стадии, когда ты чувствуешь себя грязным и так далее. И еще момент помню, что до начала приема терапии я очень боялся заболеть чем-либо.

И так несколько лет. Сейчас в этом плане всё хорошо. Я больше не боюсь.

Руководитель программ фонда по борьбе со СПИДом «Шаги» Кирилл Барский говорит, что в Казахстане действительно гораздо лучше ситуация с ВИЧ-инфекцией.

— На весь Казахстан ВИЧ-позитивных людей выявлено меньше, чем в одной только Москве. При этом в Казахстане очень активно занимаются тестированием, у них очень широкие программы по профилактике. Это действительно развитая инфраструктура. У них шикарно поставлена эта модель.

Такой меры, как депортация иностранных граждан с ВИЧ-инфекцией, в Казахстане нет.

Саша (имя изменено по просьбе героя) приехал в Россию из Таджикистана в 2017 году на заработки, как многие его соотечественники. Парень женился и думал осесть в Тамбове, получить гражданство, а для этого нужно было собрать документы и сдать анализы. Так Саша узнал, что у него ВИЧ.

— У меня истерика, слезы текут, я не понимал, что происходит. Я знал, что такое ВИЧ-инфекция, но не представлял, что это может быть со мной. Мне дали какие-то бумаги подписать, сняли ксерокопию паспорта. Я говорю: «А что делать?» Мне отвечают: «Ничего, собирайтесь и уезжайте домой. Тут вам нечего делать теперь». Никакой консультации, ничего не было.

Уезжать в Таджикистан и оставлять жизнь в России Саша не хотел. Он жил нелегально. Признаётся, что пару лет не принимал вообще никаких медикаментов. К счастью, ему помогли раньше, чем последствия стали очень серьезными. Саша вспоминает, что из осложнений были белые пятна на коже. Они прошли после начала терапии. По совету друга он нашел фонд, который помогает ВИЧ-инфицированным. Там ему оказали поддержку. Он остался волонтером, а потом начал работать в фонде переводчиком.

В то же время в Тамбов переехала его сестра с мужем, потом они перевезли маму. Сестра получила гражданство быстро, потому что переезжала по программе переселения. Маме выдали гражданство недавно.

— Я никому не мог сказать о диагнозе, поэтому долго возился с разными документами. Мы пошли по очень долгому пути. В итоге мы выиграли суд и мне отменили штрафы за нарушение пересечения границы. Тогда по жене я легализовался, а по маме вот получаю ВНЖ.

Саша признаётся, что скучает по своим старшим сестрам и племянницам, которые остались в Таджикистане. С любовью говорит: «Уезжал, племянницы были маленькие, а теперь уже скоро замуж выходить». Когда приехала мама, по его словам, стало сильно легче. По ней он скучал сильнее всего. Но если бы уехал домой, шанс вернуться был бы 50 на 50: могли не впустить. Родным о причинах сложностей с документами он не рассказывал и рассказывать не хочет.

— Я не считаю, что об этом нужно говорить. Это болезнь, которая есть и есть. Если бы психологически было легче — другое дело, но пока я не готов и не считаю, что надо рассказывать. К тому же не хочу их волновать.

Сейчас Саша собирается подавать документы на сестринское дело и старается следить за своим здоровьем.

Кирилл Барский считает, что депортация иностранцев — вредная мера, в том числе потому что часто они остаются в стране. При этом они не могут рассказать о своем статусе, боясь депортации, и за помощью не обращаются, несмотря на то что правозащитные организации, фонды, даже страны, из которых приехали эти люди, готовы ее предоставить в полной мере.

Человек рискует заразить кого-то каждый день, потому что вынужден молчать о своей инфекции, чтобы не попасть под депортацию. Хотя у него могла бы быть возможность лечиться, избегая риска передать инфекцию. А позже его обязаны лечить от последствий ВИЧ: туберкулеза, менингита, онкологии, тяжелых бактериальных инфекций — на бюджетные средства, хотя можно было вовсе избежать серьезных последствий для организма.

Руководитель программ фонда борьбы со СПИДом «Шаги» Кирилл Барский подчеркивает, что с 1995 года норма о депортации не была пересмотрена. Хотя принимали ее, когда о ВИЧ-инфекции было известно очень мало. Сейчас есть лекарства, благодаря которым инфекция перестает передаваться другим людям. Есть средства, которые позволяют избежать тяжелых последствий для организма. Человек с ВИЧ-инфекцией, принимающий препараты, может нормально жить.

Кирилл Барский уверен, что иностранцы могут получать лечение в России, работать, не передавая инфекцию, и рожать здоровых детей. Но пока депортация при обнаружении ВИЧ-инфекции является нормой. Поэтому люди всеми силами стараются избегать тестирования, а это может привести к тяжелым последствиям для самих мигрантов и их партнеров.

— Если у человека выявляют ВИЧ-инфекцию, он уходит в тень, — объяснил Барский. — И он никуда не уедет — человек 10 лет живет здесь, в Москве, например. У него семья, жизнь. А если посмотреть по статистике, то ВИЧ выявляется не у приезжих мигрантов, а у тех, кто долго находится в России. Соответственно, получили инфекцию они в России. Но Россия говорит: нам всё равно, уезжай. Человек отвечает: у меня годы жизни здесь, я здесь живу, я здесь коммуницирую, здесь вся моя социальная и экономическая жизнь, я не готов уезжать, я готов оставаться дальше, я добропорядочный гражданин.

Конституционный суд РФ постановил, что депортация ВИЧ-инфицированных иностранных граждан, если их члены семьи проживают в России, лишняя мера профилактики ВИЧ-инфекции. При этом иностранцев, у которых нет родственников в РФ, всё еще признают нежелательными и подвергают депортации.

— Для некоторых ВИЧ-инфицированных мигрантов депортация — буквально послать их на смерть. Там вообще нет никакого лечения, поддержки, как в Туркменистане, например. Вообще если говорить про реальность, то в России всего лишь 3% от всех ВИЧ-инфицированных в стране — иностранные граждане. И они могут покупать себе лечение, — рассказывает Кирилл.

По его словам, есть ряд стран, которые отправляют своим гражданам лечение. Например, это Молдова, Армения, Кыргызстан, Таджикистан. Люди, которые получают лечение, не могут передать инфекцию дальше. Но их тоже депортируют.

Кирилл отметил, что также сейчас отменили тестирование на ВИЧ для иностранных студентов. Соответственно, они имеют возможность доучиться без риска депортации.

Депутат Государственной думы Федот Тумусов в 2021 году направил в правительство РФ законопроект, в котором предложил отменить депортацию для иностранцев с ВИЧ-инфекцией. Он отметил, что иностранные государства готовы оплачивать медикаментозное лечение своих граждан, а сами граждане после отмены депортации перестанут скрываться, избегать тестов и смогут заниматься лечением. Кроме того, он утверждал, что экстренное лечение для мигрантов в запущенных случаях будет стоить 200 миллионов рублей.

Как сообщает «Коммерсантъ», в Минздраве усомнились, что лечить иностранцев с ВИЧ дешевле, чем высылать из страны. Однако Кирилл Барский согласен с депутатом: большое количество средств тратится на борьбу с последствиями ВИЧ. Хотя своевременное лечение было бы для российского государства в принципе бесплатным.

— То есть достаточно отменить обязательную депортацию мигрантов с ВИЧ при условии получения ими терапии — и мы уберем один из крайне серьезных факторов распространения болезни. Вы хотите знать, что мигранты, которые работают рядом с вами, здоровы? Я тоже этого хочу. Но достигнуть этого можно не обязательной депортацией, а лечением. Надеюсь, в правительстве это поймут и меня поддержат, — написал Тумусов у себя в социальных сетях.

Правительство законопроект не поддержало. В заключение отметили, что такие меры, как запрет на въезд и пребывание в РФ ВИЧ-инфицированных мигрантов, предупреждают распространение ВИЧ-инфекции. При этом для мигрантов с семьями, члены которых являются гражданами России, не депортируют. Также в правительстве подчеркнули, что используемые Тумусовым термины «иностранное государство — страна исхода» и «государства — участники стран исхода» не используются в российском законодательстве, а для иностранного финансирования отсутствуют правовые основания.

В 2021 году Межпарламентской ассамблеей стран СНГ был одобрен модельный закон «О равном доступе к профилактике, диагностике и лечении ВИЧ-инфекции в странах СНГ». По словам Кирилла Барского, в России соблюдаются почти все меры из этого закона, но не часть про мигрантов.

Ранее мы писали о том, как обстоят дела с лекарствами от ВИЧ в России. Читайте также интервью с блогером-миллионником о поддержке людей с ВИЧ и истории людей, заразившихся ВИЧ после секса.