Знали, что грозят лагеря, но не могли иначе. Почему 25 августа 1968 года москвичи вышли на Красную площадь

В ночь на 21 августа 1968 года страны Варшавского договора (СССР, Болгария, Венгрия, ГДР и Польша) ввели войска в Чехословакию. Эта операция должна была положить конец «Пражской весне» — либеральным реформам, которые проводил Александр Дубчек, секретарь Коммунистической партии республики.

В полдень 25 августа 1968 года на Красную площадь вышли несколько человек на мирную демонстрацию против ввода войск в Чехословакию с осознанием, что после их могут отправить в ссылку или лагеря. С момента акции прошло 55 лет. Мы поговорили с историком и внучкой одной из участниц демонстрации, чтобы осмыслить те события.

Этот протест вошел в историю под названием «демонстрация семерых». Но на самом деле в тот день вышли восемь человек: поэтесса Наталья Горбаневская, лингвисты Лариса Богораз и Константин Бабицкий, физик Павел Литвинов, писатель Вадим Делоне, электрик Владимир Дремлюга, студентка Татьяна Баева и экскурсовод Виктор Файнберг.

По воспоминаниям Горбаневской, описанным в «Полдне», 25 августа она отправилась в центр со своим трехмесячным сыном Иосифом. С собой она взяла флажок и два плаката, которые спрятала в коляске. На них было написано: «За вашу и нашу свободу» и на чешском At’ z ije svobodnе´a nezа´vislе´ Ceskoslovensko!

К Лобному месту Наталья вышла со стороны ГУМа, еще несколько человек прошли через Красную площадь. В этот момент начали бить куранты. Демонстрация началась «на каком-то случайном из двенадцати ударов». Горбаневская отдала плакаты другим участникам, сама взяла флажок, который смастерила накануне.

Одномоментно все развернули плакаты и сели рядом с памятником, повторяя его округлую форму. А через несколько минут, через «5 минут свободы», их задержали.

— Сбежались кагэбэшники, начали нас бить, — рассказывает участник демонстрации Павел Литвинов в интервью Arzamas. — Меня несколько раз ударили по голове, а Вите Файнбергу выбили четыре зуба. Привезли милицейские машины, какие-то штатские машины. Нас затолкали после нескольких минут разговоров. На площади собралась толпа. Забрали в отделение милиции, потом привезли с обысками домой, потом в Лефортовскую тюрьму, и через несколько месяцев был суд.

Единственной, кого не осудили после демонстрации, была Татьяна Баева. На допросе она говорила, что оказалась на Красной площади случайно. К этому ее в том числе подтолкнули остальные участники демонстрации.

Павла Литвинова приговорили к 5 годам ссылки, Людмилу Богораз — к четырем годам, Константина Бабицкого — к трем. Владимиру Дремлюге дали три года колонии общего режима, Вадиму Делоне — два года и 10 месяцев лагерей. Еще двух демонстрантов, Виктора Файнберга и Наталью Горбаневскую, отправили на принудительное лечение в психбольницу.

После акции судьба всех участников сложилась по-разному. Лингвисту Константину Бабицкому запретили работать по специальности, поэтому он искал другие способы заработка. Людмила Богораз находилась ссылке в Иркутской области, а позже делала куклы для тюменского театра, работала над самиздатом.

Большинство же уехало из СССР, в том числе и Татьяна Баева, над которой не было суда. Она переехала в США в 1992 году. Поэт Вадим Делоне вместе с женой перебрался во Францию. Электрик Владимир Дремлюга, тоже получивший срок, переехал в США. Так же поступил физик Павел Литвинов. Филолог Виктор Файнберг эмигрировал во Францию, занимался правозащитой. Он ушел из жизни в январе 2023 года.

Поэтесса Наталья Горбаневская тоже эмигрировала во Францию. Ее не стало в ноябре 2013 года. По словам ее внучки Анны Красовицкой, Горбаневская после эмиграции еще приезжала в Россию.

— В первый раз я ее видела в три года. Вот как. Дело в том, что моя мама родила меня уже в России, а мой папа всегда был во Франции. Но в три года я, конечно, ее практически не помню. Она приезжала в Россию, когда мне было в районе 12–13 лет. Такой ранний-ранний подростковый возраст. И тогда мы познакомились, стали как-то общаться по-настоящему, — вспоминает Анна.

По возвращении Наталья Горбаневская нередко устраивала поэтические вечера, где собирались близкие люди. Для ее внучки такие встречи были интересным моментом перевоплощения. С одной стороны — рядом с ней была бабушка, с другой — известная писательница и правозащитница Наталья Горбаневская.

— Образ бабушки для меня был намного больше, чем образ исторической личности, — говорит Анна. — Это был такой интересный момент перевоплощения. Сначала я прихожу к ней, и мы начинаем обсуждать какие-то мои подростковые дела или шмотки, что-то такое. Это была наша такая тема. И вот из этой такой уютной жизни мы бац — и вдруг приходим на поэтический вечер, где она, конечно, Наталья Горбаневская. Где круг людей, которые ей восхищаются. А я как бы и в нем тоже, но не совсем, потому что я как бы при бабушке нахожусь.

Наталья Горбаневская была небольшого роста, довольно миниатюрная, любила ярко одеваться. Но в этой «маленькости», как вспоминает Анна, была безумная сила.

— Мне ужасно нравилась ее манера одеваться. Она одевалась очень ярко, очень по-своему. Мы покупали с ней вместе разноцветные колготки. Она оценивала мои какие-то прически, — описывает бабушку Анна. — Она быстро ходила, очень много курила, очень много делала все время что-то.

В СМИ Горбаневскую нередко называют в первую очередь не поэтессой, а правозащитницей. Еще до августовской демонстрации она участвовала в кампании вокруг «процесса четырех», когда в Москве задержали Александра Гинзбурга, Юрия Галанскова, Алексея Добровольского и Веру Лашкову. Их обвинили в антисоветской пропаганде.

Такое чувство справедливости и гуманизма у Натальи, по мнению ее внучки, могло возникнуть потому, что та с детства обожала читать. О подобной ранней любви к поэзии говорил и другой демонстрант Павел Литвинов.

Среди прочего, у поэтессы было желание не быть частью толпы. Особенно ценна для нее была правдивость слова, вспоминает ее внучка.

— Это, в первую очередь, умение высказывать свое собственное мнение. Такая сила не быть частью толпы. Она всегда не разделяла себя как политического деятеля и поэта, — описывает ее Анна Красовицкая. — Мне кажется, что для нее было важно слово и его правдивость. Не в узком понимании, а в том числе и поэтического слова, как нечто высшее. И нарушение правды этого слова ее невероятно задевало.

Описывая бабушку, Анна, как будто бы так же подбирает те самые правдивые слова. Размышляя о чувстве справедливости Горбаневской, она вспоминает Лотмана.

— Мне кажется, это чувство сродни тому, что Лотман говорил про интеллигенцию и вообще про то, что такое интеллигент. Он говорил, что интеллигент — это человек, который в какой-то степени всегда немного несчастен. Потому что он видит разные точки зрения на одну и ту же ситуацию, и при этом ему приходится выбирать то, как он на это смотрит. По какому-то этому чувству внутренней справедливости, — говорит Анна Красовицкая, добавляя, что она, скорее, «перебирает» мысли филолога.

На вопрос, почему Наталья Горбаневская решила выйти 25 августа на демонстрацию, ее внучка отвечает, что у демонстрантов было общее желание отстоять свои конституционные права.

— Она об этом говорила, и об этом в какой-то степени говорили все демонстранты. Что они сделали это как бы для того, чтобы показать миру, что не все советские граждане поддерживают то, что происходит. И притом что никто из них никогда не осуждал тех людей, которые не поддерживают. Но для них это был именно такой акт совести, — говорит Анна.

В советское время тех восьмерых, вышедших на акцию, называли диссидентами, инакомыслящими. По мнению Анны, это слово не воспринималось ими негативно, но и позитивно тоже. Просто это была констатация факта, еще одно определение для человека.

— Это не были единицы, которые так думали. Диссиденты просто высказывали некоторое мнение, которое в обществе так или иначе нарастало, — размышляет Анна.

По ее мнению, с начала XX века в России бурлила сильная энергия. Она привела к революции, помогла построить Советский союз, выиграть во Второй мировой войне. И у диссидентов была та же энергия.

— Только в центре этого всего было не величие страны и не личность, которая стояла во главе этой страны, а индивидуум, человек. И это на самом деле объясняет ту самоотверженность, с которой они это всё делали. Диссиденты не хотели полностью отменить социализм. Они хотели создать социализм с человеческим лицом. Не только диссиденты, а вообще люди. В 60-е годы они смотрели на Чехословакию как на некоторый выход из какого-то кризиса, застоя, — говорит Анна.

Демонстрация 25 августа не повлияла на внешнеполитические решения, но кардинально изменила жизни вышедших на Красную площадь. Жалели ли они?

— Я думаю, что бабушка никогда не жалела об этом и остальные демонстранты тоже. Для них это было настолько большое событие, которое во многом определило их жизнь. Бабушка говорила, что ее жизнь определила демонстрация и встреча с Ахматовой, — вспоминает Анна. — Насколько ситуация действительно изменила ее жизнь. Просто физически. Это и психушка, и эмиграция, и всё-всё-всё. А встреча с Ахматовой — это ты увидел человека, ты с ним поговорил. И при этом для нее были эти события были одного порядка.

Мы также обсудили эту демонстрацию с историком Алексеем Мосиным. По его словам, до сих пор невозможно определить, сколько в СССР было диссидентов, поскольку нет таких социологических исследований. Еще и до августовской демонстрации в Советском союзе были различные акции.

В действовавшей тогда Конституции 1936 года также была закреплена свобода собраний и митингов. По мнению Мосина, она скорее носила же декларативный характер.

— Были узаконены демонстрации, например, 1 мая, 7 ноября. Можно было выходить с определенными лозунгами, которые вам выдадут, с определенными флагами, которые вы получите, кричать то, что положено. Если вы выходите с тем, что несанкционированно, что не разрешено, наступает ответственность. Были соответствующие статьи, например, антисоветская деятельность, агитация и пропаганда, опорочивание советского строя и так далее, — говорит историк.

По его словам, несанкционированные акции особо не освещались в прессе.

— У нас не было такой возможности, как сейчас, получать независимую информацию. В частности, не было интернета. Было советское радио и телевидение. Там если это и освещалось, то освещалось как положено. Были вражеские голоса, которые можно было слушать, но это, мягко говоря, не поощрялось. Их глушили, — говорит историк.

Также в то время был популярен самиздат. Например, в 1968 году появилась «Хроника текущих событий» — бюллетень, который передавали из рук в руки. Над его созданием в том числе работали Наталья Горбаневская, Лариса Богораз и Александр Даниэль.

— За его хранение и распространение следовала статья. Этим занимались немногие. Люди многим рисковали, некоторые получали сроки, кто-то попадал в психушки, получали лагерные сроки или поражения в правах. Например, человек не мог устроиться на работу по своей профессии, — рассказывает Мосин.

По мнению историка, 25 августа каждый демонстрант сам определял для себя смысл этой акции. Но они «выходили с осознанием, что иначе не могут». Сам же лозунг «За вашу и нашу свободу», по словам Мосина, восходит к польскому восстанию 1863 года.

— Передовые русские люди поддерживали поляков в их борьбе за независимость. В России тоже только-только отменили крепостное право. Это лозунг такой солидарности, и он потом повторялся везде, где в нем была необходимость, — говорит историк.

Место для демонстрации было выбрано участниками тоже не случайно, по мнению Мосина. Лобное место — очень значимая локация, где происходили различные процессы. При этом демонстрация 1968 года, по мнению историка, ничего не могла поменять, но и не была напрасной.

— Изменить это ничего не могло, но это было важно. Для многих людей в жизни это важно, должны быть какие-то примеры, чтобы люди менялись внутренне, совершенствовались, — считает Мосин. — Это же история. Мы знаем, что было в прошлом, мы вправе актуализировать этот опыт. Если мы будем неудобные страницы истории нашей страны игнорировать и говорить, что их не было, они будут возвращаться. Для этого нужно интересоваться и заниматься историей, чтобы не повторять ошибок прошлого.

Ранее MSK1.RU поговорил еще об одном историческом событии, которое произошло в конце лета. 19 августа 1991 года в СССР начался августовский путч. Группа высших должностных лиц попыталась захватить власть и предотвратить распад Союза. Против них выступили тысячи оппозиционеров во главе с Борисом Ельциным.

На улицах столицы в тот день было крайне неспокойно: протестующие выстроились у Белого дома, а по городу ездили танки. Большинство СМИ прекратили свою работу, и по телевидению весь день транслировали балет «Лебединое озеро». Мы поговорили с историками о том, что творилось в России в этот день 32 года назад. Ответы — в наших подробных карточках.