«Почему чай недостаточно горячий?» История москвички, которую несколько лет бил и унижал муж из Ирана

Анна Фархуманд несколько лет прожила в московском районе Ясенево, после чего решила переехать в Стамбул. Она рассказала о плюсах и минусах брака с иностранцем — иранцем, живущим в Турции. Москвичка пережила и искрометную любовь, и абьюз, и предложение сменить джинсы с футболкой на хиджаб, а христианство — на ислам. Брак Анны, как она признается сама, закончился в полицейском участке, куда ее привезли после того, как муж поднял на нее руку.

Мы публикуем монолог Анны.

Турецкоподданный иранского происхождения

Я вышла замуж за иранца, с которым мы жили в Стамбуле. Наш брак не продлился долго — жаркий роман стремительно закончился, как утренняя заря и крик муэдзина на рассвете. С криками, руганью и побоями. Из этого брака я удирала, роняя тапки, а личные вещи из дома вывозила при свидетелях и полиции. Впрочем, восток — такой восток, загадочный и необъяснимый (логикой — точно): после судебного заседания и бракоразводного процесса новоиспеченный бывший супруг предложил: давай останемся друзьями и начнем всё сначала?

Но начну и правда с самого начала. Я переехала в Стамбул из Москвы и налаживала жизнь на новом месте, в другой стране: наслаждалась переменчиво-прекрасными видами Босфора, пробовала турецкие блюда и учила язык. Однажды я была в гостях у друзей — семейной турецко-молдовской пары с малышом, счастливо женатых, и они по доброте душевной решили приумножить счастье на земле. Попросту познакомить меня с порядочным, как они его охарактеризовали (как же меня впоследствии забавляло это слово!) представителем местного мужского населения. Вот только к местному населению причислить его было можно с натяжкой — хоть он и являлся турецкоподданным, по происхождению был иранцем и покинул родину в неспокойные времена исламской революции.

Иранец с труднопроизносимым именем Сейед оказался мужчиной элегантного 48-летнего возраста (мне было 35), который на смотрины пришел с подарками хозяйке дома, игрушкой ее малышу и цветами — мне. Плюс он оказался интересным собеседником, страстным котоводом и отъявленным вегетарианцем — словом, звезды сошлись, купидоновская химия заработала, и понеслось.

Вокруг были друзья и оказавшаяся в Турции по случаю иранская родня. Сидя за церемониальным столом во время слов регистратора: «Объявляю вас мужем и женой и всё такое», подпрыгнула от того, что Сейед пребольно наступил мне на ногу. Моя реакция на местные традиции испугала муниципального регистратора брака, новоиспеченного супруга и изрядно потешила практически всех собравшихся, которые потом рассказывали эту историю вместо анекдота.

А потом, видимо, в качестве свадебного подарка — вместо традиционного золота — супруг подогнал мне целый апарт-отельный бизнес и дал возможность им поуправлять, а де-факто взвалил свои заботы на мои плечи.

Где я тебе возьму уборщицу

Первоначально управлять отелем, как и узнавать что-то новое, было приятно и драйвово. А потом начались проблемы. Муж сидел в соцсетях, общаясь с разными барышнями, якобы потенциальными клиентами и гостями отеля. Рутину типа сайтов бронирования, работу на ресепшен и трансферы он технично переложил на мои плечи. Ну ведь не зря говорят, что ездят на том, кто везет! Так оно и было.

Напряженность в отношениях резко обозначилась тогда, когда начались проблемы с бизнесом: из-за протестов в Стамбуле, террористических атак и взрывов туристический бизнес в 2015–2016 годах основательно просел, постояльцев было с гулькин нос, а возле отеля развелось много сирийцев-попрошаек. Они заселили закрытый муниципалитетом на реставрацию дом неподалеку, что тоже не способствовало притоку клиентов.

Муж начал высказывать свое недовольство, повышая на меня голос и переходя на фарси: английский он, несмотря на род деятельности, так и не смог осилить, а мой уровень турецкого тогда оставлял желать лучшего. Словно передразнивая меня, он ругался на персидском. Собственно, с тех пор я и знаю ненормативную лексику прекрасного Ширази и Хафеза.

Чтобы минимизировать траты, Сейед перестал платить помощнице по хозяйству, которая занималась стиркой белья, глажкой и уборкой номеров. Формальная причина была в том, что она якобы подворовывала, хотя была замечена лишь в тайном поедании клубники из нашего холодильника (как по мне, это совсем не преступление). В итоге эту «приятную» обязанность он пытался повесить на меня. Я отказывалась — здоровье не позволяло таскать тяжелые корзины с бельем по винтовой лестнице на крышу — без малого шесть пролетов.

— Где я тебе в летний сезон уборщицу найду! Баба ты или нет? Была б иранка, сама бы предложила всё делать! — такие заявления, приправленные крепкими словами, как острым соусом, на двух языках, были на завтрак, обед и ужин.

В итоге я просто уходила в подсобку или прачечную и там тихонько ревела. Как итог — минус 13 килограммов менее чем за пять месяцев. Так себе способ похудеть, конечно, хотя эффективный, не скрою. Когда приехали родители, просто поразились, их ли дочь это. Мама меня называла узником Бухенвальда за кожу и кости: 54 килограмма при росте 170. Размер XS тогда на мне уже развевался как парус… Но при моих родителях мужа как подменили: он проявлял повышенное внимание, заботу, пытался угодить, и улыбка просто не уходила с его лица всю неделю. Но потом мама с папой улетели, и ад разверзся с новой силой.

Невольным свидетелем взрывов настроения стал племянник мужа, который приехал в Турцию в поисках комфортной жизни. Напомню, что Иран — это закрытый тоталитарный мирок, где американские джинсы столь же ценны для местных подростков, как и для их советских сверстников в 80-е. И вырваться через третьи страны (ту же Турцию) на Запад — мечта почти любого иранца. Так вот, юноша сперва пытался вмешиваться и усмирять взрывной характер своего дяди — они очень эмоционально переругивались на персидском.

После этих перепалок племянник мужа часто брал пиво и уходил курить на террасу, иногда бренча что-то там на гитаре. Как-то я притащила наверх очередную корзину простыней и наволочек, так и заслушалась прекрасной мелодией, пока юноша намурлыкивал себе что-то под нос на фарси под аккомпанемент гитары.

Он заметил меня, засмущался, прервал исполнение, а мне было так грустно — и я попросила парня продолжить, наговорила много слов.

Словом, мы поддерживали друг друга. Но моему мужу это не понравилось — он начал дико ревновать, вспоминал некогда нашумевший сериал «Запретная любовь» (мужчина, его молодая жена и племянник — любовный треугольник) и без повода становился сварливым еще больше. Через пару месяцев молодой человек собрал свои вещи и вернулся в Иран — откуда он мечтал вырваться, но не был готов платить такую цену.

А как же любовь?

В кризис заполнять отель хотя бы на 80% стало очень трудно. Я организовывала индивидуальные экскурсии, сопровождение на шопинг, завтраки, услуги прачечной, присмотр за детьми — словом, все попытки хоть как-то удержать бизнес на плаву. Муж исправно был занят 15 числа каждого месяца — платил налоги и отправлял первичку бухгалтеру. В остальное время претензий становилось ко мне всё больше.

К счастью, мы нашли помощницу — туркменку, бежавшую от режима и пытавшуюся зацепиться в чужой стране. В это время моей отдушиной и возможностью вырываться из повторяющейся череды дней стали трансферы, иногда выкраивала полчаса, чтобы посидеть в кафе или прогуляться по парку.

Почему я не показывала характер, не отвечала резкостью? Такой же вопрос задаю сама себе сейчас. Тогда же на каждый мой протест следовала волна недовольства, иногда физического. Муж мог больно ткнуть кулаком в плечо, на попытки возразить говорил «ачетакова» или пытался показать, что мне привиделось. Беззвучную меня он переносил иначе, по крайней мере, взрывы были не столь частыми.

У нас был всегда хороший секс, но порой он переходил границу: мог больно ущипнуть, укусить или шлепнуть гораздо сильнее, чем если бы это была просто прелюдия.

Он обвинил меня в том, что я бревно и ничего не стою как женщина. Оделся и ушел. Вернулся утром пьяный, а я собирала вещи. Терпеть такое и дальше я не хотела.

Муж увидел с порога, испугался, что я на этот раз настроена решительно, мигом протрезвел и умолял остаться. Обещал с глазами, полными неподдельного раскаяния, что больше так не будет, что я единственная, неповторимая, смысл его жизни, и если я уйду, то он прыгнет с моста в Босфор. Ну или сиганет с крыши отеля.

Поверила. Осталась. Меня хватило ненадолго.

Диагноз — нарцисс

На просторах интернета я нашла закрытую группу в одной из соцсетей, где девушки могли пожаловаться друг другу — на бойфрендов, мужей, детей, свекровей, ПМС, начальника и получить поддержку от остальных участниц. Однажды я набралась смелости и написала там про себя что-то вроде «Муж мотает нервы, не могу — то любит больше жизни, то относится как к пустому месту».

После этого я получила сильную эмоциональную поддержку и познакомилась с новым для себя понятием: абьюз. Я начала читать, читать и не могла остановиться — статьи по психологии, женские форумы, истории из кризисных центров. Так я начала понимать, что мой муж относится к категории перверзных нарциссов, и исправить его невозможно. Эта информация стала спасением для меня и началом конца нашего брака.

Однажды утром я отвечала на мейлы гостей. Муж проснулся и потребовал сделать ему чай. Оторвалась от компа, вскипятила, заварила, ополоснула кипятком кружку, как он любил, принесла дымящийся.

— Почему чай недостаточно горячий? — поморщился он, хотя раньше таких претензий не возникало. Когда я ему про это сказала и попросила разрешения вернуться к работе, он побагровел и схватил меня за руки, начал выламывать.

Изловчившись, ударила его головой под челюсть, в пах — и ополоумевшая выскочила из отеля. Я бежала, сама не понимая куда, главное, подальше от этого места и от этого человека. Остановилась. Отдышалась. Никто за мной не бежал.

Явка с повинной

В отель я не вернулась — осталась у подруги. Позвонила знакомой, у которой муж полицейский, рассказала ей про всё. Она передала мне совет сотрудника правоохранительных органов — обратиться в больницу и снять побои. Было непередаваемо стыдно! Как я могла до такого докатиться? В больницу так и не пошла.

Через несколько дней приехала в отель, чтобы забрать из подсобки свои вещи. С порога — картина маслом, как говорится: муж, почище деревенского алкаша, накачанный ракы по самое не хочу. Рядом — не менее пьяный его лучший друг, заветренные с ночи закуски на столе, бардак, голодный кот и запах — чуть не вывернуло. Сейед молча мутными глазами смотрел, как я собираю сумку, вызываю такси. Но в последний момент, когда машина уже приехала, выкинул драму в лучших традициях турецкого сериала.

— Не уезжаааай», — пронзительно, всхлипывая, вопил он, дыша на меня перегаром. — Я не могу без тебя, я без тебя умру.

В подтверждение своих слов он достал из кармана нож и пытался ткнуть им себе в руку. Промазал спьяну. Его друг начал подпевать ему: ну что ты не видишь, мужик пропадает, как ты можешь, ведь он тебя так сильно любит, что бьет и ревнует, не уходи. Не выдержав низкопробной мелодрамы, таксист с ругательствами развернулся и уехал.

Я снова осталась. Сейед после этого словно стал другим — внимательным, предупредительным, дарил милые подарки и специально для меня готовил вкусный иранский плов с хрустящей золотистой корочкой. Он предложил мне поехать в Иран и сделать гражданство. Я сперва было радостно согласилась, так как много хорошего слышала об этой стране и видела восхитительные фотки в интернете, а потом резко дала задний ход. Выяснилось, что для того чтобы стать гражданкой Ирана, мне нужно принять Ислам, сменить имя на мусульманское, прочитать имам-никах при свидетелях, а также носить черный чаршаф — плотное покрывало, полностью окутывающее женщину с головы до ног. Ну или хотя бы сфотографироваться на паспорт в таком одеянии.

Сейед удивился, но с пониманием отнесся к моему нежеланию менять привычное имя и одежду. К тому же, поездка в Иран — дело недешевое, надо привезти подарки всей многочисленной родне. Дела в отеле шли на тот момент из рук вон плохо.

Спустя месяц он продал бизнес — как потом выяснится, крайне неудачно. Надо было что-то решать с жильем, мы жили в подсобном помещении при отеле, и идти было некуда. Вырученных денег хватило только на то, чтобы покрыть его долги. Снять квартиру в Стамбуле, не имея больших доходов, — тот еще риск. В общем, мой муж договорился, что поживем у его друга на вилле бесплатно.

Конец ноября, трехэтажное строение почти в чистом поле, из удобств — электричество и туалет, отопление локальное — масляной радиатор или «ветродуйка». Ноябрь-декабрь в Стамбуле напоминает конец октября в Москве, когда среднесуточные температуры давно достигли заветной нормы и по трубам разлилось долгожданное тепло. В общем, выбраться из более-менее натопленной комнаты на кухню или в ванную было то еще испытание.

Меня хватило ненадолго. Я стала простывать и жаловаться. Однажды утром я почувствовала себя плохо и попросила мужа отвезти меня в больницу. Он сослался на головную боль и похмелье и сказал, что не может сесть за руль. Тогда я сказала, что поеду сама, но он спрятал документы на машину и ключи и преградил мне дверь. Оттолкнула его.

Полиции муж нажаловался, что я украла у него документы на машину и избила несчастного.

На вызов приехали два парня в униформе, лет 30–35. С порога: ханымэфенди, больше не бойтесь, теперь вы в безопасности. Я реву в углу, меня трясет, а муж в ответ заявляет полицейским — нет, это она меня избила! Не забуду, как стражи порядка пытались подавить усмешку. В итоге мы поехали в участок, но на разных машинах — я с полицейскими, он — на своей. По дороге парни дали мне салфетки, воду, участливо расспрашивали и всячески успокаивали.

В участке инспектор выслушал мужа, меня, а потом попросил его удалиться и жестко пресек попытки Сейеда пререкаться. Мне предложили завести дело о побоях и взять узаклаштырму — решение о том, что муж не имеет права приближаться ко мне на определенный срок. В этот раз вещи я собирала вместе с тем же экипажем полиции — они поехали со мной и смотрели, как бы что не вышло. Затем они посадили меня в такси, и я поехала к подруге, которая согласилась меня приютить.

Кипеловский хит «Я свободен» в душе

Следующее утро я не забуду никогда. Яркое солнце пробивается сквозь не до конца задернутую штору, подруга на кухне звенит посудой, собирая посуду после завтрака детей. Выхожу на кухню, обнимаюсь с ней, пьем кофе — и молча улыбаемся друг другу. Иду в душ — и меня накрывает: всё, так больше нельзя! Точка невозврата пройдена. Мозг взрывается кипеловским «Я свободен», и я горланю его под струи воды.

И пошла в больницу, чтобы снять побои.

После того как я ушла, муж умолял начать всё сначала. Угрожал расправой — надо мной или собой. Пугал. Выслеживал. Звонил ночами и писал жалостливые сообщения.

На бракоразводном слушании судья спросила у мужа: «Вы писали в досудебных показаниях, что она плоха в постели. Значит был секс. Поэтому ваш брак, согласно законодательству Турецкой Республики, уже не фиктивный». Ударила молоточком, укоризненно посмотрела на меня, точно ли я не хочу положенной мне по закону моральной компенсации и алиментов, и признала наш брак расторгнутым.

Не скрою, мне потребовалось очень долго восстанавливаться — психологически. Телесные раны зажили гораздо быстрее. От этого иранско-турецкого брака я сохранила любовь к персидской культуре и языку. Они прекрасны, чего не скажешь об отдельных представителях этой страны. А в Иран я не хочу, даже как турист — воспоминания, знаете ли.

Ранее MSK1.RU рассказывал историю москвички, которая согласилась стать любовницей женатого турка и живет так уже несколько лет. Мы также писали про историю девушки, которая эмигрировала в Германию и живет сейчас в лагере для беженцев.