Цифровое бессмертие и оживший Сталин. Авторы первого «нейроклабища» в Москве — о звонках покойникам и роботизации могил

Программист из Ростова-на-Дону Михаил Марцинюк и «похоронный король» Москвы Олег Шелягов решили цифровизировать кладбища. Они хотят внедрить на столичный рынок ритуальных услуг проект «нейрокладбища». MSK1.RU поговорил с основателями проекта о том, как оно будет устроено, при чем здесь Павел Дуров и Иосиф Сталин, а также о том, что ждет похоронную сферу в будущем.

Михаил, почему вы решили зайти в сферу ритуальных услуг?

— Мы активно занимаемся разработкой, обучением нейронных сетей и участвовали во многих проектах. Несколько лет назад мы как раз успешно сдали проект, помогали Йосе из Израиля. И он меня в апреле пригласил на съезд ритуальщиков на Мальдивы. Я согласился, так как нас там рассматривали как подрядчиков. И как раз обсуждался похожий продукт, что-то вроде «нейрокладбища». Но ребята не смогли договориться — некоторые видели в этом цифровое бессмертие, а другие — инструмент сохранения памяти. Не смогли договориться. А я еще со школы увлекался историей. Мне нравилась идея сохранения памяти, — рассказывает Михаил Марцинюк.

Как вы планируете цифровизировать могилы?

— Будет QR-код на надгробии, который, если навести телефон, будет вести на страничку, где можно будет пообщаться с цифровым аватаром этого человека текстом или через видеосвязь, — объясняет программист.

А как вы будете воссоздавать голос и изображение человека?

— Мы думаем, что это будет как ковидный центр, только вот такой центр по цифровизации. То есть человек приходит на весь день, ему задают более двухсот вопросов, которые мы сейчас разрабатываем. Его фотографируют, записывают, аудио, видео — полностью собирается информация. И вот такую процедуру нужно будет проводить раз в десять лет, чтобы обновлять информацию, — рассказывает Марцинюк

— Сейчас мы сосредоточены на услуге для живых, но если есть достаточно материала об усопшем — видео, аудио, биография — вполне можно будет «оживить» такого человека, — добавил сооснователь проекта Олег Шелягов.

Но ведь нейросеть должна будет подстраиваться под то, как разговаривал человек

— Да, у нас сейчас небольшая проблемка есть с этим. Потому что, например, во время цифровизации человек будет вести себя по одному паттерну — будет просто рассказывать о себе, может быть, даже культурно себя вести. А в общении с друзьями он будет материться через каждое слово, шутить как-то. И возможно, если мы дадим друзьям опробовать эту систему, они могут сказать: «Нет, это не тот человек, он общался по-другому». Мы сейчас исследуем этот вопрос, — поделился Михаил Марцинюк.

А пользователь «нейрокладбища» сможет пообщаться с умершими знаменитостями?

— Да, но мы сейчас думаем, что это будет, скорее всего, за дополнительную плату. Потому что к этой работе будут привлекаться еще аналитики, которые будут собирать больше информации об исторической личности. Там будет немного другая работа, — ответил разработчик проекта.

Почему для презентации «нейрокладбища» вы выбрали Павла Дурова и Иосифа Сталина?

— Мы сначала думали, что нашей целевой аудиторией будут айтишники, поэтому выбрали его. Дуров такой яркий, молодежный, технологичный. А сейчас мы выбрали Сталина, поскольку он принимал очень передовые решения. Понятно, что были какие-то плохие моменты, но благодаря его решениям мы одержали победу в Великой Отечественной войне. Произошла индустриализация, Советский Союз стали страной с топовой экономикой. Подумали, что наша технология может быть достаточно передовой, и провели некую аналогию, — рассказал Михаил Марцинюк.

Вы придумали и цифровое «домашнее надгробие» — как оно будет работать?

— Это такое устройство вроде планшета. Только если у в планшете — экран, то в этом устройстве используется голограмма. Работать оно будет от аккумулятора. Мы смотрим на эту разработки с точки зрения людей, которые потеряли родных. Например, кто-то пообещал бабушке показать ей Париж, но не успел. Тогда человек может взять вот этот цифровой аватар и отвезти его в Париж. На нем есть камера, чтобы можно было сделать и свой цифровой аватар, — объяснил Марцинюк.

Через сколько вы планируете выпустить такие планшеты?

— Мы сейчас начинаем разработку телеграм-бота, чтобы обкатать технологию, и затем будем уже переносить это всё. По нашему плану, где-то в ноябре мы точно уже сможем работать с телеграм-ботом в рамках пилотного запуска. И к следующему лету планируем выпустить как раз первое устройство на рынок. Какой-то прототип появится, возможно, зимой. Мы уже открыли предзаказы. Записаться в лист ожидания стоит 100 тысяч рублей. И этой разработкой уже интересуются, нам порядка 20 человек написало, то есть спрос определенный есть, — поделился программист.

Планируете ли вы еще какие-то проекты в похоронной сфере?

— У нас по плану дальше роботизация кладбища, чтобы могилами занимались роботы. Сейчас есть нехватка рабочей силы на кладбищах. Бывает, родственники разъезжаются и становится некому ухаживать за могилами. И робототехника поможет закрыть всё это дело под ключ. Кладбище очень сильно изменятся в лучшую сторону, будут ухоженные, современные. Приятно будет на них находиться, — рассказал Марцинюк.

Как «нейрокладбища» изменят сферу ритуальных услуг?

— Введение IT-услуги в ритуальную инфраструктуру поспособствует укреплению внутрисемейных связей. Это что-то вроде создания наглядного генеалогического древа. «Нейрокладбище» позволит чтить память, сохранять историю, в любом месте, в любое время, — отметил Олег Шелягов.

Могут ли виртуальные надгробия заменить традиционные ритуальные украшения — венки, цветы? Стоит ли и их сделать виртуальными?

— Нет, абсолютно точно нет. Давайте начнем с того, что наше общество вообще пока весьма условно готово к таким новым форматам — мнения поступают очень противоречивые. Во-вторых, «голографическое переносное нейронное надгробие» — это отдельное устройство, девайс, если хотите. Так что традиционные и виртуальные надгробия — это точно не взаимозаменяемые вещи, — сказал глава крупнейшего ритуального холдинга.

Нужно ли менять и формат прощания с умершими, стоит ли переводить его в онлайн-формат или VR?

— Нужно рассматривать возможность проведения такого формата как дополнительную услугу, поскольку в наше время есть тренд на переезды в другие регионы и страны, что физически затрудняет прощание с умершими. Мы к этой теме начали обращаться во время пандемии. Опять же, это не альтернатива, это дополнительные возможности, — считает Шелягов.