За что мигранты не любят русских? Москвич — о том, как без знаний и опыта строил реновационные дома. Часть 2

Читатель MSK1.RU Владимир Г. проработал два месяца в должности монтажника-разнорабочего. Студент смог поучаствовать в строительстве домов, в которые будут переселять москвичей по программе реновации жилья. Он прокладывал проводку, хотя совершенно не разбирается в электрике и такой работой никогда не занимался. Подробнее об этом — в его колонке. Первую часть можно прочитать тут.

— Капитализм — *** [ерунда]! — говорит монтажник Руслан, сплевывая насвай. — Пять тысяч ментам каждый раз, как тебя останавливают. 250 тысяч — за регистрацию. Деньги всё решают, особенно в Москве. А вот когда был Советский Союз…

Гастарбайтеры, с которыми мне довелось работать на стройке, оказались коммунистами. Все как один тоскуют по стране советов: и пожилые таджики с морщинами на лице, и киргизы, которые родились уже в XXI веке. Таят обиду на Горбачева и на Россию, которая позволила распасться СССР.

В России они находятся не очень легально, видимо, равняясь на подпольных большевиков в начале 1917 года. Многие из них покупают регистрацию благодаря полезным знакомым в МВД и в других органах. На вопрос, почему не попробуют легализоваться, говорят, что сколько бы ты ни делал документы, в них всё равно что-то окажется не так. Проще заплатить.

Приехавшие из СНГ работяги рассказывают, что жизнь в Москве у них непростая. Они живут в небольших квартирах на окраинах столицы — снимают их вместе с другими мигрантами. Им приходится постоянно давать взятки полицейским. Не только на стройке, но и почти везде их трудоустраивают зачастую неофициально — либо на какие-то левые ИП, либо совсем без договоров. Зарплату выдают наличкой.

На стройке деньги часто задерживают. За это работяги обещают не выходить на работу, пока им всё не выплатят. И не выходят. А некоторые бригады монтажников из других организаций вообще начинали раскорчевывать всё, что они установили, когда стало ясно, что денег не будет. Но это редкость. Обычно платят.

Зарплата у всех от 50 до 70 тысяч рублей. В зависимости от умений и знаний. Пожилым работягам, которые разбираются в электрике и могут обучить делу своих юных коллег, платят больше.

Когда приходят проверяющие из ФМС или из компании-застройщика, объекты вымирают. На пять домов остается три монтажника и шесть бригадиров в белых касках. В рабочем чате, куда кидают странные мемы и фотографии наших косяков, которые нужно переделать, просят нелегальных подчиненных не показываться проверяющим на глаза. А если проверки будут и на следующий день, то не приходить на работу вообще. А еще стройка «умирает», когда у мусульман Курбан-байрам или Ураза-байрам.

Русский язык для многих работников, даже для тех, кто родился и всю жизнь прожил здесь, — больная тема. Бригадир Андрей (имя изменено) пишет в рабочий чат:

«Обшее сведень косающее всех сотрудников:О не явке на рабочее место предупреждать заранее».

Примерно так же ему отвечают мигранты, которые о русском языке узнали позавчера. Правда, довольно неплохо говорят по-русски пожилые мигранты, но совсем юные гастарбайтеры не говорят на нем совсем. Последние знают лишь пару фраз да десяток русских ругательств, которые они используют как запятые в устной речи.

25-летний Азимбек (имя изменено) — невысокий киргиз, электромонтажник. Мы были с ним напарниками. У него постоянно уставший взгляд. Когда задумывается, он чешет подбородок, откуда у него растут три несчастных волоска. Русский он знает не очень хорошо и очень комплексует из-за этого. Когда мы познакомились, я ему сказал, что ничего не знаю о деле и мне нужно объяснять, что к чему. Он добродушно ответил:

— Ничего. Вы же, русские, умнее. Вы быстрее соображаете!

Я чуть не опешил. Но, оказалось, что и у него есть претензии к русским. Причем весьма серьезные. Как-то он мне со вселенской печалью в голосе указал на ужасную наглость нашего народа. Дело в Александре Матросове — красноармейце, который закрыл грудью амбразуру ДЗОТа в 1943 году. У киргизов есть свой герой Чолпонбай Тулебердиев, который совершил такой же подвиг. Но совершил раньше! Аж в августе 1942-го.

— Но ни один русский не знает Тулебердиева! Мы же знаем Матросова и проходим его в школах. А вы Тулебердиева — нет! Русские — *** [охамели]! — жалуется Азимбек.

И правда, мои ровесники, если честно, не то что про Тулебердиева не слышали, но и про Матросова многие знают совсем немного.

Еще его очень коробило, что быстро соображающее русское начальство не удосуживается даже выучить имя Азимбека. Бригадир и прораб каждый раз извращали его имя на самый разный лад. Еще они обращались к своим подчиненным на «ты» — даже к работягам, которые старше их. Азимбек совсем не понимал, почему так. Ведь у него на родине даже к пожилым родственникам обращаются в уважительной форме. А тут — отовсюду и ото всех — пренебрежительное «ты» к приехавшим из-за рубежа.

Несмотря на горькую обиду на наш народ, русский язык он очень хочет выучить. В школе, говорит, только единицы хорошо изучали язык. Большинство учеников просиживало штаны на уроках, не думая, что он когда-то понадобится. Азимбек просил меня обучить его. На полу, на бетонной пыли я ему рисовал слова и объяснял какие-то правила, которые помню еще со школьной скамьи. Он внимательно слушал и новые знания передавал землякам. Начал читать «Евгения Онегина» после того, как спросил, «какая у русских главная книга».

Азимбек приехал в Россию зарабатывать. Худощавый парень готов на любой физический труд. В Киргизии в небольшом городе его ждет большая семья, которой он отсылает деньги. От зарплаты себе оставляет немного: ему всегда не хватает денег до получки, поэтому в обеденные перерывы ест редко. Однажды он купил сигареты с двумя кнопками и хвастался диковинкой.

Однажды Азимбек ходил задумчивый весь день, а потом вдруг спросил меня, какое на вкус сало. Я, не подумав, ответил:

— Соленое. Так сам купи и попробуй!

Азимбек тогда очень смутился.

Как-то мы с ним долго спорили о размерах России. Азимбек предполагал, что она кончается где-то в Татарстане, и не мог мне поверить, что я родился в Благовещенске, в городе на границе с Китаем. Думал, что я ошибаюсь.

— Учи географию! — самодовольно проговорил тогда Азимбек.

Кто-то из нас достал телефон, зашел в карты. Пальцем я очертил границы России. На лице Азимбека застыл шок, а в воздухе повисла тишина.

— Н-да... — только и сказал он тогда.

Азимбек очень переживает за маленькую племянницу. У девочки какая-то тяжелая болезнь, что-то со спиной. Нужны деньги на операцию. Азимбек впахивал практически без выходных: шесть дней в неделю. Вообще все приехавшие здесь работают по субботам, от чего отказываются многие русские.

При этом Азимбек откладывает деньги и себе. Мечтал сходить в клуб и звал меня с собой. Прикидывал, что ему понадобится где-то семь тысяч рублей, а я даже не знал, что ему сказать. Еще у него была великая мечта: сходить в Мавзолей, где лежит Ленин, или, как он его называет «самый хороший президент России». Посетил ли он клуб и навестил ли Владимира Ильича — я, к стыду своему, не знаю.

Он трудился гораздо усерднее меня. Когда я взваливал на себя несколько мотков кабелей, стремянку, инструмент и уже задыхался от груза, Азимбек тащил еще больше. Я взбирался по лестнице на десятый этаж и там в предсмертном состоянии пытался отдышаться десять минут, а Азимбек уже вовсю работал. В первые дни я боялся залезть на стремянку, чтобы закрепить кабель на потолке. Азимбек ради этого мог забраться на груду строительного мусора, не устояв, свалиться оттуда и вскарабкаться на нее еще раз. В перерывах он мне показывал видео из киргизского «ТикТока». Лютое зрелище. Рассказал, что соцсеть работает в России, если в телефон вставить киргизскую симку. Хотел заказать ее у кого-то специально для меня, но я отказался.

Мы перебросились парой фраз о планах на жизнь. Я пойду дальше в вуз, а он стал сокрушаться, что мечтает, как его одноклассник, попасть в Европу, собирать клубнику. Мол, он там огромные деньги заработал — 10 тысяч евро за месяц. Еще Азимбек думает о свадьбе. Когда сдадим объект, он поедет на родину — искать любовь там.

Мы работали кем-то вроде электромонтажников. Должны были прокладывать электрические кабели в будущих квартирах и подъездах. Никто из нас не разбирался в электрике, но мы старались делать всё красиво. В трассах из гофрированных труб можно было увидеть определенную эстетику. Спасал нас коллега Семен (имя изменено), к которому Азимбек ходил советоваться, когда в работе наступал какой-то неоднозначный момент. Хотя обычно мы делали, как бог на душу положит, но всё равно консультироваться нам приходилось.

— Парни! Ну вы чего, парни? — говорил Семен, разглядывая нашу работу. — Кто так делает вообще? Переделывайте!

Начинаем откреплять кабели, перекладывать их по новой. Заходит бригадир Андрей.

— Вы чё творите?

— Переделываем.

— Так всё правильно было! Возвращайте всё назад! Косячники, *** [блин]! Мы из-за вас объект сдать не успеем!

Так что проще нам было работать без консультаций.

Это — одна из частей рассказов москвича Владимира Г. про его опыт работы на стройке. С остальными колонками вы можете ознакомиться по ссылке.

«В Москве не трудно и можно заработать»: гастарбайтер из Ташкента — о жизни после переезда в Россию.

«Я как робот. Ничего не замечаю уже»: откровенный рассказ таксиста, приехавшего в Москву из Киргизии.