«Я хочу отношений и семью». Блогер Лина Дианова — об инфоцыганах, идеальном мужчине и принятии себя

Как найти идеального мужчину и что делать с дефицитом внимания к детям? А что такое инфоцыганство и при чем тут Елена Блиновская? В новом выпуске YouTube-шоу «Москва — Россия?» об этом (и не только) главный редактор MSK1.RU Оксана Маклакова поговорила с психологом, блогером и гештальт-терапевтом Линой Диановой.

Вместе с главным редактором MSK1.RU Оксаной Маклаковой они поговорили про отношения, волну хейта в сторону Лины Диановой и уголовных делах на блогеров. А также Дианова рассказала, как относится к списку инфлюэнсеров, с которыми участники Ассоциации блогеров и агентств отказываются или не рекомендуют работать. Его опубликовал Forbes.

Публикуем полную текстовую версию интервью проекта MSK1.RU «Москва — Россия?» с Линой Диановой.

— Совершенно потрясающе, как мы с вами за какое-то время до интервью встретились в аэроэкспрессе из аэропорта, и вы рассказали, что возвращались с родины, с Алтая, из Барнаула. Как часто ездите? Как часто удается бывать дома? Почему это важно? Что это дает?

— Езжу редко.

— Редко — это как?

— Пару раз в год — это максимум. 1–2 раза в год стараюсь приезжать, потому что родители не вечны. Я думаю о том, чтобы всё успеть, что я росла с бабушкой, и сейчас бабушка уже старенькая, и мне хочется всё успеть. Как с дедушкой я успела: он умер год назад, и я рада, что я всё сказала — я 9 раз за год приезжала.

— Чтобы сказать, как он важен?

— Да, чтобы показать свою любовь, чтобы поговорить о том, о чем мы не говорили. Я знала, что он умирает, у него был рак. И сейчас бабушка уже старенькая, я прямо чувствую свое волнение, когда об этом говорю, я думаю о том, что близкие не вечные, чтобы стараться как можно больше сделать, пока есть эта возможность. Конечно, моя семья для меня очень важна.

— Насколько вы готовы говорить про историю с мамой? Я знаю, что мама оставила вас в детстве ребенком, по сути, отдала вас на воспитание бабушке, но потом удалось каким-то образом выстроить отношения. Что это за отношения? На самом деле, отношения с родителями для многих, я думаю, это очень серьезная история и очень большая проблема.

— Когда вы говорите, что мама меня оставила, это звучит, как будто она меня бросила. Когда я заболела, мама училась, она была на первом курсе. Она не могла одновременно меня лечить и учиться. Поэтому они приняли решение, что лучше мне какое-то время пожить с бабушкой в другом городе, чтобы мама доучилась. Кстати, я сейчас вспоминаю, мы же прожили с ней три года, то есть она была на третьем курсе, когда я заболела и не могла выздороветь, она училась. А на пятом курсе она окончила [учебу] и переехала к нам. То есть мы все вместе жили с бабушкой. Это не такая история, где я была оставлена своей мамой. Я узнала, что мама переехала не когда мне было 7. После моего второго интервью, которое я давала Лауре, мне мама позвонила и сказала: «А почему ты говоришь, что меня не было 4 года? Меня ведь не было всего 2 года».

— У нас была обычная такая история девяностых годов, где кто-то с кем-то жил, потом мама с бабушкой разъехались, я уехала жить с мамой. Там был весь ужас подросткового возраста, где я говорила: «Ты меня не понимаешь». Но все это ничего по сравнению с тем, когда я пошла на психотерапию. Потому что там-то я осознала, что мне было 3, а мамы рядом не было, и я была одна в чужом городе… Я сейчас уже могу иронизировать, потому что всё это пройдено, рассказано, но в 20 или 19 лет, когда я начала все это узнавать у психолога, я преисполнилась праведным гневом: «Где же ты была? Почему ты так сделала?» Это очень типично для людей, которые только начинают заниматься с психологом. Они видят корень своих бед, они абсолютно для них оправданно хотят этот корень бед разнести, получить извинения или еще что-то. Притом что мама извинялась и разговаривала со мной, я пассивно-агрессивно молчала, я там выдерживала эти паузы, мне хотелось других извинений. Ну я же продолжала психотерапию.

— И это принесло свои плоды.

— Конечно, я увидела, что это любовь, я увидела раскаяние, я увидела желание быть со мной сейчас. Потому что эти два года, что она не была со мной, не вернешь, а самое главное — это то, что мы еще можем вместе пройти. Сейчас мы это проходим.

— Миллион чувств и эмоций всколыхнулось: и мамское чувство вины, что я тоже недодаю что-то своим детям, и, возможно, они также придут и скажут: «Не неделю ее не было, а триллион лет…» Понятно, что им потом будет с чем пойти к психологу, но хочется, чтобы там было как можно меньше нашей вины. Что нужно делать, если правда есть дефицит совместного времени? Как и чем его можно компенсировать?

— Самое главное — это проводить время из желания. Ни в коем случае не надо делать это через силу, потому что дети всё чувствуют. Они чувствуют эту неискренность, когда мама сидит в телефоне, какие-то вопросы решает, соцсети смотрит. А ребенок не насыщается этим общением, он ее дергает. А она раздражается: «Что тебе надо? Да я и так с тобой», а ты не с ним.

— Например, если ребенку нравится играть в куклы, а вам — нет, то, пожалуйста, не надо этого делать, это очень плохо. Ищите, что вам нравится. Может, вам нравится лепить, рисовать, может, вам нравится готовить, а может, вы свой годовой отчет превратите в какую-то увлекательную игру. Ребенку, по большому счету, всё равно, ему очень важно, чтобы мама была им заинтересована.

— Где заканчивается эгоизм и начинается ответственность? У меня такое ощущение, когда я слушаю современных психологов, возводящих в культ эту любовь к себе, что мы как будто ни за кого не отвечаем.

— Кроме своих детей.

— Но в первую очередь — надень маску на себя, потом на ребенка. Если родитель в депрессии, если он не удовлетворен, если он сам физически себя плохо чувствует, то сначала надо восстановить себя. Ребенок будет немного на втором месте, иначе ты умрешь в конечном итоге, если ты будешь тут спасать, а себя задвигать [на второй план]. Поэтому себя нужно восстанавливать из чувства, что я должен или должна своему ребенку.

— Вот эта история, про которую вы открыто, достаточно смело и честно рассказываете — про проблемы, которые начались с волосами и про парик, который пришлось надеть в школе, и про этот страх. Сколько лет вы жили в этом страхе, что какой-нибудь Димка с последней парты сдернет этот парик?

— Вы сейчас говорите, а у меня аж руки мурашками покрываются, это, безусловно, на всю жизнь со мной. Я надела парик в 8 лет и в 29 я его сняла. Этот страх не покидает, к нему можно только привыкнуть. До пятнадцати лет это был ужас, а не страх. А потом это всё равно страх, потому что парик — это очень хрупкая конструкция. Я немножко утрирую, но, если подул сильный ветер, то он слетит. И всю жизнь [проводишь] в контроле над тем, как себя уберечь, как себя защитить. По большому счету, такое ощущение страха, которое даже не замечаешь, продлилось 22 года.

— Как удалось снять парик?

— Я себе понравилась. Это было лет в 25, я увидела в зеркале красивую женщину без волос. Мне в целом такой типаж девушек нравился, я им так завидовала, я прям думала: «Ну как же я, почему я не могу? Вот они такие смелые, а я нет». Я с 25 лет думала, что мне сделать, какой я могу шаг предпринять, чтобы снять парик.

— Мне не хватило духу просто снять парик и сказать: «Ну привет, мои друзья, я, кстати, вот, лысая» или «Привет, мои клиенты». Нет, это для меня было невозможно. Я понимала, что мне нужно медиапространство, я думала, что это будет «Дом-2», какое-то реалити-шоу. Я думала: «придет, лысая такая», то есть надо как-то заявить о себе громко и масштабно, чтобы не 5 человек меня узнавало, не 5 моих друзей и 5 моих клиентов, а 500…

— Сразу все!

— Да-да. Это было долгое решение, долгое обдумывание, что я могу сделать, чтобы снять парик.

— Я чувствовала это именно так, что я очень много упускаю: много внимания, смелости, самопрезентации такой, какая я есть. Ведь то, как я выгляжу, для меня очень натурально. Мне было так жаль, что я прятала себя за этим париком.

— Часто ли приходится своим клиентам и подписчикам давать советы, как бороться с комплексами? Насколько мы вообще закомплексованный народ, закомплексованная нация? Потому что я понимаю, что я себя, наверное, вообще не принимаю, то есть, что я толстая, еще какая-то и еще какая-то. Я вас сейчас слушаю и у меня такая хорошая зависть — я бы хотела испытать ощущение того, что я себе нравлюсь.

— Мне кажется, проблема непринятия себя — это одна из самых основных, потому что из чего всё идет? Из непринятия родителями. Мы снова зациклились, снова вернулись в детство. Очень мало родителей, которые держат баланс критики и похвалы.

— Слава богу, что XXI век классный тем, что фокус людей переместился с коллективизма на себя. Конечно, не у всех, но есть такая тенденция. Люди всё больше задаются вопросом: «А какой я?» И, конечно, клиенты приходят с этим. Непринятие себя маскируется, очень много людей говорят: «Ну да, я знаю, что надо принимать себя, я вроде себя принимаю, но, допустим, я не проявляюсь так, как мне было хотелось. Я просто не хочу проявлять, но я почему-то завидую крупным блогерам. Не, я-то не хочу, но блогерам завидую». Так маскируется непринятие, и маскируется оно совершенно под разные чувства.

— Я не могу не вспомнить недавнюю громкую историю, когда просто появилась волна критики, какого-то хейта, и всё это началось с одной стороны, с вашего интервью, где прозвучала реплика в ответе на вопрос о суициде, а с другой стороны, потом появились отдельные блогеры, которые начали что-то капать про образование, про дипломы: «А вот тут не такое, а вот тут не такой сертификат». Как вы вообще все это вынесли?

— Поначалу я прямо расстроилась, я заболела, и еще 2 недели у меня ушло на принятие того, что хейт — это налог на популярность: я хочу быть популярной, я хочу быть известной, я четко вижу свою цель. И тогда, если я этого хочу, то я принимаю обратную сторону, я плачу этот налог. Поэтому, в общем-то, они очень сильно поспособствовали моей популярности.

— Выступления девочки, тоже блогера на ютьюбе, связанные с образованием: липовый психолог Лина Дианова — она вообще имеет какое-то право заниматься психологией и психотерапией или не имеет? Тут где правда?

— Всё есть у меня на сайте, всё можно там посмотреть. Всё в официальном доступе, никогда я ничего не скрывала, комментарии по этому поводу уже давала. Я в порядке. С хейтом я справляюсь, всё я правильно сказала. Вы, кстати, знаете, за какую фразу меня захватили?

— Я дословно сейчас не вспомню.

— А я-то очень хорошо помню. Я сказала, что в психотерапии, когда психотерапевт может сказать человеку: «А если ты хочешь умереть, что ты еще не умер? А давай посмотрим, что ты еще живешь, может, тебя что-то держит?» То есть я сказала про методику. Ну, в чем я не права? Есть такая методика.

— Да, есть такая методика. Но это опять же про ответственность. Да, действительно налог на популярность и это ответственность — чем популярнее, тем больше этой ответственности.

— В чем ответственность?

— Я понимаю, что вы цитируете существующую методику. Но люди из ваших уст, доверяя вам, воспринимают это как какую-то выбранную или одобренную вами методику. Как что-то, на чем стоит ваша печать одобрения.

— Это же не моя ответственность. Тут очень важно разделять.

— И если я буду думать, что подумают на мои слова другие люди, то я вообще ничего никогда не сниму. Поэтому я четко понимаю, что в моих границах, а что нет. И реакция другого человека не в моих границах. И мне кажется, это такое освобождение — разрешать другому реагировать, как ему хочется. А я разрешаю себе высказывать свою точку зрения, как я считаю нужным.

— У вас изначально была психологическая практика, как у клинического психолога, как у гештальт-терапевта. Потом у вас с нарастающей популярностью начал развиваться блог, начала развиваться эта публичная история — уйти из психолога в инфоцыганство. Есть ли такой риск и где вообще эти границы? Как понять, что такое вообще инфоцыганство? Кто инфоцыгане, а кто люди, за которыми надо записывать в блокнотик.

— Не надо ни за кем записывать в блокнотик. Надо выбирать, что тебе окликается, то и слушать. Нравится тебе какой-то человек, часть его мыслей нравится, часть — нет. Ну, бери часть, которая нравится, часть пропускай. Нет же, люди приходят и говорят: «Еще измени часть, которая мне не нравится, хочу, чтобы все нравилось». Это тоже про плохие границы. Вопрос ваш, Оксана, очень простой, потому что есть четкая грань. Что называют инфоцыганством? Мошенничество, — рассуждает Лина Дианова. — Если люди не имеют образования в сфере инженерии и говорят: «Приходи, я научу тебя быть инженером» — это инфоцыганство. Ну не умеет он быть инженером. А всё остальное — вопрос формулировок. Если человек не инженер, но он говорит: «Я не инженер, но я что-то такое придумал, посмотри, тебе может это помочь в твоей работе», то это правда, это не инфоцыганство.

— Но, например, человек классно придумывает медитации или классно озвучивает, они помогают людям. Почему нельзя их продавать? Да, конечно, можно, что хочешь, то и продавай. Но не называйся тем, кем ты не являешься.

— С одной стороны, вы как психолог-блогер популяризируете саму психологию, вот это «какая я», здоровый интерес к себе и так далее. С другой стороны, кажется, что вы как будто обрубаете возможность заниматься этой психологией и психоанализом, например, когда выставляете этот ценник в 60 тысяч за сеанс.

— А вы кроме меня других психологов знаете? Из того, что я знаю про психологов, — у них разный ценник. У кого-то 60, у кого-то — 6, у кого-то — 1,5 тысячи, у кого-то — 15. То есть мир состоит из совершенно разных психологов.

— А вот про ценообразование, это связано с популярностью, условно, как у журналистов цитируемость? Это связано с реальным качеством услуги?

— С качеством услуги цена не связана. Может быть офигенский психолог за 90 тысяч, а может быть офигенский за 1,5 тысячи. Вопрос лишь в том, что надо найти.

— А как найти своего психолога?

— Его надо почувствовать. Кроме того, что у него должно быть образование, самое главное — чтобы хотелось ему что-то рассказать и доверить. Судя по тому, что у меня на 2023 год всё закрыто, люди готовы платить деньги, чтобы именно мне что-то рассказать. И я понимаю почему, потому что я в терапии очень нежная. Я очень про человека, мне хочется узнать, помочь. Я умею быть в контакте.

— Но при этом в своем блоге вы иногда очень жесткая.

— Это правда.

— Как вообще эти люди, которые сформировали очередь в 2023-м, узнали что вы нежная? Просто из блога это не поймешь.

— Тут тоже такая интересная дуальность восприятия, что кто-то, например, мне пишет, и таких людей много: «Лина, какая вы нежная, какая вы человечная, какая вы сильная и мягкая, какая вы жесткая и ранимая». Много людей замечают эту дуальность. А есть те, кто ранится о мою жесткость.

— Это тоже моя часть, и мне кажется, меня выбирают те, кому нравится и то и то. Но совершенно точно люди, когда ко мне записываются, они не знают, что я такая нежная.

— Лина, про сериал «Лысая правда». Вообще про проекты, про психологические разборы, разборы звезд на ютьюбе. Насколько это этично брать другого человека, который не просил провести ему психоанализ, и устраивать ему подробный разбор: где, когда, какие комплексы проявляются в его разных поступках?

— Да, конечно, ведь я не занимаюсь психоанализом. Я беру из публичного поля то, что не является для человека секретом. Люди не говорят в публичном пространстве то, чего не хотят, чтобы знали другие. Мы же сейчас с вами разговариваем, соответственно, я осознаю, что всё, что я произношу, люди будут знать про меня. И дальше, в границах каждого человека, в своем поле, обойтись с этой информацией так, как он считает нужным.

— Само видео — оно про развлечение. А если бы я посмотрела чье-то интервью и написала бы им в личные сообщения: «Вы знаете, я думаю, у вас вот такие комплексы и мама вас в детстве грудью не кормила». Это было бы неэтично, ведь человек не спрашивал моего мнения. Соответственно, когда один человек приходит в комментарии к другому и говорит: «Знаешь, мне кажется, тебе стоит парик надеть. Тебе надо подачу другую сделать» — вот это неэтично.

— Я понимаю, что вы не пришли к нему с этим в комментарии, не написали личное сообщение, но вы сделали это публично. И, разумеется, он мог это увидеть просто вбив свое имя в поисковик. Ему может быть больно, как вы думаете, когда он видит разбор про комплексы, про которые он не говорил много лет, оставаясь публичным человеком?

— Тут два варианта: или может быть или может не быть. Это опять вопрос о границах: в границах человека смотреть какую-то информацию про себя или не смотреть. Соответственно, если он видит видео «Психоразбор Юрий Лоза» и нажимает на него, то он осознает и принимает на себя ответственность. Он понимает, что, выбирая такое видео, у него могут быть разные чувства. Например, по этой же причине, я не смотрю разборы на себя, потому что я знаю, что мне может быть больно и неприятно, я могу об этом потом думать. Поэтому я себя от такой информации ограждаю.

— Про границу инфоцыганства и реальной помощи людям. Блиновская — это инфоцыганство или нет?

— Я говорила об этом у Кати Конасовой (блогера, которая занимается разоблачением инфобизнесменов и их проектов. — Прим. ред.) Допустим, я Елену знаю только по марафонам желаний.

— Большинство ее знают в нашей стране по марафонам желаний.

— Когда я говорила про «Марафон желаний», я говорила, что не считаю это инфоцыганством. Потому что она не говорит: «Я марафонолог желаний». Она что заявляет, то и продает. Она говорит: «Я научу вас методике, как исполнять желания, и вот вам моя методика». Но от Кати я узнала, что она, но я не знаю, правда или нет, так как не слежу, приплетает еще сюда здоровье.

— Тут еще вопрос, например, моя лучшая подруга Танечка когда-то пошла на этот «Марафон желаний». Ей говорят: «Вот сейчас, за такие-то деньги сбудется в срок твое желание». Не сбылось ничего.

— Нет, ну это обман. Видишь, я очень плохо знаю ОТП Елены, потому что я не слежу. Если я услышу: «Вот марафон желаний, вот методика», обмана нет. Вы сейчас говорите новую информацию: «Вот марафон желаний, желания сбудутся вот в такой-то срок» — это обман.

— История, которая сейчас катится по стране с различными налоговыми проверками. Сначала пришли к Лерчек, потом начались истории как с Еленой. Есть риск, что могут прийти к тебе с налоговыми проверками? Насколько это страшно? Можно ли говорить про какую-то облаву на блогеров?

— Я не знаю, есть ли какая-то облава на блогеров, но у меня по отношению к государству очень четкая политика. Я свои доходы не скрываю, налоги плачу, у меня есть понятная система налогообложения, мы следим с бухгалтером, когда надо платить. У нас суперлояльные налоги по сравнению с Америкой, с Германией, где у меня живут друзья, там налоги конские: если ты живешь в такой стране, то живи по ее правилам.

— Я за прозрачное налогообложение и выплаты. У меня всё в порядке, и хочется, чтобы так было и дальше. Но страшно ли мне? Очень. Потому что всегда во время любых разборок с полицией и налоговой я чувствую себя неуверенно. Это вообще незнакомая мне сфера, это всегда проблемы.

— В такой ситуации публичность — защита или наоборот?

— Я думаю, скорее, наоборот, публичность — это привлечение внимания.

— Хочется поговорить про мужчин, в том числе про мужчин у вас в жизни. Один из самых популярных вопросов от женщин во все времена — «как встретить своего человека?», «как найти свою любовь?» и так далее. Получилось ли у вас найти идеального мужчину?

— Нет. Но я и не искала идеал. Сейчас я нахожусь в поиске, я этого и не скрываю, что я хочу отношений, что я хочу семью. Я сама про совместность, про парность. Тема отношений для меня очень приятна и сейчас я в поиске своего мужчины, но идеал найти невозможно. В поиске своего неидеального мужчины (смеется).

— История со всевозможными dating-приложениями: она облегчает задачу поиска своего человека или путает?

— Мне кажется, глобально облегчает, потому что если мы представим, сколько придется приложить усилий, чтобы поговорить с 20 интересными нам мужчинами или женщинами в реальной жизни — это очень много. Социальные сети позволяют сделать это очень быстро, когда тебе удобно. В этом смысле, конечно, облегчает, но создается ощущение многообразия выбора. Выбора правда много, но подходящих людей мало. Но почему так много людей без пары?

— Сразу ищут следующего, а следующего может и не оказаться, и не оказаться очень долго, поэтому перед тем как покупаться на иллюзию красивой картинки и многообразия, нужно подумать, а всё ли ты сделал в своих отношениях.

— Как понять, кто тебе подходит? Как понять, кто твой человек?

— Самое главное, чтобы рядом с этим человеком вам не нужно было бы себя переделывать. Когда вы встречаете человека и вам не хочется ни на цыпочки встать, чтобы до него дорасти, ни присесть, чтобы быть одного размера с ним, а вы можете быть собой. В своем теле, в своем росте, со своими знаниями, со своими интеллектуальными способностями, со своим чувственным опытом. Рядом с этим человеком должно быть спокойно, и вот это «спокойно» и как-то приятно, хорошо, обращайте внимание на тело. Если вы всё забудете из этого интервью, то тело вам подскажет: вам хочется расправиться, выдохнуть, дышать. Тело умнее, чем вы.

— Это потрясающе, но хочется же расти, тянуться.

— Так это невротическое, значит, если хочется тянуться (смеется).

— Но могут ли быть отношения, которые развивают, или вы вместе развиваетесь?

— Если честно, я не знаю. Кому как хочется, так и славно. Если хочется тянуться и от этого легко дышится и приятно, то супер. А если хочется тянуться и я чувствую себя какой-то ущербной, маленькой, жалкой, то это другое.

— Есть анкета на «Тиндере» у тебя?

— Нет.

— То есть площадка нормальная, но ты не пользуешься?

— Да, у меня был опыт поиска партнера на «Тиндере» и в другом приложении. И я поняла, что как-то не получается у нас встретиться, что я тратила очень много энергии. Потому что у меня в целом не очень много времени и когда это время было и я старалась с кем-то общаться, в итоге подходящего мужчины для себя я не встретила, и я удалила анкету.

— Почему люди начинают закидывать обвинениями и хейтить?

— Есть два момента: один на поверхности, другой поглубже. Начну с первого: когда люди видят, что какой-то человек позволяет себе то, что они не могут позволить, то они испытывают зависть и злость. Но злость не на этого человека на самом деле, а на себя, на то, что они не разрешают себе проявляться, но хотят.

Другая причина поглубже: когда идет такой массовый хейт, кроме того, что это зачастую проективная история, когда люди навешивают на человека свои ожидания, свои травмы, то что он должен им как-то соответствовать. Они таким образом хотят, уничтожив какого-то человека, создать себе безопасное пространство. То есть они думают, что им в их жизни мешает быть счастливыми, мешает им самореализоваться какой-то конкретный человек. И создав такое безопасное поле, они выступят. Но прикол в том, что они хотят выступить, они хотят быть необычными, классными, но для этого надо всех других классных загасить, это такая интересная вещь. Ирвин Ялом говорил: «Благополучие начинается только с момента, когда человек смотрит внутрь себя, задает себе вопросы: "А что я могу сделать, чтобы моя жизнь была лучше, чем есть"».

— Глобально, я тебя слушаю и понимаю, что уверенный в себе человек никогда не станет никого хейтить?

— Ну, скорее да, потому что уверенность — это какая-то опора на себя, когда человек слышит свои желания, он проявляется, выносит их в мир. Ему будет не до того, чтобы кому-то поднасрать, указать на ошибки.

— Как стать уверенным в себе человеком?

— Долгосрочная работа с психологом. Если не давать советы из журнала, это действительно работает. Если нет возможности работать с психологом — смотрите психологов, читайте, ходите на курсы психологов, которым вы доверяете. Чем больше будет психологический объем в жизни, тем лучше будет жизнь.

— Критика, которая месяц-полтора назад на тебя обрушилась, в конечном итоге привела к тому, что где-то на днях выкатили список блогеров для рекламодателей, сотрудничество с которыми может нести репутационные риски, и там появляется твое имя. Как ты реагируешь на это?

— Ну, это прекрасно. У меня финансы вообще не зависят от рекламодателей. Я почти не беру рекламу, но я рада, что Forbes.ru опубликовал этот список.

— Как быстро Москва приняла тебя и ты Москву? И каково алтайской, сибирской девчонке было отвоевывать здесь свое место?

— Я приехала в Москву в 2009-м. И как только я вышла из метро, я помню, я добиралась еще на автобусе из аэропорта Домодедово до метро, я выхожу из автобуса и думаю: «Ах, мне так хорошо! Как я хочу здесь жить». Но потом была бабушка, со своими словами: «Ничего у тебя не получится. Какая тебе Москва? Кому ты там нужна?» И так я переехала в 2020 году, и мне было очень тяжело: я не хотела никуда выходить, я не хотела узнавать какие-то новые места, у меня не было знакомых.

И мне помог мой тренер дистанционно. Он сказал, что мне ежедневно нужно нахажививать по 10 000 шагов, и так я познакомилась с Москвой. Я переехала 12 июня, в День России. Июнь я никуда не выходила, а июль и август я ходила по Москве. В августе я поехала на гештальт-интенсив, и оттуда я привезла 5 друзей. И вот как только у меня появилось окружение, мы дружим со всеми до сих пор, тогда стало легче. Но где-то полгода ушло на адаптацию, мне очень важна рутина: какие-то мои ежедневные дела. Чтобы были любимые места для прогулок. Я люблю Москву.

— Остались на Алтае друзья, в Новосибирске, однокурсники, может?

— Нет, я не общаюсь с однокурсниками, но у меня все друзья появляются во взрослом возрасте с учетом моих текущих интересов и потребностей. Я не из тех, кто тащит дружбу, это не про меня. У меня есть несколько подруг в Новосибирске, у меня есть подруга в Барнауле. Но не то чтобы это какая-то банда была.

— Совершенный оффтоп, расскажи смысл татуировки на затылке.

— Никакого смысла нет, просто это для меня красиво.

Ранее в YouTube-шоу «Москва — Россия?» психолог Евгений Теребенин рассказал, как решать накопившиеся проблемы и полюбить себя. До этого Людмила Светлова рассказала о материнстве, съемках и где можно получить настоящую популярность. Также об уголовных делах на блогеров высказалась и депутат Госдумы Нина Останина. Писательница, стендап-комик, блогер Наташа Краснова объяснила, почему развелась со своим третьим мужем. А психолог Михаил Лабковский поделился советами, как оставаться счастливым и что делать с растерянностью.